Самый обычный день. 86 рассказов - Ким Мунзо

Через девять лет «Портфель» дожил до шестнадцатого издания, и на этом дело застопорилось. Боррель, однако, ежегодно присутствовал на ужине, посвященном присуждению премии, и мог наблюдать за тем, как благодаря новаторскому искусству «Портфеля» рождалось целое новое поколение молодых поэтов, которые пытались подражать ему; потом оно исчезло под бешеным напором следующей волны еще более молодых авторов, которые считали «Портфель» мыльным пузырем и фальшивкой, простым надувательством. Доказательством служило то, что больше автор ничего не написал. Любящие Борреля люди выступали в его защиту, напомнив, что такие авторы, как Хуан Рульфо или Дж. Д. Сэлинджер, были выдающимися писателями, хотя и создали немного произведений.

Когда Боррелю было около семидесяти, болезнь приковала его на три месяца к постели, и ему пришлось отказаться от всех заказов, которые он по-прежнему продолжал получать. Обретя наконец возможность поскучать, он сочинил рассказ, в котором описал свою жизнь, и озаглавил его «Заложник». Медицинская сестра, которая за ним ухаживала, нашла рассказ на тумбочке у его кровати и сунула исписанные листки себе в карман, решив посмотреть на досуге, чем бредил этот дедок. В тот же вечер она показала новеллу своему приятелю, вечной юной надежде отечественной словесности, и тот, не испытав ни малейших угрызений совести, немного подправил текст (этот стиль чересчур старомоден!) и включил в сборник рассказов, который собирался публиковать.

Дом авторучки[53]

Галитоз

У него стройная фигура и большие залысины. Он закончил архитектурный факультет, потом работал в градостроительном бюро, а семь лет тому назад вместе с двумя другими архитекторами основал одну из самых престижных на настоящий момент мастерских. Ему нравятся домашние растения, циничные романы и Элизабет Тейлор, когда она была молодой. В зале, который служит ему столовой, у него стоит бильярдный стол; на стене висят фотография — он получает первую премию на Международном конкурсе проектов спортивного комплекса в городке близ Осло — и шляпа, которую он никогда не носит. А теперь ко всему этому прибавилась проблема, выделяющаяся на фоне всех прочих жизненных трудностей: у него воняет изо рта.

И вонь эта не такая, которую замечаешь, приблизивши голову к лицу человека, страдающего этим недугом, и которую можно назвать, скажем так, более или менее сносной. Нет: изо рта у него пахнет таким отвратительнейшим образом и так сильно, что в первые дни заболевания все лица в радиусе двадцати метров морщились от омерзения.

Галитоз развивался у него не постепенно, а возник совершенно неожиданно однажды утром. Сначала он подумал, что это явление временное: расстройство желудка или ужин накануне (может быть, соус из сыра «Кабралес» к зеленой фасоли), однако шли дни, а улучшение не наступало. Вонь продолжала быть такой же чудовищно сильной, как в то злополучное утро, когда его жена в ужасе вскочила с кровати (зажимая нос пальцами), впопыхах оделась, выбежала из дома и больше не вернулась.

Никто не мог выдержать его присутствия. Стоит ли говорить о том, что бедняга пытался решить проблему всеми возможными способами. Он перепробовал все дезодоранты для рта, пил травяные отвары и ходил по врачам и стоматологам, которые принимали его, надев маски. В результате всевозможных осмотров и анализов они заявили, что причиной сего явления не был ни желудок, склонный к расстройствам, ни кариес. Диагноз, который гласил, что спасения от подобной беды нет, привел его в отчаяние, и он был близок к тому, чтобы покончить жизнь самоубийством.

Сейчас бывший архитектор живет в небольшом двухэтажном доме с садиком на порядочном расстоянии от ближайшего городка, столь незначительного, что, исчезни он однажды с лица земли, никто бы этого не заметил. Бедняга считает, что надо еще поблагодарить судьбу за то, что он сам не чувствует вони, которую никто не способен вынести. Он работает на дому: пришивает стеклянные глаза тряпичным куклам. Ему удалось организовать свою жизнь так, чтобы недуг не мешал его существованию. Каждую среду в полдень возле ворот его дома останавливается небольшой грузовичок. Услышав шум мотора, он поднимается на второй этаж, плотно закрывает дверь (бронированную) и наблюдает через окно (с двойными рамами) за действиями рассыльного. Это толстяк, которому фирма платит специальную надбавку — деньги эти она, естественно, вычитает из суммы, причитающейся нашему герою за работу. Рассыльный подходит к дверям, нагруженный мешками: шесть из них набиты тряпичными куклами, а в последнем лежат стеклянные глаза. Каждую среду, ранним утром, бывший архитектор кладет около входной двери семь мешков, которые рассыльный оставил ему неделю назад, — но теперь у кукол глаза на месте. Рассыльный складывает у дверей новые мешки (и конверт с деньгами за проделанную работу), забирает мешки, оставленные неделю назад, закидывает их в машину и быстро нажимает на газ, потому что, несмотря на плотно закрытые двери и окна дома, зловонный запах слегка просачивается через какие-то щелки.

Хозяин дома провожает взглядом удаляющуюся машину. Завтра, как всегда в четверг, приедет рассыльный из магазина в городке, чтобы оставить ему подобным же образом продукты, которые он заказывает по телефону. Спускаясь вниз по ступеням за семью новыми мешками и деньгами, он ногой подгребает свалявшуюся пыль и решает, что вечером надо будет подмести лестницу.

Как всегда, возвращаясь вечером домой, рассыльный целует жену в щеку, включает телевизор и садится за стол, барабаня пальцами по лезвию ножа, пока жена наливает ему суп половником. Однако в эту среду женщина вдруг перестает наливать суп, замирает с половником в руках, наклоняется к лицу рассыльного, принюхивается и говорит ему:

— У тебя пахнет изо рта.

Муж не придает этому никакого значения.

— Наверное, с желудком что-то.

На следующий день вонь становится такой нестерпимой, что жена недолго думая забирает детей и уходит из дома. К вечеру на работе никто больше не может выносить соседства с беднягой; у него забирают ключи от машины и увольняют его. Через два дня ему вдруг приходит в голову (и это миг необычайного для него просветления), что он заразился галитозом от человека, которому возил кукол каждую среду. Однако здравый смысл побеждает: он сам отвергает подобную идею, потому что, как всем известно, «галитоз — болезнь не заразная»; эту истину подтверждают ему все врачи, которые соглашаются осмотреть его, приняв необходимые меры предосторожности.

В следующую среду стройный мужчина с большими залысинами, увидев нового рассыльного, задает себе вопрос: что могло случиться с тем толстяком, который всегда приезжал к нему раньше? Он привык к этому человеку. Его приезды казались отшельнику семейными визитами, единственными семейными визитами в его уединенной жизни. У него возникает желание открыть окно и задать этот вопрос новичку. Однако ему доподлинно известно, что, стоит открыть хотя бы маленькую щелочку, вонь станет такой непереносимой, что рассыльный ее не вынесет и сбежит куда глаза глядят. Кроме того, ничего особенного наверняка не случилось: просто-напросто они перестроили порядок смен или маршрутов, а может быть, и того проще — всегдашний рассыльный перешел в другую фирму или вообще на другую работу.

Новый рассыльный высок и молод. Сразу видно, что на фабрике ему хорошо объяснили его задачу, но пока его движения не слишком ловки, и он немного смущен. Наверное, работа кажется ему странной. Время от времени он поднимает голову и смотрит вверх, на окна. На какой-то миг взгляды двух мужчин встречаются, и молодой рассыльный, словно его застали врасплох, спешит закончить работу: он подходит к двери, кладет на землю семь новых мешков (и конверт с деньгами), забирает семь мешков, привезенных на прошлой неделе, и кладет их в машину. Все это время отшельник наблюдает за ним из окна, не ведая, что ровно неделю тому назад у него перестало пахнуть изо рта.

Свинина отварная с хреном

Звонок привел его в замешательство. Его удивляет и раздражает, что двоюродный брат ни с того ни с сего вдруг решил переехать жить в их город. Разговор только что закончился, и его рука еще лежит на трубке. То, что родственник устроился в гостинице, пока не найдет подходящее жилье, могло бы служить доказательством того, что он не рассчитывает на существование между ними ничего даже отдаленно похожего на родственные отношения. Однако, разместившись в своем номере, кузен позвонил именно в его агентство по недвижимости, чтобы ему помогли найти дом.

Таким образом, несколькими часами позже агент по недвижимости ожидает с минуты на минуту появления своего двоюродного брата. Обстановка в офисе простая и строгая: паркетный пол, металлические шкафы, тумба для архивных коробок с цветным горошком на ней, светлые голые стены, украшенные лишь пробковым стендом, снабженным кнопками, на котором висит одна-единственная фотография какого-то здания. Заслышав звонок в дверь, агент по недвижимости медленно поднимается со своего стула. Не доходит он и до середины комнаты, как раздается новый нетерпеливый звонок. Это его раздражает. Он открывает дверь. Двоюродные братья смотрят друг на друга. Пришелец изображает на лице робкую улыбку. Агент по недвижимости сдержанно протягивает ему ладонь. Рукопожатие. Агент приглашает своего кузена в кабинет и предлагает ему сесть; когда тот заводит разговор о том, сколько лет прошло со дня их последней встречи, хозяин офиса прерывает его и спрашивает, какой именно дом его интересует. Кузен объясняет, что собирается купить особняк с садом. Он не создан, по его словам, для житья в городских квартирах. Агент показывает ему фотографии особняков: не только тех, которые сейчас находятся в продаже, но и некоторых из проданных разным важным лицам (актерам, аристократам, крупным предпринимателям); он выделяет голосом имена и фамилии, словно предъявляя свидетельство о качестве работы конторы. Кузен сразу влюбляется в один из особняков.