Древние китайцы: проблемы этногенеза - Михаил Крюков

На территории могильника в Сибэйгане площадью менее 20 тыс. кв. м было раскопано около 1 тыс. погребений иньского времени. Совершенно исключительное положение среди них занимают одиннадцать грандиозных усыпальниц, принадлежавших, по всей вероятности, иньским ванам. Три из них расположены в восточной части могильника. Рядом с ними обнаружены ряды небольших могильных ям, в которых были захоронены либо обезглавленные скелеты, либо отделенные от туловища черепа (рис. 24).

Из 398 черепов, изученных Ян Си-мэем, 337 было извлечено из 99 ям западнее усыпальниц № 1129, 1400 и 1443, один череп — из усыпальницы № 1443. При этом 86 ям содержали лишь черепа. Таким образом, примерно 81 % всех иньских черепов, хранящихся в настоящее время на Тайване, принадлежали людям, которые перед захоронением были обезглавлены. Учитывая характер расположения яу с отделенными от туловища черепами, Ян Си-мэй высказывает мнение, что в них погребены пленные, приносившиеся в жертву усопшим иньским ванам [Ян Си-мэй, 236–238].

Этот вывод находится в соответствии с данными надписей на иньских гадательных костях о жертвоприношениях предкам правящего вана. Когда во время похода против какого- либо непокорного племени захватывали военнопленных, гадатель, как правило, задавал вопросы: когда, в каком количестве, каким способом и какому предку их следует принести в жертву? Например: «Принести ли в жертву предкам начиная с покойного вана Шан-цзя цянов, приведенных Шэ и Ча, в день цзя-шэнь?» [Го Мо-жо, 1965, 34, № 81]. Одним из наиболее распространенных способов принесения в жертву было обезглавливание — фа (59): «В следующий день цзя-инь совершить жертвоприношение Шан-цзя, обезглавив пять цянов и одного быка» [Ло Чжэнь-юй, 1916, 21, № 13].

Очень существенно наблюдение, сделанное Ян Си-мэем. В одной и той же яме, где могло быть захоронено от 5 до 32 черепов, зачастую были представлены субъекты одного и того же расового типа [Ян Си-мэй, 257].

Совершенно иной характер имеют иньские захоронения, из которых происходят черепа пекинской коллекции. Это средние и мелкие могилы с трупоположением лицом вверх и типично иньским сопровождающим инвентарем — керамикой, бронзовым оружием и т. д. Вот почему можно полагать, что в этих могилах были погребены собственно иньцы в узком смысле слова. Краниологическая коллекция из Института археологии АН КНР дает, таким образом, представление о физическом типе иньцев, а тайвайьская серия — об антропологическом облике их соседей.

Как те, так и другие принадлежали в массе к восточноазиатской дальневосточной расе тихоокеанских монголоидов, но среди иньцев эти монголоиды, представленные в первую очередь относительно длинноголовым (долихомезокранным) северокитайским типом, составляли абсолютное большинство, в то время как среди соседних популяций, из которых происходят многие сибэйганские черепа, восточные монголоиды присутствовали наряду с северными (континентальными) и южнымии, переходными к австралоидам. Военные походы иньцев за пленными для человеческих жертвоприношений совершались, вероятно, в разных направлениях, но вряд ли достигали территорий, удаленных от Великого города Шан больше, чем на 200–300 км. Восточные монголоиды преобладали, очевидно во всех популяциях бассейна Хуанхэ, но в более северных их группах наряду с ними встречались массивные, низкоголовые континентальные монголоиды, а в более южных и восточных популяциях присутствовали южные низколицые и широконосые монголоиды с австралоидными чертами.

Советский синолог Л. С. Васильев — сторонник гипотезы о западном происхождении древнекитайской культуры — для доказательства расовой смешанности иньцев использует данные об их искусстве. «Обычно центральное место в иньском орнаменте, — пишет этот исследователь, — занимала маска тао-те — изображение монстра с огромными круглыми глазами, мощными разветвленными рогами, изредка также с большим ртом, носом и туловищем зверя, дракона или даже человека. Рядом с ним изображались животные, змеи, драконы, цикады, рыбы, затейливые спирали и зигзаги. Изредка встречались и человеческие лица, обычно выполнявшиеся в строго реалистической манере и убедительно свидетельствующие о том, что иньцам были знакомы различные расовые типы, включая лица с явно выраженными негро-австралоидными и европеоидными признаками» [Васильев Л. С., 1974, 99]. Вероятно, и в этом случае речь идет об отражении расового полиморфизма и генетических связей иньцев с южными монголоидно-австралоидными и северными континентально-монголоидными популяциями, возможно обладавшими некоторыми «американоидными» чертами.

В частности, найденная в Аньяне керамическая форма для отливки бронзовой маски [Вэй Шу-сюнь, 272] (рис. 25), а также антропоморфные изображения на позднеиньских бронзовых сосудах [Гао Чжи-си, 70] (рис. 26) обнаруживают многие особенности тихоокеанских монголоидов — плоское лицо с выступающими скулами, альвеолярный прогнатизм, прохейлию; эти черты нередко сочетаются с узким носом и несколько повышенным переносьем, придавая лицу «американоидный» облик.

Несколько иной расовый тип с резко выражеными монголоидно-австралоидными чертами (широкий нос, альвеолярный прогнатизм, утолщенные губы и др.) представлен на позднеиньском сосуде в виде чудовища, держащего человека (хранится в собрании Сумитомо в Киото; другой, полностью аналогичный сосуд принадлежит Музею Чернуски в Париже) (рис. 27). Глаза на этих изображениях имеют отчетливо выраженный эпикантус. Напомним, что, как впервые было отмечено еще Г. Крилом, в иньской и раннечжоуской иероглифике знак «глаз человека» представляет собой пиктограмму, в которой также подчеркнут эпикантус [Creel, 61].

Говоря о характеристике расового типа иньцев, нельзя не коснуться суждений, высказанных на этот счет в недавно увидевшей свет монографии J1. С. Васильева. Ссылаясь на мнение Ли Цзи, сопоставлявшего иньские черепа с краниологическими сериями, описанными Д. Блэком, Л. С. Васильев утверждает, что «по всем семи основным прямым измерениям иньские черепа отличны от неолитических, причем разница (головной указатель у иньцев — 76,96) свидетельствует о заметном возрастании рахицефального элемента в иньской популяции» [Васильев Л. С. 1976, 261].

Подобная непрофессиональная манера изложения антропометрических фактов создает у читателя впечатление, что антропологи оперируют какими-то «прямыми измерениями», которых к тому же насчитывается 7. Существеннее здесь выводы, которые делает Л. С. Васильев из сопоставлений Ли Цзи. Брахикефализация иньцев связывается этим автором с возможным участием «в этом процессе иных, немонголоидных расовых типов» [там же, 296].

Следует заметить, что черепной указатель иньцев действительно выше, чем у серий Д. Блэка. Но в настоящее время мы хорошо знаем, что неолитическое население как центральной, так и восточной зоны было более брахикефально, нежели люди с верховьев Хуанхэ. Учитывая ареал формирования иньской общности, мы, таким образом, не имеем оснований говорить о «процессе брахикефализации иньцев».

Но если бы даже иньцы действительно характеризовались более высоким, чем у их неолитических предков, головным указателем, этот факт сам по себе не мог бы стать основанием для предположения об участии в генезисе иньской общности «немонголоидных расовых типов». В современной антропологической науке при выделении расовых типов головной (черепной) указатель играет лишь второстепенную роль, особенно есуш учесть его эпохальные изменения. Нет никаких оснований предполагать европеоидную примесь в монголоидных иньских популяциях на основании средней величины их черепного указателя.

Люди эпохи бронзы из Ганьсу

К первой половине II тысячелетия до н. э., уже к началу иньской эпохи, относятся два черепа из погребений культуры цицзя в Ганьсу, описанные Янь Инем [Янь Инь, 1955, 193–197]. Черепа эти несомненно монголоидны и по многим существенным расодиагностическим признакам сходны с краниологическими сериями, описанными Д. Блэком, но отличаются от последних большими горизонтальными размерами мозговой коробки и очень высоким лицом. Один из цицзяских черепов мезокранный (78,3), другой — резко брахикранный (86,4), оба черепа имеют абсолютно и относительно узкое носовое отверстие (табл. 26); по-видимому, они относятся к той же восточной азиатской расе тихоокеанских монголоидов, что и неолитические черепа из Ганьсу, связанные с культурой мацзяяо [см. выше, с. 123]. Возможно предполагать связи всех этих объектов с восточнотибетскими американоидными популяциями. Вполне возможно, что на территории Ганьсу в первой половине II тысячелетия до н. э. жили древнетибетские племена, известные в источниках иньского и чжоуского времени под именем «цянов» и «западных жунов». Позднее, в начале I тысячелетия до н. э. примерно на той же территории обитали популяции, оставившие памятники культуры сыва. Именно с этими популяциями, также принадлежавшими, вероятно, к тибетоязычным цянам — жунам, можно, по-видимому, связывать позднюю краниологическую серию Д. Блэка (см. табл. 26). Серия эта, как мы знаем, морфологически очень близка к неолитической серии того же ученого, отличаясь от нее несколько более короткой, но более широкой мозговой коробкой и соответственно более высоким черепным указателем (76,0), заметно более крупным как по высоте, так и по ширине лицом (72, 5X132,2), несколько более высокими глазницами. Очевидно, у древнетибетских носителей культуры сыва американоидные черты были выражены сильнее, чем у племен, создавших культуру мацзяяо.