Мама для Ромашки (СИ) - Коваль Алекс

Домой захожу, улавливая приятные запахи, доносящиеся с кухни.

— Мам, я дома! — кричу из коридора.

— Давай руки мой, у меня уже готов ужин, — выглядывает мама из кухни.

— Иду, — сбрасываю рюкзак и направляюсь в ванную.

Через пару минут вхожу на кухню. Мы ужинаем за непринужденной беседой. Полночи сижу за дипломом, вспоминая работу и запоминая нюансы. Ведь совсем скоро предстоит защита.

Спать укладываюсь в районе часа ночи. Долго не могу уснуть, все пытаясь перекрыть образы, всплывающие в голове. А после образов и тело начинает изнывать от отсутствия любимых мужских рук. Словно все, что с нами тогда случилось, было сном. Такой нереальностью, что сейчас сама себе просто не верю. Да и сложно в это поверить. Да и неважно уже все, что было. Боже, я опять в себе копаюсь. Ну, сколько можно? Хватит уже!

Поворачиваюсь на бок и пытаюсь заснуть.

Но минут через двадцать раздается телефонный звонок, вырывая меня из приятных лап Морфея. Кто так настойчив?

— Да, — хрипло со сна отвечаю, даже не посмотрев на номер звонящего.

— Лиска, у нас ЧП! — чуть ли не орет в трубку дядька.

— Что случилось? — вскакиваю в постели. Сон как рукой сняло.

— Сервис. Черт, — слышу отборный мат в трубке. И какой-то посторонний шум.

— Что? Что случилось, дядь Паш? — мне уже передалось его волнение, но еще не могу понять происходящего.

— Горит. Горит сервис. И все тачки, что стояли на ремонте. Господи, Лиска, — и отключается связь.

Я доли секунды пытаюсь прийти в себя. Утрамбовать в голове полученную информацию. Совладать с мыслями и заставить двигаться тело, которое сковал страх. Страх… а потом паника.

Спрыгиваю с постели и бегом на ходу натягиваю, что попадется под руку. Чуть не падаю в коридоре, когда обуваюсь. На шум выходит сонная мама из своей комнаты, кутаясь в махровый халат, а у меня и в горле пересохло от волнения, и руки и ноги предательски трясутся.

— Дочь, ты куда? — взволновано спрашивает она.

— Мам, беда у нас. Паша звонил. Сервис горит. Черт. Я и байк там оставила, — уже всхлипываю, не в силах сдержать слезы, что катятся по щекам и застилают глаза. — Я к нему побегу, — смахиваю ладошкой соленые дорожки. — Сейчас дяде нужна поддержка, да и помощь может какая, — целую маму в тоже уже мокрую от слез щеку и выбегаю из квартиры.

Я давно так не бегала, до ватных ног и боли в боку. Сорвавшегося дыхания и дрожи во всем теле. На мотоцикле до сервиса пятнадцать минут езды. Пешком коротким путем минут тридцать. Я же бежала что было сил. И справилась с дорогой за десять минут, несколько раз чуть не падая, спотыкаясь о камни, плохо разбирая дорогу. Боялась не успеть. Куда? Зачем? Вряд ли я уже могла чем-то помочь, но сердце болело. Все мое детство, все время, что я себя помню, я росла вместе с этим автосервисом, а сейчас…

Зарево было видно за несколько километров. Горел весь автокомплекс, что был построен за столько лет, и мойка в том числе, которую дядя совсем недавно открыл. Горело все. Полыхало адским пламенем. Здание, оборудование, машины пожирал беспощадный огонь, безжалостно уничтожая все, что было нажито непосильным трудом.

Недалеко от пожарища стояли несколько человек, вдали слышался вой сирен.

Подбегаю, запыхавшись, к людям и замечаю высокую фигуру дяди, который с отчаянием смотрит на свое уничтоженное детище, понимая, что уже сделать ничего не в силах.

Тут же расталкивая зевак, влетаю в его руки, уже не сдерживая всхлипов.

— Как же так? — шепчу я, когда тот молча гладит меня по спине, успокаивая.

— Да кто же теперь скажет, Лисенок? — целует меня в макушку. — Это конец. Все оборудование. Даже боюсь представить, какой счет выставят владельцы автомобилей. Да и боюсь, что страховка не покроет все потери, — тихо говорит куда-то мне в волосы спокойным голосом, в котором едва прорезаются нотки грусти. — Конец…

Рядом стоят Саня и еще пара ребят рабочих, молча смотрят на огонь, на “облизвывающие” здание языки пламени. Кто-то перешептывается, кто-то охает и ахает. Толпа вокруг начинает гудеть от волнения, когда подъезжают несколько пожарных машин. И пока пожарные готовятся к работе, разворачивают рукава… там тушить-то нечего. Все до тла. До основания.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— И байк твой остался там, Лиска, — нервно вздыхает дядя. — Прости, Лиска…

Он помнит, как я его хотела. И как поддержал мое рвение. Помог с деньгами, добавил недостающую сумму. И вот он, скорее всего, теперь тоже просто кусок железа, тот, который, возможно, расплавился при такой температуре пламени.

— Забудь, дядь. Байк сейчас не самое главное, — продираю слова сквозь саднящее горло, в неверии махая головой.

Что могло стать причиной пожара? Это не проводка, однозначно. Это не похоже на точечное воспламенение. Это поджог, уверена на сто процентов. Холодный и расчетливый поджог. И не могу не думать, что инициатором мог бы быть мой отец. Ведь он с самого начала, с самого первого нашего разговора указал на слабое место. На Автосервис. Угрожал и запугивал, и вот, теперь он полыхает. Из-за меня. Из-за того, что отказалась помочь, что выбрала остаться честной и… чистой. Из-за этого я потеряла то единственное, что осталось любимое в моей жизни.

— Мы его восстановим. Сервис… восстановим, — говорю уверенно, смахивая слезы. — Купим еще байк, — пытаюсь приободрить родственника, но тот лишь грустно мне улыбается, все еще не веря в происходящее. И абсолютно точно не веря в возможность возрождения такого огромного автокомплекса…



Глава 44. Руслан

Покидаю этот гадюшник быстрым шагом. Тошно находиться в этом месте. Вот есть же такие люди. Как их только земля носит?

На работе появляться уже желания нет. И я еду в сад за Ромашкой. Та не хочет домой, и мы направляемся с ней в кафешку.

— Папоська, — лепечет моя девочка, попивая через трубочку сок. — А когда мы увидим Лису?

Каждое ее упоминание о девушке, как серпом по одному месту. Самого интересует это вопрос. Возможно ли встретиться с ней, и как она отреагирует на мое появление? Да и, черт возьми, будет права, выгнав меня взашей. Я бы и сам поступил точно так же. Судя по всему, не достоин я ее, не заслуживаю такую светлую и честную Лису.

И ведь в голове не укладывается, как можно было поверить бумаге? Всего лишь бумаге! Чертово досье, которое уничтожило нас снова.

Даже под страхом смерти она не предала бы меня — фраза, кинутая мне вдогонку — сейчас разрывает сердце, а ее слезы кровью по моему сердцу. Мудила, я даже не отреагировал на это. Вообще никак не отреагировал. Это ли не идиотизм высшей пробы, а Беркутов?

И ее слова, что дети за родителей не в ответе, теперь понимаю их как никогда, глядя на Роберту. Ведь она совсем не виновата, что ее отец профукал такую девушку. Вдолбил себе в голову что-то и в очередной раз наворотил дел. Куда бы деть свою бесполезную, правильную голову? Как научиться принимать взвешенные и правильные решения, а не рубить с плеча и потом жалеть? Никогда не был тряпкой и мямлей, но сейчас, черт возьми…

— Не знаю, малыш, — я действительно не знаю, что ответить Ромашке. — Твой папа будет пробовать все исправить.

— А сто исплавить? Ты наполтачил? — усмехаюсь детской непосредственности и доверчивому взгляду дочурки. Каким бы козлом я для всех не был, ей я нужен, и это греет душу.

— Именно. Еще как напортачил. Папа у тебя по этим делам профи. Особенно в особо короткие сроки, — щелкаю свою непоседу по курносому носику и лихорадочно соображаю, что делать дальше. Как выползать из ямы, что сам себе с энтузиазмом вырыл.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Домой с Робертой возвращаемся в приподнятом настроении, а Нелли уже недовольно ждет нас у входа, уперев руки в бока, стреляет глазами.

— Почему не предупредили? Я волновалась, — дует губы.

— Нел, займись своей работой или чем ты там занимаешься весь день. Не трогай нас, — отмахиваюсь от ее выпада, собираясь и дальше игнорировать любые притязания на мое личное время и на время дочери.