Рейтар - Андрей Круз

Ну да… десять бомб. Огонь с вихрем осколков тут как божий гнев пронеслись, всех покосив и раздавив. Мне в моем отнорке от этого тысячная досталась, наверное, или того меньше.

Попытался встать, упал, снова попытался, опершись рукой на стену и с удивлением обнаружив, что револьвер из руки никуда не делся, и я продолжаю его сжимать окровавленной ладонью. Попытался сделать шаг — получилось. А куда мне?

Испугался на момент, когда понял, что потерял направление, но увидел изломанную груду железа неподалеку — разнесенный взрывом бомбомет. И побрел в ту сторону, все быстрее и быстрее, прямо по трупам, хватаясь за стенку. Крики за спиной усилились, но в меня не стреляли, и никто не гнался, наверное, просто не видели за дымом и пылью.

Бомбомет… ага, они его пушечным щитом прикрывали, только он аж вон где… где головной их дозор сидел, кого-то пополам разрубил. Там тоже все готовы, наповал, похоже. Или нет, вон еще шевелится один… и второй. Всадил каждому в голову по пуле и нырнул за поворот, в безопасность, где почти сразу с Бролтом столкнулся, бегущим мне навстречу. Тот подхватить меня попытался, испугавшись кровавого вида, я и сам чувствую, что на вурдалака похож, да только не моя это кровь в основном.

— Нормально я, нормально! — сказал я, отталкивая руки.

Бролт что-то кричал и я не сразу понял, что он повторяет одну фразу: «Ополчение подошло! Ополчение!»

Хорошо. Теперь продержимся, наверное. Еще увидел, как из темноты тоннеля появился как всегда злобно и радостно улыбающийся Злой.

Глава 27

Ополченцы прибыли вовремя, почти две сотни человек, опытных и вооруженных, лучших из тех, кого смог собрать Серг Резаный в Свирре. Они укрепили воротный бастион, прошли по отбитой потерне к нам на батарею. Дела защитников сразу пошли хуже, силы хоть и не сравнялись, но разрыв в численности уже не был столь значимым, а потеря артиллерии вынудила валашцев вести почти бесполезную ружейную перестрелку. Батарея бомбометов хоть и производила много шума, и даже успела нанести некоторые потери колонне ополченцев, когда та приближалась к форту, но навредить укрывшемуся противнику не могла.

Шаткое равновесие установилось больше чем на сутки. Противник явно надеялся на подход подкреплений, мы — тоже. Когда к форту подошел пехотный батальон армии Дикого Барона и отряд кавалерии, да еще при батарее бомбометов, а на реке показался пароход, тащивший баржу с тремя осадными гаубицами, которые начали выгружать на противоположный берег, прямо ввиду уничтоженных батарей, противник предпочел сдаться. Только в этот момент до них дошло окончательно, что это не восстание местных жителей, а настоящая война, которая началась для них плохо.

Сдачу гарнизона принимали уже люди барона, а Хорг собрал отряд перед воротным бастионом. Валашскую форму сняли, переоделись в свое, из-за чего отряд выглядел так, словно не в бою участвовал, а пришел со строевого смотра. И повязки видны, и царапины, и ссадины, и перевязанные раны, а форма как с иголочки, чистая и справная. Если не вспоминать те лохмотья, в которые обратилась форма валашских драгун.

Нас стало заметно меньше, примерно наполовину. Не все были убиты, половина потерь пришлась на раненых, отправленных сейчас в полевой госпиталь, но боеспособность нашей сотни снизилась заметно. Нам быстро пополнили боекомплект, равно как и запас продуктов, который загрузили вьюками на мулов, после чего сотник повел нас на Леймар, главный город баронства.

Злой, естественно, оказался на марше рядом со мной, что уже стало привычным. В прошедшем бою он от врага не бегал и пулям не кланялся, дважды был легко ранен, и теперь красовался двумя свежими повязками. Как воина я его тоже оценил — лих и умен, не только по ночам людей в чужих домах стрелять умеет. Все он умеет, многим на зависть.

— Как прошло, а? — спросил он, имея в виду захват форта.

— Правильно все сделали, — кивнул я. — Иначе долго штурмовать могли бы. И людей бы много легло.

— Довольным выглядишь, — усмехнулся он.

Это верно, чувствовал я себя так, будто хорошую и правильную работу сделал. А что удивительного в том? Отбили мы у персонального моего врага, валашского князя, стратегический форт, а если на общую картину смотреть, так и целую провинцию. И лишился он, если на круг брать, только в форте целого батальона, а как по всему Свирре — так и не скажу, но думаю, что много потерял, уж не меньше полка. И не было в этом бою подлости или чего иного недостойного, была лишь военная хитрость да храбрость товарищей по отряду. Что же не гордиться сделанным?

— Верно, доволен, — подтвердил я. — А как вообще война идет?

— Правильно идет, как надо, — снова ухмыльнулся он. — Бароново войско к перевалам вышло, вход в Свирре закрыт. Если Орбель штурмовать решится, то много людей положит, и не думаю, что прорваться получится. И водой теперь не пройдешь, река из Рисса перекрыта.

— А Рисс когда в дело вступит? Долго, не долго, а Дикий Барон Орбелю не соперник, силы не те, — сказал я. — Да и не думаю, что он бы нанялся в одиночку лямку войны тащить.

— За то, что он в обмен получает, Барон расплатится до грошика, — сказал Злой. — В таких делах подарков не бывает, все отрабатывать надо. А вот когда Рисс в войну вступит… думаю, что ты про то первый и узнаешь, — закончил он многозначительно.

Расспрашивать я не стал, что хотел сказать — он сказал, а чего не хочет, того и не скажет, что попусту воздух месить? Нельзя сказать, что всю дорогу Злой молчал, он был как бывалый маркитант, напичкан шуточками, анекдотами, прибаутками и разными историями, которые сыпались из него как камни в обвал, и надо отдать должное — заставил смеяться не раз и меня, и тех вокруг, кто его слышал. Жизнь он прожил извилистую, почти во всех землях побывали и почти в каждой на приключения нарвался, так что дорогу скрасил.

От форта Речной до Леймара был ровно день марша. Рано утром вышли и к закату оказались ввиду городских застав. На заставе наряд был смешанным, из чинов свиррской городской стражи и десятка пехотинцев барона Вергена, то ли помогающих местной власти, то ли приглядывающей.

— Барон надолго устраивается здесь, — прокомментировал виденное Злой после того, как шлагбаум поднялся и наша сотня вошла в городские пределы. — Свирре повезло, там, где он оседать не собирался, такой благости не было.

— Слышал, — кивнул я.

Мало кто не слышал. Если барон в чужой войне участвовал, то в тех землях, где его войско проходило, потом чуть не до людоедства доходило. Выгребал он все, что можно было сжечь, съесть или в карман положить. Война кормила себя, а кроме себя еще и Дикого Барона, и все его войско. И хорошо кормила, а это значит, что кому-то от этого становилось очень плохо. Такая вот житейская арифметика.