Двое - Алан Милн

Но, может быть, ей наскучило со мной и она ушла от меня – куда? Ну, куда-нибудь. Неважно куда. Вот чего никогда не знаешь – когда именно одному человеку становится скучно с другим. Чужой рассказ об успехах в гольфе невыносим, а каким интересным кажется свой! Человек просто не способен взглянуть на собственный рассказ с нетерпимостью постороннего слушателя. Быть может, я смертельно надоел Сильвии за все эти годы. Неужели правда? Боже, как же тогда наскучил ей Вестауэйз... Вправду наскучил?

Реджинальд взглянул на часы – двенадцать. Пожалуй, это действительно нехорошо с ее стороны. То есть, что уже двенадцать. Как это можно возвращаться домой за полночь? Если, конечно, с ней ничего не стряслось.

Несчастный случай! Вполне возможно. Несчастные случаи происходят ежедневно. Ежечасно. Несчастный случай. Сильвия ранена, Сильвия мертва.

Сильвия мертва. Вестауэйз без Сильвии. Жизнь без Сильвии. День за днем, ночь за ночью. Нужно будет продать Вестауэйз. Он не сможет жить там без Сильвии, даже если миссис Хоскен и Элис согласятся остаться... а они, конечно, согласятся... Он продаст Вестауэйз и поедет за границу, в кругосветное путешествие, сделается исследователем. Не заботясь о том, что может случиться с ним; это даже неплохо для исследователя... Так приговоренный в камере смертников, ощутив боль там, где, по его мнению, находится аппендикс, или сломав зуб, знает, что он единственный человек в Англии, в буквальном смысле слова единственный, кто может не беспокоиться из-за этой боли. Просто наплевать на нее... Может быть, из этого получился бы рассказ, будь он писателем... Настоящим писателем... Конечно, смертника должны были бы помиловать...

Четверть первого. Наверняка несчастный случай. Ничего другого и предположить нельзя. О Боже, сделай так, чтобы с ней ничего не произошло. Я не знаю, кто ты, но если ты существуешь, кем бы ты ни был, Боже, в этот раз пусть все обойдется. Клянусь, что постараюсь быть хорошим. Ведь ты все время беспокоишься именно об этом? Хороши ли люди? И вся разница между Шекспиром и Банном для тебя – это разница между Верой и Религиозной практикой? Осознаешь ли ты, что Леонардо как художник более велик, чем Хейли, или тебе это безразлично? Прости; я поверю во что угодно, сделай, чтобы это не был несчастный случай.

Что предпринять? Позвонить Маргарет? Но вдруг это не Маргарет. Разбудить Элис и спросить, не знает ли она, куда отправилась ее хозяйка. Но это выглядело бы довольно... и потом, Элис может не знать... и... несчастные случаи не так уж часты. По крайней мере, с такими людьми, как Сильвия. За все это время с ней не произошло ни одного. Предположим, они бы отправились всей компанией ужинать, как он и собирался, – только они были одеты не для ресторана, – так если бы они были одеты как полагается, он бы вернулся еще позже. И никакого несчастного случая. Просто ужин в ресторане...

Почти половина первого. Что-то случилось. Она умерла, она погибла. Что делать? Сколько можно ждать? Где бы она ни была, ей давно пора вернуться. Сильвия, Сильвия!

Снизу послышался слабый шорох; похоже, что скребется мышь. Реджинальд бросился к двери, выбежал на лестницу. Во входной двери поворачивается ключ, дверь открывается и закрывается, шуршит платье. Сильвия!

“Слава Богу! – воскликнул мысленно Реджинальд. А потом подумал сердито, потому что очень перепугался: – Ну и ну!”

И он вернулся в гостиную, пока Сильвия легкими шагами поднималась по лестнице.

IV

– Ура, дорогой, ты вернулся! – воскликнула Сильвия радостно.

Начало было не из лучших.

– Вернулся! – сказал Реджинальд. – Ты знаешь, который час?

– Нет. Я оставила дома часы. А что, очень поздно?

– Половина первого, – ответил он холодно. И добавил: – Ровно.

Сильвия засмеялась. Очаровательно, как показалось бы любому, но не Реджинальду.

– А я все время думала, как поздно ты вернешься, и как я буду ждать тебя, ведь Голдерс Грин неблизко.

– Ну, все-таки не Манчестер.

– Конечно. Хотя я даже не знаю толком, где это. Я должна съесть сандвич. Элис просто прелесть. – Сильвия присела на ручку кресла и принялась есть. – Ты давно вернулся?

– Час назад, – ответил Реджинальд холодно. И добавил: – Почти.

– Дорогой, тебе не стоило дожидаться меня.

– Ты понимаешь, что я не знал, где ты?

– Я не могла сообщить тебе, дорогой, потому что плохо представляла себе, где ты. То есть где ты ужинаешь.

– Могла оставить записку.

– Я подумала об этом, но уже торопилась и к тому же была уверена, что вернусь раньше тебя. – Щеки ее чуть порозовели (никто, кроме Реджинальда, никогда не видел этого застенчивого румянца). – Я так люблю оставлять тебе записки и находить твои. Но в последнее время мы их почти не пишем. – И она тихонько вздохнула.

Но Реджинальд все еще был сердит, причем вдвойне. Во-первых, потому, что ее вечер в одиночестве, вызвавший у него угрызения совести, оказался плодом его воображения; во-вторых, потому, что натерпелся из-за нее такого страху.

– Где же ты все-таки была? – спросил он и, спросив, подумал, до чего глупо здесь звучит “все-таки”.

– На премьере в “Паласе”, дорогой, – ответила Сильвия весело и гордо, как будто ожидая восторгов по этому поводу.

Восторгов не последовало.

– В “Паласе”? Каким образом... кто же... и как...

– Меня пригласил лорд Ормсби.

– Ормсби! Ты шутишь, надеюсь! – воскликнул Реджинальд.

Ормсби! Отправиться на премьеру с Ормсби!

– Да нет же, не шучу, дорогой.

Что за глупости я говорю: “Ты шутишь, надеюсь!” Как персонаж из романа. И он рассердился на Сильвию еще больше, потому что она, разумеется, заметила, что он разговаривает как персонаж из романа.

– Вдвоем? – спросил он.

– Да, конечно. То есть мы пришли вдвоем, а там оказалось множество знакомых, и лорд Ормсби познакомил меня еще со многими людьми. Слева от меня сидел... забыла фамилию... человек, который просто в восторге от твоей книги и жаждет с тобой познакомиться.

Отправиться на премьеру с Ормсби – вдвоем! А потом думать, что при всем этом его могут заинтересовать восторги какого-то дурака по поводу его книги! Что же еще мог сказать этот бедняга сосед!

– Послушай, Сильвия, я думаю, ты знаешь, кто такой Ормсби?

– Ну, конечно, дорогой. Он владелец всех этих газет.

– Ты прекрасно понимаешь, что я говорю о другом. Я имею в виду его личность, его характер. Его репутацию – в отношении женщин.

Произнеся эти слова, он почувствовал, что сделал что-то непоправимое. Его любовь к Сильвии, ее любовь к нему, тайны их любви, известные только им двоим, ее верность – все это были вещи, о которых никогда не говорилось ни слова. Они существовали, они были несомненны; если начать в них сомневаться, миру придет конец. Он и не усомнился; но фраза, произнесенная им, как бы поставила их в категорию вещей, относительно которых сомнения возможны.

Рука Сильвии, протянутая к подносу, медленно опустилась. Она поглядела на него – сердито, обиженно, недоуменно? Он не мог бы сказать. Как мало он ее знает.

Я не знаю о тебе ничего, думал он, но так люблю тебя, что сердце сжимается. Ах, зачем я сказал все это? Не смотри на меня так. Скажи что-нибудь. Давай лучше устроим скандал.

Она тихонько вздохнула.

– Ну? – настаивал он.

– Дорогой, должна ли я знать репутацию всех людей, с которыми ты меня знакомишь?

Он не мог сдержать злости:

– Я не... Я хочу сказать... Ты прекрасно понимаешь, в чем дело.

– Я только спросила.

Несмотря на гнев, он оценил, как умно она поставила вопрос, и почувствовал гордость за нее; и рассердился еще сильнее, видя ее ум и самообладание.

– Одно дело, – принялся он объяснять ей терпеливо, как ребенку, – пойти в гости к даме в большой компании и совсем другое – отправиться в театр вечером вдвоем с мужем этой дамы.

Она не ответила. Она вновь протянула руку к подносу, налила себе немного лимонаду и выпила.

– Сильвия! – воскликнул Реджинальд, вдруг в ужасе поняв, что он сейчас наговорил и к каким непоправимым последствиям это может привести. – Ты же знаешь, я не... я хочу сказать, что это ничего... это не... я не хотел тебя обидеть... Просто у Ормсби такая репутация в отношении женщин, что люди, увидев тебя с ним в “Паласе” вечером... как раз именно там... станут говорить... люди, которые не знают тебя... я хочу сказать, начнут думать, кто, собственно, ты такая. Страшно вообразить... что они решат... именно с Ормсби.

Он замолчал и взглянул на нее из-под полуопущенных век. Она сидела с озадаченным видом; потом спросила:

– Почему ты сказал “как раз именно там”?

– Ну, ты же знаешь, кто такой Вено?

Она покачала головой.

– Вено? Какое странное имя.

– Это мулат, который поставил спектакль.

– Но что...

– Ормсби финансирует его – при условии, что имеет право выбора. – Реджинальд презрительно рассмеялся. – Можно сказать, что он обладает привилегированными акциями.