Трио для миллиардера (СИ) - Кора Бек

Я почувствовала, как у меня вдруг ослабела рука, в которой я держала трубку. В общем-то, дальше можно было и не рассказывать. Но тётя Лена продолжила:

— И что ты думаешь, Марусь? Прошёл год, как бедняжка не видела детей. Она и в Россию ездила, искала, да её бывший, видимо, поменял место жительства. Теперь сидит, плачет.

Я молчала. Все мои страхи, которые я только-только загнала в потаённые уголки своей души, опять повылезали наружу. Еле-еле ворочая языком, спросила:

— А она — русская?

Тётя Лена догадалась, что я хочу узнать, и сразу ответила:

— Да, и она, и он — оба русские. То есть у неё, как у тебя, есть немцы в родне, а он русский. Теперь ищи-свищи ветра в поле: Россия-то большая. Не повезло бедняжке.

— Да, — согласилась я. Мне стало как-то нехорошо при мысли, что восточные мужчины тем более за своих детей держатся руками-ногами. Но, вспомнив огромное сердце, выложенное из розовых хризантем, и надпись в его центре: “Я люблю тебя, Марта!”, попыталась своей тётушке возразить:

— И всё-таки я думаю, тётя Лена, неправильно это — стричь всех под одну гребёнку. Если один мужчина поступил подло по отношению к своей бывшей жене и матери его детей, это вовсе не значит, что все мужики — сво.

— Марусь, а ты что, успела рассказать Сафарову, что у тебя от него дети? — забеспокоилась моя добрая тётушка, не чаявшая души в тройняшках.

— Ещё нет, — внезапно я испытала чувство бешеной усталости и ответила таким же ровным, бесцветным голосом, которым говорила с Сафаровым, пока он лежал в больнице.

— Слава богу! — с облегчением выдохнула тётя Лена и добавила: Я вот что хочу предложить тебе, Марусь. Давай, ты возьмёшь на работе отпуск и поживёшь с детками в домике одной моей доброй приятельницы? Он находится под Берлином. Я знаю, что дом сейчас пустует. Маша купила его своему сыну, а он постоянно пропадает в Гамбурге.

Я задумалась. Ещё совсем недавно я летала по квартире, а теперь ощущение, будто меня подстрелили. В голове шумело, во рту пересохло, а руки висят, как плети. Но потом перед мысленным взором появился Дар.

Вот он лежит на носилках во дворе больницы моего родного Медвежьего и провожает меня своим сумрачным взглядом, от которого я чувствую себя так, будто у меня под ногами почва вдруг поплыла. Вот мы с ним прощаемся вечером у моего дома, он не позволяет себе ничего лишнего, но на прощание нежно целует меня за ушком. Вот он стоит с букетом алых роз у дверей больницы в Нидеррад — такой красивый, уверенный в себе, и при этом я даже через стеклянную дверь чувствую, как он волнуется. Разве может Дар обмануть? Не верю! Кто-то, наверное, способен на подлость: люди-то разные. Но только не мой Сафаров.

Однако мне пора бежать, не то мы с детками опоздаем. Спорить с тётей Леной абсолютно нет времени. Поэтому, чтоб её не обидеть, я говорю:

— Тётя Лена, мне нужно подумать. До звонка!

Одно (не) обычное утро в одном обычном немецком дворике

— Ой, мамочка, посмотри, как красиво! — всплеснула ручками Оли при виде выложенного из розовых хризантем сердца.

— Кажется, кому-то из наших соседей признались в любви? — Ода застенчиво улыбнулась.

— Похоже на то, — заметил Ос и добавил: Я, когда вырасту, тоже сделаю это у дома Берты.

— Так ведь Берта теперь живёт в нашем доме! — с удивлением посмотрела Ода на брата.

— Ну, значит, в нашем дворике появится когда-нибудь ещё одно сердце, — не смутился Ос.

— Я тоже хочу, чтоб мне подарили сердце из хризантем! — зачарованно глядя на цветочную импровизацию своего папочки, сказала Оли. — Они очень красивые, а ещё пушистые!

— А, по-моему, это неправильно — за раз сорвать так много цветов, — заметила Ода.

— Тебе, наверное, как всегда, денег жалко? — хмыкнул Ос, но Ода серьёзно ответила:

— Денег жаль — это правда. Но мне ещё жалко цветы, которые могли бы и дальше расти.

— Детки, вы не от том сейчас думаете, мы можем опоздать, — я постаралась отвлечь детей от опасной цветочной композиции. К счастью, они пока не умеют читать по-русски. Иначе, боюсь, комментариев было бы больше. Но я сейчас не готова к каким-либо объяснениям.

А ещё меня сильно смутило, что народу во дворе не убавилось и даже как будто бы стало больше, чем когда я смотрела с балкона. Мне повезло, так повезло, просто дальше некуда!

В этот час все как раз идут на работу. А тут — такая прелесть! В принципе, я наших соседей понимаю. Люди в Германии живут достаточно однообразной, размеренной жизнью. И тут такой повод, мимо которого грех пройти.

В общем, у моих соседей, а среди них есть немало русских немцев, появилась возможность перемыть мне косточки. Нет, отношения у меня со всеми нормальные. Но люди, какими бы они ни были хорошими, всегда не прочь покопаться в грязном белье своих ближних.

Поэтому, чтоб не привлекать к себе ненужного внимания, я, как курица, обхватила своих малышей за плечики и повела их к выходу со двора не через парковку, а между деревьями и кустами, которые росли у самого дома. Хотела оставить малышей в небольшом скверике за домом, а потом подъехать к ним на машине. Но не тут-то было.

На узкой тропинке нам встретилась соседка, которая в нашем подъезде является кем-то вроде старосты. У меня с Ольгой Петровной прекрасные отношения, однако в это утро я бы предпочла её не видеть. Да только куда деваться, если соседка вышла выгулять собаку?

Пока мои малыши радостно трепали немецкую овчарку по кличке Гильда за уши, Ольга Петровна обратилась ко мне с приветливой улыбкой:

— Доброе утро, Марта! Думаю, сегодня вы, как и я, проснулись ни свет ни заря?

— Что вы имеете в виду, Ольга Петровна? — я покраснела.

— Зря вы, Марта, не принимаете ухаживания мужчины, который в прошлый раз подарил вам букет роз, а сегодня выложил цветами признание в любви, — понизив голос, сказала моя соседка и с заговорщическим видом мне подмигнула.

— Мне, знаете ли, не до ухаживаний, — ответила я сухо. — И других забот хватает.

— Поверьте, моя дорогая, — Ольга Петровна слегка коснулась моей руки, — годы летят: не успеешь оглянуться, как старость наступит. Дети вырастут, разлетятся из родного гнезда, а вы можете остаться совсем одна. Оно вам надо, Марта?

Я с опаской посмотрела в сторону тройняшек. Конечно, детки у меня воспитанные, но не хотелось бы, чтоб