Кровь охотника - Дмитрий Силлов

— Держись, князь! Я вернусь за тобой!

Синяя мгла… Точнее не скажешь. Плотный, густой тёмно-синий туман вокруг. Протянешь руку — и не увидишь пальцев. Присядешь — и лишь тогда разглядишь мертвую серую траву под ногами, проросшую через чьи-то кости. Жуть непроглядная…

Туман был живым. Его плотные клубы медленно ворочались, закручиваясь в толстые кольца и порой образуя совсем уж фантастические фигуры. В этой живой и, возможно, разумной массе я был инородным телом, микробом, которого пока не обнаружили и не сожрали состоящие из сгустков тумана макрофаги. Судя по костям, это было лишь делом времени.

Белый пушистый ком вынырнул из Синей мглы и прижался к моим ногам, дрожа от ужаса и жалобно поскуливая. Я погладил по загривку белую волчицу — не бойся, мол, я с тобой. Пока гладил, краем глаза увидел свою руку — и то, что увидел, напугало больше, чем куча летающих Носферату и Синяя мгла вместе взятые.

Рука была не моя. Вернее, и не рука это была, а перевитая венами лапа с гипертрофированными рельефными мускулами и черными, блестящими, слегка загнутыми когтями, сантиметра на три-четыре выступающими над кончиками пальцев.

Я поднял руку-лапу, попытался сжать в кулак. Когти, словно живые, послушно подогнулись, удобно легли в ладонь — и, абсолютно безболезненно пройдя сквозь плоть, вышли наружу из суставов, удлинившись еще на несколько сантиметров. В итоге из кулака получилась жилистая колотушка с четырьмя клинками. Кулак разжался — и клинки послушно вышли из ладони, снова став нормальными когтями.

Я мысленно усмехнулся — быстро же ты, Краев, начал думать категориями Синей мглы, где норма — это бритвенной остроты лезвия на месте ногтевых пластин, свободно проходящие туда-сюда сквозь живую плоть без ущерба для последней.

— Мне холодно, — проскулила волчица. — Синяя мгла срывает покровы с тел и пьет силу живых. Хватит уже смотреть на свою руку. Сейчас ты тот, кто есть на самом деле. Пойдем уже… куда-нибудь, а?

Она скулила, словно брошенный щенок, но я понимал ее так, будто она говорила на человечьем языке.

Несмотря на ее слова, я все-таки провел своей новой рукой по лицу и шее.

Однако…

Челюсть была тяжелой, как у Шварценеггера. Кости лица стали явно толще и массивнее, хотя до звериной морды недотягивали. Шея превратилась в колонну из мышц, напоминающих пучок толстых канатов.

Беглый осмотр тела показал, что в целом оно осталось человеческим, только когти на конечностях прибавились да шерсти с мускулатурой прибыло. В общем, как и ожидалось, — помесь. Вампиро-оборотне-чело- век с устрашающей мордой и потрясающей способностью лазить по местам, в которые нормальные нелюди уже без малого тыщу лет не ходят.

Что ж, судя по налету самоиронии в мыслях, первый вполне естественный страх при знакомстве с эдакой жуткой местностью сменился рабочим настроем. Стало быть, решаем куда идти.

Идти надо было, понятно, подальше отсюда. И желательно в места многолюдные, в которых легко затеряться. Вариант был один — идем в Москву. До Новгорода, как князь Всеслав, добежать опыта не хватит, да и незачем. Для начала нужно просто спокойно обмозговать что делать дальше. Стало быть, Москва. И желательно, окраина, где милиция не такая внимательная.

Я соотнес свое теперешнее положение тела с тем, что было до момента преодоления разрыва между объективной реальностью и Синей мглой, и решил, что идти нужно направо. Ну и двинулся потихоньку.

Волчица пошла рядом, стараясь не отставать и не вырываться вперед. Похоже, она тоже немного освоилась в междумирье, по крайней мере трястись перестала. Ну и ладно. Когда женщина спокойна, и нашему брату лучше думается.

Итак, я, похоже, знал не только способ открывать двери в иные миры, но и многое другое, в последнее время всплывающее в моей голове как неожиданные сюрпризы со дна мутной реки в половодье. Интересно было бы узнать, откуда такие подарки? О чем я и спросил свою попутчицу. Причем не особо удивился, когда мой вопрос прозвучал как приглушенное ворчание зверя.

— Память предков, — рыкнула волчица. — Пути твоих прадедов уже пересекались с дорогами нелюдей, а Перерождение вскрыло тайники, недоступные людям. Наверно, потому ты и не умер, как те, кто до тебя пытался стать Охотником. А еще чужая кровь, вместе с которой ты получил генетическую информацию о нас и кровососах. Правда, в ней тебе еще предстоит разобраться…

Понятно. Отец с матерью погибли в автокатастрофе, когда я был совсем мелким, так что узнать про предков не у кого — в детдоме генеалогических древ не составляют.

— Привыкай, — прорычала она. — Ты видишь, слышишь и двигаешься лучше, чем любой хомо, ты умеешь убыстрять личное время — я видела, как ты выпрыгнул из машины, а потом исчез на мгновение, и из пустоты веером прилетели пули. Ты сумел найти тропу

Трояна… У тебя большое будущее. Если, конечно, ты знаешь не только как войти в Синюю мглу, но и как из нее выйти.

Хороший вопрос… На эту тему память предков как- то помалкивала. Положа лапу на сердце, я вообще не до конца был уверен, правильно ли мы идем…

И это было неправильно!

В мире, где нет направлений и под ногами хрустят кости тех, кто был не до конца уверен в себе, единственным критерием правильности выбора может быть лишь твердое убеждение в том, что ты все делаешь так, как надо! Так выходили к лагерю полярники, идущие сквозь метель, так, повинуясь инстинктам, выплывали к берегу моряки на обломках разбитых бурей фрегатов. Потому что человек знает и умеет гораздо больше, чем думает о себе. Надо только не верить, надо знать, что ты все делаешь правильно, — и тогда все получится.

Сейчас я твердо знал, что иду туда, куда наметил. И знал, что в общем-то пройти осталось немного…

Но Синяя мгла действительно вытягивала силы — идти становилось все труднее. И все хуже становилась видимость. Туман сгущался. И толстые, медленно плывущие в спёртом воздухе спирали подбирались все ближе, словно осмелевшие хищники к обреченной добыче.

Волчица тоже почуяла неладное и оскалилась, прижав уши. Из ее горла раздалось предупредительное рычание, не несущее словесной информации, лишь эмоции — угроза, ненависть и, конечно же, страх. Потому что реально жутко, когда к тебе не спеша приближается темно-синее щупальце толщиной со ствол столетнего дерева…

Оно было похоже одновременно на очень плотный сгусток тумана и на живого плотоядного червя, бессмысленно плывущего на излучаемое добычей тепло по дну бесконечного океана. А мы с волчицей были двумя мелкими организмами, планктоном, пищей, случайно оказавшейся на пути, мясом, наросшим вокруг костей, которыми усеяна мертвая трава междумирья.