Небоскреб - Лина Соле

Я смотрел на Софи, пораженный ее грандиозной идеей. Даже не имея всех параметров, которые были у меня, она за пару секунд раскусила тайну, выстроив логическую цепочку. «Ты просто идиот, вот и весь ответ! Мог бы и сам догадаться», – твердил мне мой внутренний скучающий скептик.

Глава 17. Точки над

i

Жизнь шла своим чередом. Я вышел под летящие хлопья снега и, поежившись от холода, потуже затянул шарф. Снегопад был завораживающим: медленный танец легких пушистых снежинок с серого неба образовывал подобие туманного кокона, из-за которого не проглядывали даже соседние дома. Я легко вздохнул и улыбнулся, пусть я не любил холод, но нельзя было не признать магическую красоту вокруг. Через неделю наступал новый год.

– Я не нахожу варежки, – Софи показала свое милое личико из-за приоткрытой двери. Я растянулся в улыбке и потряс ее «пропажей». Она постоянно забывала свои варежки и забирала мои, заставляя меня прятать руки в холодных карманах. Поэтому я решил обуздать ее бытовую рассеянность. – Все, уже бегу! Ты бы не выходил так рано.

Мы шли по заснеженной улице мимо украшенных гирляндами коттеджей, нас приветливо встречали то большие снеговики на придомовых лужайках, то игрушечные сани Санты. Было безлюдное утро, тишину нарушали лишь скрип наших шагов и почти неслышный звук колес чемодана. Уже вечером мы будем наслаждаться жарой, купаться в океане и пить шампанское, отмечая первый совместный отпуск в мини-отеле Мая.

Я взглянул на Софи, она до самого носа намотала объемный серый шарф, а на ее темных волосах, небрежно раскиданных по крупной вязке, уже приютилось целое семейство снежинок. Я не видел ее губ, но глаза улыбались мне. Мы шли молча, думая каждый о своем. Прошедшие два месяца невообразимо сблизили нас, и я мог только благодарить судьбу за то, что именно Софи была рядом в порой невыносимо тяжелые минуты.

Лиану я не видел в своем виртмире уже три недели. Первый день зимы ознаменовался ее уходом.

– Вэл, доброй ночи, прости, что так поздно, – голос Розы был тихим, почти безжизненным.

– Ничего страшного, – я осторожно встал с кровати, чтобы не разбудить Софи, и вышел из спальни. – Что случилось?

– Мама, – секундное молчание и тяжелый неровный вздох. – Лиана умерла сегодня.

Я закрыл глаза и обеими руками оперся на перила, слезы наполнили веки и, прорвав слабую преграду, потекли по щекам.

– Роза, мне… – я только выдохнул, не договорив. Она и так знала, что мне жаль. Однажды я сообщил ей о смерти ее дочери, теперь уже она сообщала мне другую трагичную новость. Конечно, невозможно и неправильно было сравнивать степени наших утрат, но Лиана успела стать для меня близким человеком. Я прошептал, даже не надеясь на силу в своем голосе. – Мы говорили с ней позавчера.

– Да, она упоминала, – сдавленно произнесла Роза. И добавила, как бы в успокоение. – Она ушла тихо, во сне.

Я присел на верхнюю ступеньку лестницы. Жизнь Ли тоже была тихой, как и смерть. Большая ее часть прошла в виртмире, наедине с собой и бесконечной пустотой вокруг, в беспредельном познании себя, как личности, как человека. Она воссоздавала себя с нуля, тяжело и мучительно, но никогда не теряя надежды. После обнуления у нее не осталось воспоминаний в физическом теле, но виртуальная Лиана «нашла» свое прошлое в тоннелях и закоулках нейросети, а затем «нашла» себя в реальности и стала чем-то большим, чем любой человек когда-либо живший.

Мы распрощались с Розой после ее заверений, что моя помощь не нужна, поскольку Марк с Валентином Олеговичем уже занимаются всем необходимым. Странно было осознавать в тот миг все произошедшее. До известия о смерти Ли я почти убедил себя, что должным образом принял и ее невероятный рассказ, и немыслимое переплетение всех наших жизней: моей и Розы спустя долгие годы после самоубийства Марты; Лианы и ее Вали; Розы и найденных спустя пятьдесят лет родителей. И вот, сидя в темноте, я осознавал, что больше никогда Лиана не прольет свет ни на одно событие из своей удивительной жизни, не расскажет историю, похожую на сказку, не обнимет меня худыми ручками маленькой девочки и не посмотрит на меня сиреневыми глазами молодой прекрасной девушки-пилота.

– Вэл, ты меня изведешь! – мы лежали с Ли на крыше небоскреба, голова к голове. В тот день она явилась передо мной снова двенадцатилетней.

Лиана раздраженно выдохнула, словно самый обычный нетерпеливый ребенок. Как только ей удавалось так точно передавать эмоции того возраста, в котором она являлась мне? То заносчивый ребенок, то жизнерадостная спокойная юная девушка, то мудрая и рассудительная женщина. Она никогда не показывала мне себя старой в виртмире. «Хватит и того, что ты видишь в реальности», – как-то пояснила она. Это было ее большой болью – неспособность к омоложению и оздоровлению. Как и у Валентина Олеговича, ее организм не принимал бета-омоложение: на некоторое время процессы старения останавливались, но затем продолжались, как прежде. Боле того, из-за наличия чипа, они не могли устанавливать нейронные проводники, восстанавливающие слух и зрение. Поэтому Лиана навсегда оставалась глухой, а Валентину Олеговичу приходилось пользоваться очками для зрения. Он как-то пожаловался нам, что всю жизнь положил на разработку проводников нервных импульсов, а сам не был способен воспользоваться своими же благами.

– Покажи мне еще раз, пожалуйста! – взмолился я. Иногда Лиана была такой упрямой, что не было возможности переубедить ее.

Над нами в ночном небе начала разворачиваться немыслимая картина, будто вся Вселенная открылась моему взору: галактики разных форм и размеров закружились в безумном танце. Каждая галактика была наполнена мириадами звезд. Только это были не привычные огненные шары, а воспоминания Лианы. Они удалялись все дальше, раскрывая огромное полотно сиреневого свечения с тонкими нитями, соединяющими отдельные узлы, большие и малые. Так выглядел ее мир-головоломка, нейронная сеть Вселенной ее жизни. Я представлял, как невесомая Лиана в абсолютной темноте и безвременье соединяла «новое найденное» воспоминание то с одним, то с другим, ища закономерности и выстраивая заново цепочки прожитых когда-то событий. Здесь, в виртуальной реальности, она сама была нейронной сетью, невозможной для постижения человеческим умом машиной. Здесь она могла все, что угодно, что я или кто-то иной даже не мог себе вообразить. Она вдруг села и глянула на меня сверху вниз. В ее глазах танцевало то же сиреневое сияние, что и на виртуальном небе. Я тогда улыбнулся ей не губами, но всей душой, и произнес: «Спасибо».

Я