Путь бойца: Правдивая история о Брюсе Ли - Линда Ли

Да, это было именно так: просто, прямо и естественно, как и он сам. Конечно, все это я могла понять. Брюс относился именно к тому типу мужчин, который всегда привлекает к себе женщин – [геройский тип], он был человеком, в котором присутствовали самые привлекательные черты Джеймса Бонда – Сина Коннэри. Я считаю, что мне ужасно посчастливилось, что я вышла за него замуж. Он был исключительно притягательной личностью. Конечно, и я часто видела, как на каких-либо публичны сборищах к нему подходили женщины и целовали его, надолго заключая в свои объятия; что поделаешь – это неотъемлемая часть шоу-бизнеса.То, что британцы, я думаю, называют профессиональной общительностью. В такие моменты я никогда не испытывала чувства ревности, возможно потому, что придерживалась принципа – [Давай, давай, дорогая, однако домой он поедет со мной]. Я не помню, чтобы я в действительности думала об этих проблемах так много и часто. Меня много больше волновали дела Брюса. Раз или два за наше десятилетнее супружество мы обсуждали с ним поведение мужчины, а именно супружескую верность. Брюс тогда сказал, что если он изменит мне когда-нибудь с другой женщиной, то это случится спонтанно, что он никогда не будет планировать это заранее, или заводить себе любовницу, или что-то в этом роде. И если это случится, добавил он, это будет не более чем что-то одномоментное, инцидент, который родился вследствие сложившихся обстоятельств. Он добавил, если

это случится, и если ты об этом узнаешь, я хочу, чтобы ты помнила, что это для вас не должно иметь никакого значения. И он был очень милым и задумчивым, когда сказал мне о том, как необходима я ему, как нужны ему наши дети. Он убеждал меня в том, что я данное ему судьбой сокровище. [А неверность, – сказал он, не может реально повлиять на супружество, мимолетное увлечение другой женщиной бессильно по отношению к такой фундаментальной вещи, какой является супружество]. Я, помню, сказала: [Да? Ты серьезно?] [Таковы мужчины],- ответил он. [Хм-м?] у меня даже не было мысли, что Брюс был со мной недостаточно откровенен во время нашей беседы. Для меня было слишком очевидно, что он действительно очень заботился обо мне и наших детях, а потому все остальное не могло иметь для меня никакого значения. Я помню, как имея в виду некоторые известные нам супружеские пары, в которых мужчины время от времени уходили к своим любовницам, а их покинутые жены в течение всех этих лет пребывали в жалком состоянии и бегали от одного к другому поделиться своим горем, ища сочувствия у окружающих, я сказала ему;

[Если это когда-нибудь произойдет между нами, то я мгновенно исчезну]. Он был немного удивлен, услышав твердые, уверенные нотки в моем голосе. [На самом деле?] – спросил он немного разочарованно. [Будь уверен, я так и поступлю], – сказала я. И он почувствовал это.

Конечно, сейчас я ничем не могу остановить этих болтунов, я могу лишь еще раз сказать, что если у Брюса и были с кем-либо близкие отношения, то я от этого не страдала. Единственное, что интересовало меня и что имело для меня значение большее чем то, что позволяет ли он обычным человеческим инстинктам одерживать над собой верх, так это то, что я всегда чувствовала, что семья для него является самой важной его заботой. Он говорил об этом, как о вещи, глубоко пронизавшей его сердце, и тогда, когда в нашей жизни были тяжелые времена, когда он находился под прессом целого ряда проблем. И тогда, когда мы с трудом сводили концы с концами, когда он повредил себе поясницу и все будущее виделось ему в черном цвете.

Когда мы говорили с ним о том, насколько сильно он нуждается в спокойствии, независимости и безопасности, я часто говорила ему, что, возможно, ему намного легче будет достичь своих целей, если ему не надо будет беспокоиться за меня и детей. Я помню, как он ответил мне: "Не имеет значения, не важно то, как тяжело нам сейчас, или какие тяжелые времена нас ждут в будущем. Я хочу только, чтобы ты знала, что для меня самым важным в жизни является то, чтобы ты и мои дети были всегда рядом со мной". И я знала, что он на самом деле этого хотел. Кроме того, наше супружество должно было "сработать", так как наши темпераменты были прямо противоположными.

Брюс был экстраординарное человеческое существо, полное жизненных сил, ужасный экстраверт, чувственный и влюбчивый, с трудом сдерживающий возбуждение. Я, напротив, тихая, уравновешенная, и, если была в том необходимость, то полная безопасности и спокойствия, в которых такой возбудимый человек, как Брюс, всегда нуждался. Мы дополняли друг друга во всем. В конце концов, он должен был жениться на ком-либо, обладающем отличным от его собственного, темпераментом. А если бы у нас были одинаковые натуры? Прекрасно, в таком случае, один из нас убил бы другого, так как ни один из нас не захотел бы покориться другому. А кто жертва? Вряд ли Брюс, я думаю.

В этой книге я процитировала несколько стихов, записанных Брюсом. Некоторые из них, очевидно, являются плодом его собственных усилий, другие были переводами стихов китайских поэтов. Я верю, что они еще полнее раскрывают его чувственную артистическую натуру. Он не был сентиментальным человеком, он ненавидел сентиментальность. Эмоциональным? Да, эмоциональным и высокоинтеллигентным, с гибким и тяготеющим к анализу складом ума.

В последние два года его жизни он часто приходил из студии домой во взвинченном состоянии, бурно переживая проблемы, возникающие во время работы. И по тому, как он себя вел, как он чувствовал, и то, как он говорил о том, что он хотел сделать и не сделал, я сразу же понимала, насколько он выведен из себя. Он часто вынужден был обращаться за помощью к телефону, с тем чтобы выговориться с кем-нибудь, так как порой он был не в состояния остаться один на один со своими переживаниями. Я пыталась помочь ему обнаружить причину затруднений, и часто мне для этого было достаточно лишь связаться с нужным человеком. Порой он ужасно расстраивался, когда вдруг обнаруживал, что он не в состоянии физически выполнить что-либо задуманное. Именно в это время его начала мучить бессонница. Когда он работал на студии и у него что-то не получалось, он часто звонил домой и просил меня к нему приехать. Я не думаю, что я могла сделать для него что-либо существенное, но, находясь рядом с ним, я действовала на него успокаивающе. В целом я уверена в том, что каждый из нас делал все возможное для укрепления наших отношений. Каждый из нас выполнял свою роль так хорошо, как только мог и, возможно, мы поражали друг друга тем, что каждый из нас делал для другого много больше, чем мы могли бы предположить в начале нашей супружеской жизни. Хотя Брюс любил повторять [я в этом мире появился не для того, чтобы удовлетворить твои надежды, и ты живешь не для того, чтобы удовлетворить мои]. И хотя я всегда верила в него, но тем не менее то, что он для меня сделал, намного превышало самые мои сокровенные мечты. Он был личностью, верящей прежде всего в спонтанность, он не желал потакать толпе и мнимым обычаям, особенно, если они основывались на выгодах коммерции. Так например, он игнорировал такие праздники, как День св. Валентина или День Матери, то есть те события, которые рассматриваются богатыми людьми, а ведь теперь и он стал одним из них, как возможность увеличить свою популярность у народа, когда они одаривали бедных людей всевозможными дешевыми подарками, цветами, открытками и т. д. Брюс иногда забывал день моего рождения, хотя всегда помнил о дне нашей свадьбы. И в том, как он вел себя в эти знаменательные для нас дни, опять же прослеживалась исключительная спонтанность его поведения. Когда он возвращался домой после продолжительного отсутствия, он привозил мне часто цветы, какие-нибудь сладости или даже дорогие платья. Но что бы он ни привозил, все это он покупал, не раздумывая долго, а под влиянием внезапно возникшей идеи, условий данного момента, поэтому в его подарке был всегда элемент неожиданности, что делало ею особенно приятным и приводило меня в восторг.