Россия в неволе - Юрий Екишев

Девочки прибегают из школы с плачем: сегодня преподавали политику. Герр (больше подходит русское "хер") Бах говорил мудрёно и просто по своей откровенной гнусности: вы (вернее, мы, он-то тоже немец) плохие, потому что уничтожали евреев. Прощения вам за это нет. Но его надо просить обязательно, хотя его всё равно не будет… Надо мысленно стоять на коленях и просить…

Слёзы на глазах у Маши: – Не хочу быть немкой. Неужто мы такие плохие? Я буду русской…

Переезжаю в другую такую же семью, в Берлин, нынешнюю столицу. Папа – опять немец, вновь профессор. Мама – челябинская плотненькая смешливая женщина-девочка, родившая троих мальчишек, у которых впереди – неизвестность… Андрюшка приходит весь побитый, за то, что не чистый немец, с русской примесью. Мишка страдает втайне – чуть не вскрылся до смерти (еле откачали подростка…) от какой-то местной безысходности.

Посреди Берлина, под огромным золотым куполом, видным практически отовсюду – синагога. Рядом – два зарешеченных наглухо бэтэра и десяток дежурных полицейских – значит, боятся своих Копцевых.… В одной из тихих улочек – тоже православный приход в одном из незаметных, одинаковых подъездов. По сути – съемная квартира. Тоже радость встречи, и огорчения – говорить почти не о чем. Старая эмиграция ушла. Новая, экономическая, хоть и тоже по-русски радушна, но интересы уже совсем другие, кочевнические, перемолотые суетой в пыль воспоминания и связи с родиной…

Еду дальше. Бонн, Дюссельдорф, Дармштадт, Франкфурт… Везде игрушечные развлечения, подсвеченные огоньками гирлянд, горячий глинтвейн на улицах, кровяные колбаски, компании пожилых немцев по пивным, разбитых по принципам толерантности – для нормальных, для дырявых, для пофигистов, для розово-голубых…

И в центре каждого городка – тоже эмиграция, но другая. В центре – гемайнде, еврейская община. Ты можешь эмигрировать сюда из России либо доказав свои немецкие корни, либо заявив, что ты еврей. В последнем случае тебя сразу ждет работа, квартира в центре города и т.д. И это Германия?

Разбитый на атомы немецкий мир. Мир кочевников, футбольных фанатов, и изредка – молчаливых маршей в память Рудольфа Гесса (а также в память несбывшейся в Европе белой идеи).

В Германии – турки, во Франции – арабы, в Англии – индусы, пакистанцы, даже тихую Финляндию недавно поставили на колени за нежелание принять тысячи эфиопов… Всюду четкие признаки целенаправленного разрушения белого мира, обрезания всех мелких корешков, связывающих человека со своей историей, землёй, народом…

Европа сникла, и ждёт, обороняясь – чуда. Русского белого чуда. Больше ждать нечего – на всю Европу разлёгся телец, и лениво пожёвывает её худосочную травку… Израиль вооружается и копит жирок, стараясь всех столкнуть – христиан с мусульманами, черных с белыми, Европу с США, рассказывая всем, за что им нет прощения, которое всё равно нужно просить… Его господство ближе с каждым днём. Там уже война выиграна ими, теперь она на пороге наших домов.

И мы – ещё можем, и обязаны победить. По крайней мере будет два полюса – Израиль с верой в Тельца, и сильная белая Россия. У остальных – будет выбор, который многие уже однажды в жизни делали – на упомянутом в начале главы венце Русской царицы во главе – ослепительная Богородичная звезда, а с обоих сторон – по белому полумесяцу со звездой… Белый, созидательный человек таков, что оказавшись в покое, хозяином у себя дома, будучи добрым, добролюбивым, расточающим добро – неизбежно строит империю справедливых, добрых людей, верных и с избытком заботливых о мировой правде…

Мы живем будущим. Ничто в настоящем не может остановить нас и привлечь более, чем установление правды, и сегодня – чем навязанная нам война, сопротивление нашествию дырявых иноплеменников-иноверцев. Наша молодёжь уже показала, что ни фантазийный мир теле-"культуры", ни безумная гонка по стенкам пирамиды (дом, бизнес, любовницы, кумар…), ни карабканье от менеджеров в вице-президенты чего-либо нефтяно-газового, ни наркотические сети и сетевой маркетинг, ни иной низменный кайф из бесконечного набора, вброшенного в Россию – от "Трои" и плана, до "перца" и "белого китайца" – не способны отвлечь нашу молодёжь (лутших её представителей) от этой ясной им войны.

Одного из древних русских князей из всей добычи интересовало только оружие, только мечи (что ещё более повергло в шок его врагов). И нас должно пока что интересовать всё то, что нужно для победы. После победы – разберёмся по любимым диванам, у кого-то – деревням, после победы, если захотим, будем читать на этих диванах, полёживая, попивая чаёк – кто Достоевского, кто "Чингис-хана", кто журнал о рыбалке ("Спид-инфо" и сеансы, вряд ли уцелеют!), или миловаться со своими, самыми красивыми в мире "красными девками половецкими"… До победы, до установления новой белой империи – все наши личные представления о личном счастье в рушащемся, задыхающемся, умирающем в агонии русском мире – самообман, полная утопия.

Русский человек (до конца русский) не может быть счастлив в одиночестве: на немецких или французских дачках – островках, среди русских умерших деревень и в городках – свалках. Если вы счастливы сегодня – вы смертельно больны, и заражены опаснейшим в мире мастёвым вирусом. Более того, вы больны навечно, даже за чертой смерти эта болезнь будет бетонным гробиком вашей души – вашей сутью, вечным приговором.

Хотите болеть – болейте. Потом не жалуйтесь. Ни на суде истории, ни на последнем, Страшном – что проморгали вспышку и где-то продырявились (навсегда…). Ни тюрьмы, ни страх, ни лишения, ни смерть – никакие отмазки не катят – если захотеть, ничто не может отлучить нас от нашей простой и ясной цели: мы, только мы, белые, русские, способны и должны победить поносно-дырявую масть. Эта чернь будет стараться нас уничтожить, будет сажать, будет создавать в обществе истерию – убить их! (и убивать под шумок, как Игоря Талькова и уже многих, многих…) И будет готовиться к тому, чтобы в любой момент двинуть войска (и красных, и зелёных, и "Бейтар", и иностранный спецназ…) и одновременно вздернуть из нелюбимой ими России (они всегда на фоксе, всегда троят – а вдруг что пойдет не так, вдруг слепые прозреют и увидят их истинную суть и слабость…) – и сдать её Америке, кому угодно, кто будет на тот момент готов быть израильской марионеткой.

Их мастёвые представления говорят им, что всё можно купить – и мы, доказывая что это не так, изгоняя эту раковую гниль отовсюду из организма нашей державы – где вырезая опухоль, где прижигая раны от чеки – с удивлением обнаружим, что активно-зараженных, самостоятельных раковых клеток – не так уж и много. Тепло-хладное большинство нынешнего общества, зараженное ими ещё не полностью, только до паралича воли – само излечиться не может, но и заражаться само не станет, если устранить источник их заражения, который придётся утилизировать.

Итак, против нас идёт не утихающая война, входящая в свою последнюю стадию – стадию прямого столкновения и испытания веры, в стадию физического уничтожения России или её возрождения. И на войне, как на войне – в цене люди и инструменты войны, позволяющие минимизировать потери; в цене каждый лидер и его пехотинцы. Не в цене только тыловые крысы и полу-покеры, бродяги – Бендеры и аншлаги с "камеди", миллиардеры и блядствующие гедонисты, устраивающие пир во время войны.

Вы кто?

Определитесь. Или же ходите необоснованными. Мы-то, Белое движение (это предсказано) – победим. А с остальных будет спрос как с понимающих и слышавших, и видевших. Съехать и соскочить не удастся. Вы с худшими или с лучшими? Этот вопрос повторяться не будет. Он задан сегодня. Предлагаю выбрать жизнь.

# 13. Не наше правосудие.

– Подсудимый! Объясните суду подробней, что произошло дальше, когда якобы вы в пятый раз обнаружили пропажу денег?

– Ваша честь. Я дал ей пощечину.

– Чем?

– Как чем? Рукой, Ваша честь…

– Ну, не игнорируйте вопросы суда. Что вы сделали?

– Я? Дал ей пощечину.

– Во-первых, не ей, а потерпевшей, хм-м… То есть, в последствии того… Во-вторых, чем дали пощечину? По какому месту? Вы ударили по голове. Чем конкретно? Каким предметом? В область чего пришелся удар – в область уха, в район затылка… Предмет был твердый, острый, тупой, увесистый, металлический, деревянный… Подробнее!

– Ваша честь! Я что-то не пойму. Я дал пощечину. По щеке рукой.

– Ну что было в руке? И куда, напомню, вы ударили?! – распаляется судья. Подсудимый, высокий, несколько нескладный человек лет под пятьдесят, в обычной арестантской одежде: олимпийка, спортивные брюки, поправляет очки с толстыми линзами, словно пытается убедиться в том, что происходящее не сон, а реальность. Он, как и положено, разговаривая с судом, стоит. Стоит в клетке и улыбается. Улыбается спокойно, не нагло, как человек в полном равновесии духа, просматривающий сатирический фильм, производственную комедию на тему трудной судьбы простого человека в непростой ситуации, современного солдата Швейка перед трибуналом в лице неуравновешенной неудовлетворенной непонятной судьи-судьбы.