Без ума от любви - Дженнифер Эшли

Йен захлопнул дверь перед собаками, и они, видимо, смирились, словно зная, что дальше их не пустят.

Харт намеревался поставить перед собой Йена и Бет, как школьников, ожидающих нагоняя, с раздражением предположила Бет.

— Ваша светлость, — сказала она.

Герцог бросил на нее острый взгляд. Его глаза блеснули тем же золотом, что и глаза Йена, и тут же пронзили Бет своим ястребиным взглядом.

Йен промолчал, даже не моргнув. Ручка Харта стукнула по письменному прибору, и он поднялся.

Он был высоким, как все Маккензи, только с более темными рыжими волосами. У Харта были, как у всех Маккензи, широкие плечи, мощный торс и резкие черты лица. На нем был парадный килт того же цвета, что и флаг Маккензи, — синего, зеленого и красного с белыми нитями. Темный сюртук плотно облегал его, он явно был сшит лучшими портными Эдинбурга.

Однако он не был зеркальным отражением внешности братьев, которых Бет уже видела. Лицо Мака выражало беспокойную одаренность увлеченного художника. Лицо Кэмерона было тяжелее и грубее, и на нем даже был какой-то шрам. У него был вид разбойника. Так же выглядел и Харт, но от него веяло спокойной уверенностью. Он не сомневался в том, что любое его приказание будет немедленно исполнено.

Харт подавлял своей личностью все, что находилось в этой комнате, — кроме Йена. Волны самоуверенной силы, казалось, разбивались и расплывались вокруг Йена, не производя на него ни малейшего впечатления.

Наконец острый как кинжал взгляд Харта перешел с Бет на Йена.

— А что, не было другого выхода?

Он сказал это, как будто продолжая разговор, но Йен кивнул.

— Феллоуз нашел бы способ использовать ее. Или сделать ее поводом для моего ареста.

— Этот человек просто свинья!

Харт снова посмотрел на Бет.

— Она раньше была компаньонкой какой-то леди? По-моему Изабелла подружилась с ней?

Бет отодвинулась от Йена и шагнула вперед, протягивая руку.

— Я прекрасно себя чувствую, весьма благодарна вам за заботу. Путешествие было утомительным, но без приключений, никаких проблем с дорогами.

Харт бросил на Йена недовольный взгляд.

— Она любит шутки, — произнес Йен.

— В самом деле? — холодно спросил Харт.

— А еще я люблю шоколад и малину со сливками. — Бет убрала протянутую руку. — А сейчас мне бы понравился глоток холодной воды и мягкая постель.

Ради разнообразия Харт обратился к ней:

— Я не припоминаю, чтобы посылал за вами, миссис Экерли. Вы бы уже сейчас отдыхали в мягкой постели, если бы поднялись вслед за горничной наверх.

— Единственным человеком, ваша светлость, которому позволяла «посылать за мной», была миссис Баррингтон, только потому, что она платила мне жалованье.

Харт едва сдерживал гнев, и Йен сказал:

— Оставь ее, Харт.

Харт бросил взгляд на Йена, затем пристально посмотрел на Бет. По его взгляду она поняла, что Харт не мог определить, что она такое или чем она была для Йена.

Бет сама не знала, кем была для Йена, но видела, что Харту не нравилось, что он этого не понимает. Ему хотелось сразу же раскусить ее и поставить на место, что он, вероятно, и сделал еще до ее приезда, и мысль изменить ее оценку раздражала его.

Харт произнес ледяным тоном:

— Сейчас, после того как мы установили, что вы независимая женщина, не оставите ли вы нас на минутку? Я хотел бы поговорить с Йеном с глазу на глаз.

Мужчина обязан поступать так, как считает нужным. Бет открыла рот, чтобы вежливо сказать: «Конечно», но Йен снова заговорил:

— Нет.

Харт сверлил его взглядом.

— Что?

— Я хочу отвести Бет наверх и помочь ей устроиться. Мы сможем поговорить за ужином.

— У нас есть слуги, чтобы помочь ей.

— Я хочу это сделать сам.

Харт сдался, но Бет видела, что он едва сдерживает гнев.

— В гонг бьют в семь сорок пять, ужин подают в восемь. У нас принято переодеваться к вечеру, миссис Экерли. Не опаздывайте.

Бет взяла руку Йена, пытаясь скрыть волнение.

— Называйте меня Бет, пожалуйста, — сказала она. — Я больше не миссис Экерли, и я стала, к нашему взаимному удивлению, вашей сестрой.

Харт застыл на месте, Йен, глядя на него, поднял брови, затем повернулся и вывел Бет из комнаты. Когда они вышли, окруженные ожидавшими их собаками, Бет, прищурившись, с беспокойством посмотрела на Йена. Но на лице Йена была такая широкая улыбка, какой Бет еще не видела.

Она была удивительной, необыкновенной женщиной. У Йена потеплело на сердце, когда Бет вышла из своей гардеробной в платье из темно-синего шелка. Декольте обнажало ее грудь, словно созданную для бриллиантового колье, которое он только что подарил ей. Бет, когда он предложил ей руку, чтобы отвести ее вниз на ужин, спокойно взглянула на него.

Колье принадлежало его матери. Йен помнил, как его отец гордился ее красотой, помнил, в какую ярость от ревности приходил он, когда какой-либо мужчина всего лишь смотрел на нее. Отец терял власть над собой, что приводило ужасным последствиям.

Любая другая женщина падала в обморок от страха, когда на нее устремлялся этот знаменитый взгляд Харта. Сама жена Харта не раз теряла сознание от этого взгляда. Но не Бет. Она стояла, выпрямившись во весь свой рост, и говорила Харту все, что о нем думала.

Йену хотелось рассмеяться так, чтобы от смеха задрожали портреты его прославленных предков. Иногда Харту требовался хороший пинок в зад, и если Бет хотела это сделать, Йен ей позволил бы.

Когда они вошли в столовую, Харт был спокоен и с подчеркнутой вежливостью стоял, пока Йен не усадил Бет. Харт занял стул во главе стола, а Йен и Бет сидели напротив друг друга, в нескольких футах от него.

Если бы Харта здесь не было. Йен мог бы поужинать в маленькой столовой в принадлежавшем ему крыле дома. Там они с Бет сидели бы рядом и наслаждались уединением.

Ему хотелось побыть с ней в гардеробной, помочь ей одеться к обеду, но появился Керри, который заявил, что приготовит ванну, побреет Йена и приведет его в порядок. Через руку Керри был переброшен килт Йена Маккензи.

Когда Йен и Бет удалятся в спальню, Йен отпустит слишком уж усердных слуг и сам разденет Бет. Он решил, что должен заснуть и проснуться в ее объятиях.

— Ты меня слышишь? — резко спросил Харт.

Йен разрезал лежавшую в его тарелке рыбу и постарался вспомнить слова, произнесенные Хартом, пока внимание Йена было поглощено Бет.

— Договор, который ты составил в Риме. Ты хотел, чтобы я прочел его и запомнил. Я сделаю это после обеда.

— А много договоров с иностранцами хранится в голове Йена? — спросила Бет.

Ее слова звучали вполне невинно, но глаза у нее смеялись.