Охота на пиранью - Александр Бушков

Минут десять они стояли и слушали, как далекий вертолет выписывает круги. Потом шум мотора помаленьку смолк, удаляясь к северу.

– Засекли? – тихонько спросила Ольга.

– Не каркай... – бросил Мазур. – Пошли.

Еще несколько часов они шагали в быстром темпе, по местам относительно ровным. Потом поплохело: впереди обнаружился крутой хребет еще повыше вчерашнего, а бурелома было навалено столько, словно специально постарался какой-нибудь особо злокозненный леший, разобиженный на Мазура из-за белок. Мазур сделал заключение, что ураганы тут нередки: если вспомнить деревню, похоже, что и там крыши сорвало буйным ветром, могли еще лет двадцать простоять...

Лабиринт, мать его. Чересчур протяженный, чтобы метаться вправо-влево в поисках обходных путей – проще уж немного помучиться. Ветровал был относительно недавний: хвоя на могучих ветвях лишь кое-где порыжела, большей частью оставшись зеленой. Люди петляли самыми невероятными зигзагами, шумно перелезая через стволы, у вершинок, где были потоньше, отводили упругие ветви, но все равно иные стегали по лицу. В волосах у всех застряли иглы, физиономии перемазаны смолой и паутиной. Костюмы кое у кого зазияли первыми дырами. «Нужно поосторожнее, – подумал Мазур, – этак они быстро в лохмотья превратятся, голышом придется идти...» И хрюкнул под нос, несмотря на серьезность ситуации: представил вереницу голых путников, в кроссовках, с ножами на поясах, самого себя, с луком наперевес...

Обошли громадный, выше человеческого роста выворотень – корни поваленного высоченного кедра торчали осьминожьими щупальцами. Мазур присел на корточки, заглянул в яму под корнями, держа нож наготове – еще выскочит что-нибудь вроде росомахи, разбирайся с ней потом...

Нет, это не нора, просто яма.

– Это какой же ветер должен быть... – протянула оказавшаяся рядом Вика.

– Соответствующий, – кивнул Мазур.

Противоположный склон был почти не затронут – спустились легко, быстро. Часа полтора шагали по чащобе. Мысль, зародившаяся у Мазура еще на вершине, все это время не отпускала – обрастала деталями, подробностями, он и не заметил, как стал п р о с ч и т ы в а т ь. А когда заметил, отрываться от этого занятия не стал. Продолжал себе. Напоследок взвесил шансы, спокойно, холодно, профессионально. И шансы в его пользу выходили таковы, что не стоило откладывать...

– Стоп, – сказал он громко, высмотрев подходящее, а главное, приметное место в распадке.

Первым опустился в мох, вынул сигарету. Они еще стояли – не ожидали привала, успели привыкнуть к стахановским темпам командира.

– Садитесь, орлы, – сказал Мазур. – Привал долгий будет...

Достал презерватив, нюхнул протухавшую там чуть ли не сутки смесь и тут же отдернул нос – запашок был соответствующий, далеко до полной кондиции, но уже достаточно для надежного заражения раны... Проверил стрелы, древко лука, оба ножа. Сбросил безрукавку, вынул из кармана несколько обрезков рукава и быстро связал из них надежный шнурок, прикрепил к нему за кольцо на рукоятке наган, повесил на шею, словно гротескный амулет. Пращу решительно отложил: с ней не будет времени забавляться...

Ольга догадалась первой, глаза стали огромными:

– Ты что, хочешь...

– Ага, – сказал Мазур, скинул куртку, оставшись голым по пояс – очень уж яркая, паскуда... – Вы тут отдыхайте, а я схожу назад, к бурелому, немного поговорю с нашими друзьями... Авось их после такого базара станет поменьше.

Он достал нож и отрезал рукав Ольгиной красной куртки, пояснил:

– Понадобится...

Ольга стояла, уронив руки, смотрела на него огромными сухими глазами. Мазур подошел, легонько коснулся губами ее щеки и сказал:

– Да пустяки. Привычка у меня такая – возвращаться, все допрежь удивлялись: надо же, вечно этот Мазур возвращается, взял моду... В общем, вы тут сидите, держите ушки на макушке и старательно меня ждите. Займет это, я так прикидываю, часа три...

– А если не вернетесь? – вскинулся доктор.

«Типун тебе на язык, сука», – подумал Мазур и сказал елико мог убедительнее:

– Я же сказал – вернусь непременно. А потому, друг мой милый, категорически вам не советую за время моего отсутствия фокусы выкидывать и дурью маяться. Вы уж за ним присмотрите, девочки? Идет? А я вам кедровых шишек принесу...

Он окинул доктора быстрым, оценивающим взглядом. Нет, не нравился ему эскулап – глазенки лихорадочно поблескивают, так и бегают, ручонки места себе не находят. Ладно, очень уж крупных неприятностей от него не будет, а с мелкими девки справятся...

Все же Мазур подошел, забрал у доктора нож и передал его Вике:

– Прошу. Пусть у тебя побудет, так сохраннее. И чуть что – вы себя в обиду не давайте. Чтоб все себя паиньками вели, вернусь, приму рапорт...

Забрал свернутую соболиную шкурку, прочие необходимые пожитки, кивнул им и, чтобы не рассусоливать, не разводить дешевого кино с прочувствованными прощаньями и мужественными репликами, прямиком направился в тайгу, ни разу не оглянувшись. Что бы там ни творилось у него на душе, это было его личным делом.

Он просто-напросто обязан был выжить, вот и все. Потому что без него Ольга из тайги не выйдет. И Вика, конечно. И хер доктор, которому бы набить морду вдумчиво, обстоятельно. Легкие ранения допустимы. Тяжелое – совершенно нежелательно. Вот и все, простейшие вводные, он и сам не помнил, когда еще сталкивался со столь спартанской простотой, со столь несложной операцией...

И перешел на размашистый шаг, понемногу вгоняя себя в подобие транса:

День-ночь-день-ночь

мы идем по Африке,

день-ночь-день-ночь

все по той же Африке,

и только пыль-пыль-пыль

от шагающих сапог,

и отпуска нет на войне...

Остановился у ручейка, который хорошо запомнил, когда они с час назад проходили здесь, накопал пригоршней земли, намешал грязи и старательно вымазал штаны, а заодно и сам вымазался, пятнами, полосами. Стал взбираться по склону вверх. Солнце палило, и вскоре грязь засохла коростой и на штанах, и на загорелом теле, кое-где стянув кожу. Риск, конечно, – даже при легком ранении можно подцепить столбняк. Но тут, во-первых, может и не оказаться столбнячных бацилл, или как там они именуются на медицинском жаргоне, а во-вторых, теперь Мазур прекрасно сливался с желто-белой песчаной землей да и на фоне коричнево-желтой коры особенно не выделялся.

Он быстро нашел подходящее место – там, где они проходили, почти на границе ветровала и оставшейся нетронутой тайги. Времени, похоже, хватало. Цинично рассуждая, принимать здесь бой – одно удовольствие, масса кустов, могучих крон, лежащих горизонтально, толстенных стволов и вывороченных корневищ. Будь он один, обязательно бы заставил их гоняться за собой по тайге, пока не положит всех – опытный охотник, что ни говори, не потянет против опытного командоса, пусть и привыкшего убивать главным образом под водой... Но сейчас можно было обойтись без волюнтаризма и постараться выполнить программу-минимум – внести в ряды погони разброд и неуверенность в собственных силах, положить пару-тройку людишек, постаравшись при этом завладеть стволом. Но первым делом – отправить узкоглазого Дерсу Узала в таинственные Края Вечной Охоты… Или куда там у них принято упархивать душе, расставшись с телом. В Нижний Мир, ага. Пусть будет Нижний Мир, нам без разницы...

Как сказал когда-то Вольтер, Господь помогает не большим батальонам, а тем, кто лучше стреляет...

Алый рукав куртки он разместил метрах в сорока левее и выше местечка, где устроился в засаде – насадил на сук так, чтобы осталось полное впечатление, будто хозяин куртки накрепко зацепился рукавом и оторвал его, чтобы не терять времени. Яркое пятно мгновенно привлекает внимание – и отвлекает. Он спустился вниз по склону и убедился, что место выбрал правильно, алый лоскут оттуда виден, бросается в глаза, словно балерина в пивбаре.

Вернулся к месту засады и терпеливо стал ждать. Ждать он умел, без этого в его ремесле не обойтись. Полагалось бы что-то такое повспоминать – либо героическое прошлое, либо молодую жену. Но прошлое потому так и называется, что давно прошло, а к молодой жене он яростно надеялся вернуться во плоти. Так что особенных мыслей не было, наоборот, – он умело и методично выдавливал из сознания все постороннее, превращая себя в наводящую приставку к немудреному оружию, в боевую машину. Он обязан был вернуться живым.

Когда в окулярах бинокля появились собаки, он даже не встрепенулся. Только слегка повел биноклем вправо-влево – вот и остальные, идут зигзагом, накомарники по-прежнему скрывают лица, автоматы на плечах, ружья на руке – не у всех, впрочем, только у двух. Остальные закинули свои красивые пушки на плечи, дулом вниз – долго, очень долго идут по следу, схлынул первый азарт, внимание чуточку притупилось...