Взорванная тишина (сборник) - Виктор Дьяков

Единственную «грязную» услугу, которую медсёстры соглашались делать бесплатно – это днём ставить больным судно. С Лизой случился конфуз. Когда она вызвала медсестру, та оказалась физически не в состоянии подложить под неё «утку».

– Господи… сколько вы весите?! – с изумлением воскликнула медсестра, не сумев даже приподнять больную.

– Сто три, – смущённо ответила Лиза.

– Я вам что… Геракл, что ли?… Нет, я вас ворочать не буду… Вызывайте родственников.

Медсестра всё-таки кое-как подотнула «утку» и ушла, держась за поясницу.

– Что же мне делать, – со слезами жаловалась потом Лиза Анне Ивановне, – Мои совсем не могут со мной сидеть… у них же работа… Что ж мне теперь под себя ходить?

– И под себя сходишь… мы тут все ходим, – угрюмо отвечала Анна Ивановна. – А ты что это, в самделе, сто три весишь?

– Да… У меня кость крупная. Хоть и не кажусь очень толстой, а вешу много.

– Не бойся, здесь быстро похудеешь… кусок в горло не полезет, – пессиместически предположила Анна Ивановна.

Несмотря на «чёрный» юмор Лиза прониклась доверием к Анне Ивановне, как растерявшийся человек инстинктивно тянется к более стойкому, опытному…

Тем временем больным делали уколы, ставили капельницы. Больница, медперсонал выполняли только «технические» функции, почти все лекарства приобретали родственники больных. Анне Ивановне прописали капельницу. Медсестра с большим трудом «попала» в вену на её тонкой старческой руке. Пока «работала» капельница, сын придерживал руку матери, чтобы игла ненароком не выскочила. Кроме капельницы, её и «кололи», и кормили таблетками. Потом пришла врач, специалист по лечебной физкультуре. Она показала упражнения для разрабатывания поражённых конечностей. Анна Ивановна пыталась прилежно выполнять эти упражнения… но у неё почти ничего не получалось.

– Ну что, мам, размялась? – спросил сын, после того как мать «позанималась».

– Баловство всё это… Ты у врача был?

– Был.

– Ну, и что сказала?

– Говорит, процесс выздоравливания будет долгий. Сначала необходимо пройти полный курс лечения здесь, потом дома.

– Это я и без неё знаю, – недовольно отреагировала Анна Ивановна. – Тебе на работу когда?

– Да ты об этом не беспокойся, я в вечернюю смену сейчас.

– Это не дело… Ты что до обеда здесь, а после обеда работаешь?… Я-то думала ты отпросился.

Сын отмахнулся и пошёл мыть посуду. Когда пришёл, мать заставила его внимательно себя выслушать:

– Пока помню… Там у меня в ванной стирального порошка двадцать пачек припасено. Пополам с Лидой разделите… Варенья наварила… тоже разделите.

– Да ты что мам, сама ещё стирать будешь, да и варенье съешь… – пытался весело возражать сын.

– Помолчи… не перебивай… – Анна Ивановна с трудом глотала воздух, – а то забуду… Деньги там у меня… в сумке остались… не помню уж сколько. Что вы мне тут на лекарства истратили… возьмите… что останется тоже разделите. Ну, а книжка под ковром у меня, Лида знает… тоже пополам… немного там… уж сколько есть…

– Ну мам, ну хватит, – пытался остановить её сын, но Анна Ивановна упорно продолжала.

Она перечислила все свои вещи – кому что: детям, внукам, племянникам… в конце устало добавила:

– Квартиру только не продавайте… лучше сдавайте.

Анна Ивановна заставила сына повторить своё устное завещание. Тот сделал это с неудовольствием, многое напутал, забыл. Анна Ивановна закашлялась в негодовании, и сын поспешил исправиться. Лиза всё это время взирала на соседку с ужасом.

– Вы что же совсем не верите, что вас вылечат? – наконец не выдержала она.

– Не верю… – отрезала Анна Ивановна, и помолчав добавила. – Да и незачем.

– Что незачем? – не поняла Лиза.

– Вылечиваться мне незачем.

– Ну что вы… как же это… надо просто собраться, всю волю в кулак и заставить себя бороться за жизнь!

– Вот когда в следующий раз на «утку» захочешь… соберись в этот самый кулак… – Анна Ивановна раздражённо скосила глаза на повернувшуюся к ней и лежащую на боку соседку – сама она повернуться без посторонней помощи не могла.

Об этом вспомнил сын:

– Давай, ма, на боку полежим?

– Как хочешь, – равнодушно ответила Анна Ивановна.

– Надо… а то пролежни будут, – он осторожно повернул мать на бок и подложил подушку, чтобы она вновь не оказалась на спине.

3

Дочь меняла сына сразу после обеда. Во время «пересменки» происходило и гигиеническое обслуживание на половину недвижимого тела Анны Ивановны. Сын ворочал стонощую при слишком резких движениях мать, а дочь подмывала…

Когда сын ушёл, Анна Ивановна повторила «завещание» дочери. Когда та тоже попыталась возражать, мать и её заставила всё выучить на память. Дочь, тем не менее, не унималась:

– Мам, ну ты даёшь. Вон Лиза говорит, нельзя так откровенно надеяться на худшее, надо…

– Ты не Лизу, меня слушай, – перебила Анна Ивановна. – Ох хо-хо… С Катей-то так и не помирилась, – она вспомнила о младшей сестре, с которой уже несколько лет находилась в ссоре. – Потом передай ей, что я всё ей… что я очень хотела её видеть.

– Сама и скажешь… вот выпишишься…

Дочь оставалась до ужина. Покормив мать и снарядив её в памперс, она уезжала домой. Также уезжали и большинство прочих «сиделок» больных, которые были в состоянии позвать в случае надобности дежурную медсестру.

После обеда и к Лизе пришли… сразу трое: сноха, племянница и её муж. Они были веселы, принесли множество продуктов, видимо помня каким отменным аппетитом отличалась Лиза до того. Лиза с готовностью откликалась на их оптимизм… Племянница с мужем ушли, а сноха осталась, потому, что стала свидетельницей, как обихаживали дети Анну Ивановну… Она поняла, что свекровь стесняется попросить её… она всё сделала без её просьбы. Лиза невероятно смущалась… а потом со слезами благодарила. До ужина всё-таки сноха не осталась, но медсестре заплатила за излишние усилия по переворачиванию совсем не старушечьего тела свекрови.

После ужина, когда в палате, кроме больных остались только сиделки у «немых», Анна Ивановна спросила Лизу:

– Что ж это, столько народу к тебе ходит, а посидеть некому?

– Ой, что вы… Да разве они могут. Они живут в таком ритме, у них такая насыщенная жизнь. Мой сын… он научный работник, у него минуты свободной нет.

– Ты что само-то грамотная, что ли? Уж больно умно говоришь.

– Ну, как вам… Степени у меня к сожалению нет, но когда-то кандидатскую писала… не защитилась, правда.

– Ишь ты… Учёная, а дура… не поймёшь, что нам отсюда лучше в ящик, чем на выписку… И нам и родным лучше.

– Ну что вы опять… За жизнь надо бороться до последней возможности! – горячо возразила Лиза, совершенно не обидевшись на нелестное высказывание о себе.

– Борись. Вот только кто с тобой дома-то сидеть будет, если здесь уже на второй день никто не хочет? Ещё спасибо скажи, что у тебя сноха хорошая, а то бы так и лежала грязная. Думаешь, ты со своим центнером так же, как раньше, скакать будешь? С тобой ведь теперь кто-то всё время сидеть должон. Живёшь-то одна?

– Одна, – потерянно отозвалсь Лиза, осознавая слова соседки.

– Вот и я тоже… Что ж теперь детям всё бросить и возле нас сидеть? И сколь лет вот так-то? Они ж смерти твоей, как освобождения ждать будут… Как вот эти, – Анна Ивановна слабо махнула здоровой рукой в сторону, где дремала одна из круглосуточных сиделок.

– Ну, как же вы так… Нет… нас должны вылечить, так вылечить, чтобы мы могли жить полноценной жизнью! – упорно стояла на своём Лиза.

– У тебя деньги есть?

– Деньги… какие деньги… зачем?

– Какие-какие… большие. Чтобы тебя вылечили… как ты хочешь… полноценно?

– У меня полис… нас должны бесплатно лечить, – не очень уверенно ответила Лиза.

– Вот и говорю, что дура, хоть и учёная. А я вот с четырьмя классами, а кумекаю, что за тот полюс только в морг бесплатно свезут. Кого вылечат, тот не в таких палатах, и не в таких больницах лежит… – Анна Ивановна закашлялась, сначала тихо, потом кашель усилился…

Лиза хотела уже позвать сестру, но Анна Ивановна отрицательно замахала рукой…

Среди ночи больных, что были в сознании, разбудил какой-то шум. Это бегала и звала на помощь медсестру дочь лежащей в коме больной, потом забегала медсестра, дежурный врач. В коме больная лежала уже третий месяц и изо всех жизненных функций она выполняла только бессознательное потребление, переработку пищи и выделение продуктов переработки, которые убирали неотлучно находящиеся при ней родственники… Она скончалась.

– Ну, отмучилась… – сонно пробормотала Анна Ивановна.

– Господи… что же это! Я ведь с самого начала проснулась… её дочь минут пятнадцать сестру не могла найти, её на месте не было! Может, её можно было спасти, если бы сразу, – ужасалась и возмущалась Лиза.

– Да брось ты. Она и так, считай, мёртвая лежала, только родню мучила. Круглые сутки возле неё сидели. Они тоже отмучились, – Анна Ивановна вздохнув, закрыла глаза.