Его сбежавшая Принцесса - Дарья Адаревич

начали снижаться. Я не могла точно сказать, сколько мы летели, но уже начало светать. Снижение происходило резко. Рывками. И с каждым новым рывком, я была все меньше уверена в том, что мы выживем. Эд истекал кровью, говорил реже и тише. И я знала, что сил у него нет совсем. К счастью, впереди показалась река. И я поняла. Мы либо спрыгнем сейчас. В воду. Либо умрем где — то в небесах. Вот только отпустить руки я не могла. Они точно приросли к перекладине.

— Надо прыгать, — сказал Эд.

И в тот же миг одной рукой он обхватил меня за талию, а потом отпустил и вторую. Мы полетели вниз. Я кричала, не стесняясь в выражениях. А вот Эд был спокоен. Или не спокоен? Или он просто слишком устал и слишком ранен?

Холодная вода оглушила. Неожиданное погружение. Чувство, словно я тонула. Все, хватит погружаться под воду! Хватит! Но я все погружалась. Меня окутал безумный страх. Тону. Я же на самом деле тону. Начала дрыгать руками, чтобы перестать погружаться, чтобы начать наконец — то всплывать. Раскрыла глаза. Рядом Эд. Гребет. Старается. Наконец — то мы вынырнули. Вздохнули. До берега надо плыть, но он хотя бы виден.

— Ты как? — выдохнул Эд.

— В норме. Ты?

— Терпимо.

Терпимо от Эда — это в переводе на человеческий «Очень плохо!». Но что поделать? Мы погребли. И гребли, и гребли, и так до посинения, до изнеможения, до боли.

— Еще немного, — крикнула я Эду.

— Вижу, — выдохнул он, — хорошо…

— Не говори, побереги силы.

— Какая у меня властная невеста, — попытался посмеяться Эд, но вместо этого чуть не захлебнулся.

Сердце болело за него. Надо было добраться до берега. Только добраться и все нормализуется. Я гребла рядом и то и дело посматривала на Эда. Плыть тяжело, платье поднималось, как воздушный шар. Ладно, мы под водой, так что как подводный воздушный шар.

Когда под ногами мы ощутили твердую поверхность сил радоваться не осталось. Мы оба просто повалились на белый песок, готовые пролежать так целую вечность.

— Живые, — выдохнула я, — уже не чаяла выбраться, — выдохнула снова, — ты как, Эд?

Эд не отвечал. Я подползла ближе. Он потерял сознание. Рубашка в крови. Он весь в крови. Горло сжалось. Он ведь не умер? Не умер же? Это Эд! Он не из тех, кто умирает! Превозмогая окутывающую меня панику, я приложила ухо к его груди. Тук — тук, тук — тук. Бьется. Хорошо. Главное, что бьется. Дрожащими пальцами я начала расстегивать его рубашку. Пуговицы не слушались. После нескольких попыток я разорвала рубашку. Рана серьезная. Под ребрами. Сбоку. На мгновение я отвернулась от Эда. Глубоко вдохнула. Сейчас надо собраться с силами и спасти его. Спасти. Вдохнула снова. Выдохнула. Вернулась к Эду. Из раны продолжала хлестать кровь. Что делают в таких случаях? Что мне делать? Сердце колотилось бешено, но тело двигалось само. Мое тело знало, что делать.

Я словно передала себя кому-то другому. Уверенному. Хладнокровному. Умному. И этот кто-то набрал сухих ветвей, сложил их в кучу в ямку, вырытую в песке. Этот кто-то порылся в карманах Эда и достал оттуда огниво. Этот кто-то разжег костер, потом достал из моего потайного кармана нож. В бою не пригодился, пусть хоть принесет пользу здесь. Этот кто — то держал нож на огне, дожидаясь пока метал раскалится докрасна. И я бы ни в жизни не поверила, что этот кто-то — это я. Сердце колотилось, а руки делали. Душа кричала, а голова была холодна. Я положила Эду между зубов палку. Возможно будет так больно, что он закричит. Я погладила его по лбу. Осмотрела рану. И приложила раскаленный нож.

— Прости, прости меня, — шептала я ему, — но так надо.

Эд содрогнулся всем телом, и я содрогнулась вместе с ним. Мне стало страшно. Дико страшно.

— Я рядом, — продолжала шептать я, — я рядом.

Эд завыл. А я сглотнула. Потом выдохнула. Кровь остановилась. На месте раны след от прижигания. Обессилев, я выронила нож из дрожащих рук и упала на песок рядом с Эдом. Вытащила ему из зубов деревяшку, и снова смогла дышать. Эда знобило. Я знала, что его знобило. Чувствовала жар. Ничего, это пройдет. Кровь больше не вытекает, а значит рана быстро заживет. Наверное? Заживет же?

Я заставила себя сесть и раздеться. Сначала разделать сама. К сожалению, платье пришлось разорвать, чтобы из него вылезти. А такое красивое было. Жаль, жаль… Соорудила из веток сушилки, и повесила ткань сохнуть. Оставшись в одной нижней сорочке, я раздела и Эда.

— Да уж, милый жених, не таким я представляла этот момент, — сказала я, — точно не таким.

Повесила и его одежду. Самого Эда перетащила ближе к костру.

— Проснись уже, — продолжала я разговор, — как — то это безответственно сваливать это все на меня.

Эд все еще лежал без сознания, но для меня было достаточно и того, что поднималась его грудь. Красивая грудь. Сильная. Я горько усмехнулась.

— Эд, я тут рассматриваю, какой ты красавчик, так что просыпайся быстрее, а то я там всякого насмотреться могу.

Снова погладила его по голове, по мокрым спутанным волосам.

— Эд, ну как это называется?

Я поворошила угольки в костре и легла на песок.

— И все — таки, как мы танцевали, — мечтательно сказала я, — как мы кружились. Эд, ты не поверишь, но в те мгновения, я чувствовала тебя. Тебя всего. Я словно сливалась с тобой.

— Я верю, — послышался шепот.

— Эд! — я наклонилась над ним.

Эд чуть приоткрыл глаза и тут же скривился от боли.

— Мы выжили? — спросил он.

— Выжили.

— Хорошо… — снова зажмурился от боли.

— Это пройдет.

— Когда — нибудь.

Эд сделал глубокий вдох и снова открыл глаза, попытался приподняться на локтях.

— Очаровательная сорочка, — сказал он, когда взгляд наконец сфокусировался.

— Благодарю.

Эд осмотрелся. Позади река. Впереди лес. Сами мы на белом песке у костра.

— Ты умница, — выдохнул он, — умница.

— Я прижгла рану.

Эд тронул бок и тут же скривился от боли.

— Спасибо.

— Останется шрам.

Эд криво улыбнулся и протянул руку к моему лицу. Коснулся щеки.

— Ты умница, — повторил он.

Теперь улыбнулась я и повалилась обратно на песок.

— Нам надо отдохнуть. Слишком много впечатлений для одного дня.

— Да, много.

— Эд, — позвала я.

— Мм?

— Мы ведь выжили. Сделали невозможное.

— Ты сделала невозможное. Вспомнила про своего змея, полетела. Это ты, Донна.

— Давай не будем все сваливать на меня, мы оба были молодцами.

— Что — то сегодня мои планы не срабатывают, — усмехнулся