Свет обратной стороны звезд - Александр Петров

— Скажи, откуда взялись эти мертвецы? — вопросом на вопрос ответил Конечников.

— Оттуда, откуда и я, — ответила Лара. — С мертвой планеты, погубленной упавшим линкором.

— А ты тоже меня ненавидишь? — поинтересовался он. — Только действуешь хитрее.

— Как я могу ненавидеть тебя… Я убедилась, что ты был искренним в своем желании свести давние счеты с нами. Но скажи… — печально произнесла девушка. — Неужели, неужели, Тедо это было так необходимо? Зачем ты нас убил?

— Это вам за Амальгаму.

— Но почему именно нас?

Она посмотрела ему в глаза своими печальными карими глазами. Первый лейтенант чувствовал скрытую, изо всех сил отрицаемую им правоту мертвой эланки. Сердце тоскливо сжалось. Под взглядом Лары меркли и рассыпались все словесные конструкции, которые он построил в свое оправдание. В чем были виноваты люди, которые жили спустя 900 лет после удара по Амальгаме? Почему именно Гало, а не Глюкранда, Скерццо или любая другая планета эланской империи? Что дало лично ему превращение красивого и уютного мира в мертвую пустыню?

— Я могла бы быть тебе хорошей женой, мои соседи добрыми друзьями. Да ты и сам это понял… Мы были созданы друг для друга. Тебя тянуло в небо лишь потому, что неосознанно ты стремился ко мне.

Девушка поднялась, подошла к Федору, обняла его…

Мир вдруг поплыл перед глазами… Когда серое ничто разошлось, Конечников оказался в лаборатории со старинным оборудованием. Загорались лампочки, шумели механические приводы и вентиляторы, светились экраны мониторов.

Это не было мороком, сонной грезой навеянной эланкой. Ощущения были крепкими и цельными, поразительно детальными и реалистичными. Собственное бодрствующее сознание отмечало, насколько отличается человек в лаборатории от него по образованию, жизненному опыту, мировоззрению. В тоже время глубинная идентичность личностей позволяла первому лейтенанту глядеть в ту давно прошедшую реальность.

Конечников, вернее тот человек, глазами которого он смотрел, отдавал себе отчет в том, что он один из немногих избранных, удостоенный чести работать в закрытом институте. Эта мысль была сейчас где-то очень далеко.

Ум человека был занят другим. Он шел через громадный зал, пряча за спиной букет цветов, сорванных на институтской клумбе при входе.

Девушка по имени Лариса, любимая, нежная, норовистая, недоступная и дразняще близкая, сидела за пультом компьютера. На экране строился график структурирования физического вакуума в микроячейках подземной установки.

Конечников аккуратно коснулся ее плеча. Девушка подняла голову, и озорная независимость в глазах сменилась нежностью…

Мир снова приобрел очертания. Теперь им было под девяносто календарных лет. Но сознание Конечникова отмечало, что выглядит и чувствует этот человек лет на 30–35.

Как и многие супружеские пары, в выходной они забрались на колесном мобиле далеко в лес, где провели день до вечера на природе, паля костерок и гуляя между деревьев. Привычные природные ориентиры дали почувствовать, как они несуразно огромны, особенно он, ростом под 2,5 метра. Лара сидела напротив человека, которым был тогда Конечников.

Тот с тревогой и любовью глядел на ладное, крепкое тело жены, ее лицо, на котором застыла непреклонная, нерассуждающая убежденность.

— Вчера у нас в лаборатории арестовали Епифанова. Пришли двое молодых людей и увели прямо в халате и бахилах. Просто так, буднично, не дав захватить ни обувь, ни очки. А вечером, в сводке новостей объявили, что «приговор был приведен в исполнение». Электронные чипы приняли данные с мозга, подтвердили то, что вычислила служба мыслепрослушивания, подумали двадцать миллисекунд… И все… Он уснул и не проснулся.

— А что сделал этот твой Епифанов?

— Как обычно, не стесняясь, заявили о плане по свержению государственного строя, разработке диверсии на станции ментального перехвата, замыслах по устранению занимающих ответственные посты людей, — ответила она. — На самом деле, мне кажется, что джихан просто изымает из мира людей, чей внутренний статус не соответствует его, Даниила Первого представлениям о норме.

— Между нами говоря, этот твой Епифанов, не слишком был хорош в роли начальника. Греб под себя, работы чужие присваивал, народ давил зазря.

— Но он был человеком! — возразила Лариса. — Любой, даже самый неприятный и мерзкий человек не заслуживает, чтобы его ликвидировали, затратив на решение этого вопроса двадцать миллисекунд машинного времени.

— Ларушка, мне бы хотелось тебя предостеречь… — вставил мужчина.

— Ты-то при любом власти не пропадешь — перебила его жена. — Кроме науки тебя ничего не интересует.

— Кроме ТЕБЯ и науки, — мягко поправил ее тот, кем был Федор прежде. — А поэтому послушай, что я скажу. Система выбраковки работала задолго до нашего джихана, дай ему Трехокий Владыка всяческого благополучия. Просто раньше все то же самое делали болезни и несчастные случаи. Но очень медленно, давая сбившемуся с пути человеку испортить не один десяток душ вокруг. А теперь эта грань отслеживается четко, а результат наступает предельно быстро.

— Как ты можешь спокойно об этом говорить, — возмутилась Лариса. — Мы как бараны. А император из нас шашлык делает. Из тех, кто ему не нравится…

— Лара, успокойся, — мужчина взял ее за руку. — Вряд — ли прослушивают этот сектор, но думать об этом в городе — чревато.

Тонкий свист заставил мужчину поднять голову. На посадку заходили глайдеры Теневого Корпуса…

Внезапно снова налетела тьма. Конечников возвратился в тоскливую явь деметрианской миссии в главном городе «странников».

— Что это было? — спросил он.

— Это было, — как эхо ответила девушка. — Я показала тебе лишь начало и конец. А между ними была целая жизнь, наполненная любовью и счастьем.

— Это были ты и я?

— Тебе хорошо было со мной тогда? — вопросом на вопрос ответила она. — Когда они прилетели за мной, ты больше не думал о лояльности. Конечно, ничего не вышло… Не помог ни мобиль, ни отнятый у «шлемоголового» пистолет. Нас сожгли через несколько минут на въезде в город… Но за эти несколько минут, я поняла, как сильно ты любишь меня. Неужели внутри у тебя ничего не екнуло, когда ты пошел в атаку на корабль?

Эти словах мертвой эланки прозвучала особенно горько.

— На мгновение мне стало грустно, — ответил Конечников.

Спасаясь от нахлынувших на него мыслей, он достал компьютер. Включил его, обращаясь за спасением к оставленными предкам записям.

— Хочешь, я зачту тебе небольшой кусок из дедовой летописи? — спросил он. — Когда у меня появилась эта машинка, я скопировал многие ее страницы, когда учился печатать.