Завтра мы будем вместе - Галина Врублевская

В начале церемонии я еще сознавала себя. Мы сидели в самой большой хижине, предназначенной для проведения обрядов. В центре глиняного пола, в специальном углублении, тлел огонь, бросая неровный отсвет на собравшихся. Я уже знала, что, кроме главного жреца, моего Нганга, имелись и другие, рангом пониже, своего рода ассистенты.

Нганг сегодня был неузнаваем. Он сменил шорты и рубаху на одежду жреца, состоящую из шкуры леопарда, браслетов на ногах и руках и диковинного головного убора — смеси тюбетейки и короны с перьями. Потом послышались глухие ритмичные звуки тамтама, дробь барабана. Нганг закрыл глаза, по его телу пробежала дрожь, он глубоко и громко задышал. Согласно местным представлениям, сейчас он проносился сквозь врата сознания, проникая в параллельный мир. Я еще с некоторым скепсисом наблюдала за происходящим, но хлесткие удары горячего мокрого веника по моему телу заставили и меня закрыть глаза. Никакого наркотического зелья мне на этот раз не давали. Ассистенты хлестали меня веником не больно, но ритмично, не давая ни минуты передышки. Постепенно сознание мое затуманилось, мне казалось, что я плыву в облаках по небу. Дальнейшее я не помнила, видимо, вслед за Нгангом пересекла врата сознания.

Когда я очнулась, никто меня больше не хлестал.

Напротив сидел Нганг, перебирая раковины каури, как четки, в своих руках. Помощники стирали пот с его лица. Он что-то шептал. Глаза его были теперь раскрыты, но взгляд отстранен и безумен — его почти светящиеся в полутьме белки бешено вращались. Наконец взгляд его обратился ко мне. Перебирая свои раковины, Нганг заявил, что какая-то женщина в моем роду умерла почти полвека назад, но дух ее страдает, потому что о ней забыли, никто не вспоминает, никто не приходит к ней на могилу. И эта женщина не дает мне забеременеть. Я уже знала: в племени чтили умерших, всячески старались умаслить их душу, оставляли на их могилах воду и еду. Считалось, что души умерших являлись за ними по ночам и покровительствовали племени.

Я стала раздумывать о своих предках. Мама и бабушка были похоронены в известном месте, и я навещала их, пока жила на родине. О какой же страдающей женщине сказал Нганг? «Ты должна назвать имя женщины, я вызову ее дух, вызволю из тонкого тела, привязывающего к земле. Я дам ее духу свободу», — завершил свою речь Нганг. И тут я вспомнила: бабуля говорила о своей матери, которая погибла в блокадном Ленинграде. Где и при каких обстоятельствах она была похоронена, было никому не ведомо. Раза два бабуля возила меня с собой на Пискаревское кладбище, где жертвы блокады были захоронены в братских могилах, похожих на широкие гряды, засеянные короткой газонной травой. Спала ли под одним из зеленых одеял моя прабабушка Груша, было неизвестно. Но мы с бабулей Тоней подходили к скромному обелиску с указанием года захоронения, 1942-го, и клали на траву кусок хлеба, так же как африканцы кладут еду своим духам. Я назвала Нгангу имя и год смерти моей прабабушки. Он кивнул и сказал, что в следующий раз он отправится в новое путешествие, в страну, где обитает дух моей прабабушки. Следующее его путешествие в параллельный мир проходило без моего участия. Когда Нганг вернулся из него, он пригласил меня в свое жилище в очередной раз и сообщил, по слогам произнося трудное для него имя:

— Праха Груши нет в братской могиле. Он рассеян в другом месте. Она была сожжена на кирпичном заводе, превращенном в крематорий. Там сейчас большой зеленый парк для гуляний. И дух ее томился на дне пруда, куда был сброшен прах сожженных. Там теперь катаются на лодках и удят рыбу. Я поднял дух Груши на поверхность и поручил его стае голубей. В голубей вселились самые светлые души, которые в момент смерти не испытали страха. Теперь, когда дух той женщины вырвался на свободу, ты сможешь родить.

Кирпичный завод в парке Победы! В том самом парке, рядом с которым, в спортивном комплексе, проходят грандиозные дискотеки. Я вспомнила неясные упоминания и разговоры об этом месте, бытующие в Питере. Выходит, души умерших действительно еще страдают, и Нганг как-то узнал об этом!

Так вот где покоился прах моей прабабушки!

В положенное время я родила чудесного смугловатого мальчика, скорее белого, чем черного. Рожала я в деревне, на циновке, в общей комнате, но все обошлось без осложнений. Мальчика нарекли именем Кока. Это имя имело общий корень с кокаином, наркотиком. Однако для моих соплеменников оно не имело отрицательного оттенка. Они полагали, что имя добавит мальчику силу чудодейственного снадобья. Ведь оно должно было стать проводником в параллельный иллюзорный мир, который им, однако, не казался иллюзорным. В том мире, полагали они, обитают главные, всесильные божества, влияющие на повседневную жизнь. Теперь я тоже поверила в это.

Уже с трех лет Нганг обучил Коку нехитрым приемам вхождения в транс: заставлял кружиться, широко расставив руки. Маленький Кока с удовольствием, как все дети, проделывал этот фокус и со смехом валился на землю. В этот момент отец легко ударял мальчика под дых, и Кока терял сознание. Это и называлось — войти в транс.

В пять лет Кока уже принимал участие в обрядовых службах отца. Он стучал в бубен, закатив глаза и устремив их на верхушки кокосовых пальм. Он был глухонемой, и звуки воспринимал не ушами, а всей кожей, как змея, которая чувствует шаги человека по колебаниям земной коры. Меня расстраивало, что мальчик не говорит. Мне же так хотелось услышать от моего мальчика русское «мама», но приходилось довольствоваться лишь сдавленными звуками, с трудом исторгаемыми им: «Мг.., мг…»

Однако Нганг считал этот недуг еще одним доказательством божественного предназначения его сына. Действительно, Кока был понятливее многих сверстников, безошибочно находил утерянные вещи. Однажды я чуть не лишилась своих слоников, сняв ожерелье на время купания в ручье. Кока нашел их у новой жены Нганга (он взял ее после рождения Коки), она прятала их в кожаном мешочке у себя на поясе. Мы сцепились. Вредная девчонка оказалась сильнее, она укусила меня за палец, когда я потребовала предъявить мне содержимое ее мешочка. Кока побежал за отцом и привел его на помощь. Тут же состоялся и скорый суд.

Нганг велел своей юной жене вернуть мое сокровище. Она нехотя отдала слоников своему мужу.

Нганг пошептал над ними и протянул мне.

— Держи, Гала, — сказал он. — Теперь я вложил в них волшебную силу. Кто посмеет взять их, у того руки отвалятся. Это будет твой талисман, который всегда придет к тебе на выручку и спасет от любой порчи. Три слона — духи земли, неба и воды — будут служить тебе, но дух огня покоряется только мне.

Как Нганг наказал юную воровку, мне было неведомо, но три дня она ходила молча надув губы и не смотрела на меня.