Москвичи и черкесы - Е. Хамар-Дабанов

умели приобресть в отряде всеобщую ненависть… но что об этом говорить?.. Вы сами знаете. Подать мне ветчины, да побольше шпигу, – прибавил он, обращаясь к слуге.

– А в кармане у вас нет более шпигу? Давно ли?.. – спросил майор Лев.

– Разве он носил шпиг в кармане?.. Это на что? – заметил Алескандр.

– Ты, брат Пустогородов, видно, не знаешь, как важно в нашем краю иметь в кармане шпиг, – сказал офицер. – Походом голоден: у тебя прекрасная закуска! Нападут на тебя в поле черкесы: покажешь им свиное сало, они заплюют, заругают и оставят тебя! Дома жид к тебе пристанет: покажи ему это сало, и он без оглядки убежит, станет беречься от тебя, как от чумы!

– Ну, брат, о первом и последнем не спорю, но черкес не побежит от тебя, когда покажешь ему свиное сало, за это я ручаюсь.

– Да дайте же ему прикрасить рассказ! – заметил князь Галицкий.

Старик, войсковой старшина оренбургского казачьего войска, сидевший тут, с каким-то беспокойством окидывал глазами весь стол. Князь Галицкий, заметив это, сказал ему:

– А что, батюшка, верно, тринадцать за столом?

– Да, ваше сиятельство, – отвечал старик. – Ведь издалека для сражения приехал… хотелось бы невредимым домой возвратиться…

– Откуда взялась такая примета? – спросил майор Лев. – Почему именно тринадцать – зловещее число?

– Это взято из Тайной вечери, – отвечал князь Галицкий. – Спаситель был тринадцатый.

– Ну, я ручаюсь, что среди нас нет спасителя… Иуда-то есть! – сказал майор Лев, поглядывая значительно на Янкель-Пашу.

Все захохотали, кроме полковника Янкель-Паши, который еще более смутился.

Александр, ожидая, что полковник, служивший предметом довольно непозволительных шуток, наконец, выйдет из себя, и желая отклонить могущую быть ссору, спросил у князя Галицкого:

– Что, князь, в прошлую экспедицию вы делали много набегов из отряда?

– Нет! Отрядный начальник не удостаивал меня поручения летучих отрядов; он выбирал для этого по породе; потому-то ему и утопили два казачьих орудия с лошадьми, так что сами люди с трудом могли спастись.

– Да во всем отряде, ваше сиятельство, не было лица знатнее вас породою, – заметил Янкель-Паша, стараясь скрыть свое негодование.

– Не спорю, что род мой почетен, – возразил князь довольно хладнокровно, – но у нас был человек, которого воинственные предки несравненно древнее моего родоначальника.

– Какие предки? – спросил майор Лев с любопытством.

– Что за вопросы делаете вы, майор? Разумеется Маккавеи, герои древних израильтян, предки нынешних евреев.

Все опять захохотали. Янкель-Паша побледнел. Александр ожидал вспышки; но, к счастью, толстый, огромного роста, широкоплечий комиссионер вкатился в комнату и прямо подошел к разгневанному Янкель-Паше.

– Полковник! – сказал он. – Сейчас я узнал о вашем приезде и поспешил засвидетельствовать вам свое почтение; кстати, пришел переговорить и о нужном дельце.

Янкель-Паша вскочил со стула, одним прыжком повис на шее огромного комиссионера, обвил его руками и, целуя, говорил:

– Мамочка! Душечка! Ангелочек! Здоров ли? Спасибо, не забыл своего искреннего друга!

Они вышли вместе в другую комнату, спросив в один голос шампанского.

Оставшиеся за столом разговаривали между собою. Пустогородову рассказывали что-то вполголоса о Янкель-Паше; но рассказ был прерван подошедшим к князю Галицкому адъютантом, неуклюжим, толстым, неопрятным человечком, который сказал:

– Смею доложить вашему сиятельству, что моя супруга в большой претензии на вас: вчера у моего генерала за обедом, доведя ее превосходительство до стола, вы сели рядом с ней, так что моя супруга должна была сесть ниже. Хотя по мужу, то есть по мне, она и штабс-капитанша, но все-таки дама; а ваше сиятельство должны быть довольно благовоспитанны и знать, что кавалеры обязаны предоставлять шаг дамам.

– Очень хорошо! – отвечал князь. – Скажите вашей жене, я жалею, что она оскорбляется моим поступком, и готов в удовлетворение выйти с нею на поединок.

– Нет, ваше сиятельство, воля ваша! Нехорошо быть так невежливым, – возразил адъютант.

– Mais, mon prince, envoyez done paitre co diable [102], – молвил майор Лев.

– Извините, мне теперь некогда, я занят вот с этими господами, – указал князь.

– А, секреты! Новоприезжие!.. – заметил адъютант. Потом, обратясь к Александру, он спросил: – Позвольте узнать, откуда изволили приехать?

– Моя подорожная у содержателя здешней гостиницы.

– Но, кажется, в моем вопросе нет ничего обидного? – продолжал неотвязный адъютант, Александр вспыхнул и только что хотел привстать, но майор Лев удержал его за руку, сказав:

– Mais laisez-le, mon cher, ne faltes pas de folies: c`est le maitre-d`hotel et le palfrenier de son general [103].

– Comment, le maitre-d`hotel? – возразил Александр, mais aux boutons de son surtout, c`est un officier des gardes [104].

– Который не был и не будет в гвардии, – заметил князь Галицкий, когда адъютант удалился.

– Зачем же дают ход по службе такому офицеру? – спросил Александр.

– Конечно! – возразил майор Лев. – Что же делать из него, когда достанет он до полковника? А, вероятно, это не замедлится. Куда девать его? Ведь, право, грешно обманывать высшее начальство, которое об этом ничего не может знать!

– Будет из него то же, что вышло из Янкель-Паши, – отвечал князь.

– Имеет ли он, по крайней мере, какие-нибудь достоинства? – спросил опять Александр.

– Кто его знает! – отвечал майор Лев презрительно.

– Ровно никаких, – заметил князь, – а при случае, я уверен, что он окажется даже человеком без правил, вредным, и станет обогащаться всякими средствами.

– Удивляюсь, – возразил Александр, – как это есть люди, которые любят окружать себя подобной сволочью.

– А я удивляюсь, как вы этого не понимаете! – молвил Галицкий.

– Объясните же, как это?

– Очень просто: одни – по пословице: рыбак рыбака видит издалека; другие – чтобы иметь возле себя тварей, на все пригодных и все переносящих.

– Именно! – заметил майор.

– Тем не менее грустно! – отвечал Александр, удерживая вздох.

Между тем официанты беспрестанно носили через столовую закупоренные бутылки шампанского и возвращались с опорожненными. Один из них прошел смеючись; князь Галицкий спросил у него, кому носят столько вина. «Полковнику и комиссионеру!» – отвечал слуга, улыбаясь.

– Посмотримте, что они делают!.. Недаром люди смеются, – сказал майор Лев.

Все встали и пошли в другую комнату.

Янкель-Паша и комиссионер, сидя в углу, пьяные, обнимали друг друга. Комиссионер восклицал: «О, благороднейший полковник!» Янкель-Паша в восторге отвечал: «О, баснословный комиссионер!» Зрители расхохотались и оставили их.

Пустогородовы прошли в свой номер. Николаша расспрашивал брата о лицах, им виденных.

– Что это за два офицера, с которыми ты говорил? – спросил он.

– Один князь Галицкий, храбрый и умный человек. Он провел свою молодость буйно; поэтому мнение о нем различно; но я ценю его по уму и любезности в обществе. Другой – майор Лев, умный, честный, безукоризненный офицер, у которого страсть – казаться хуже, чем он есть,