От Трумэна до Рейгана. Доктрины и реальности ядерного века - Александр Яковлев

При всем этом всегда игнорировался тот факт, что не СССР, а США, и только США, представляли и представляют реальную угрозу миру во всем мире.

Соединенные Штаты дважды использовали атомное оружие, а после второй мировой войны угрожали применить его по крайней мере девятнадцать раз: Эйзенхауэр — во время корейской войны, Кеннеди — во время кубинского кризиса, Никсон — во время вьетнамской войны, Картер — в Иране и т. д. При этом правящие круги США предпринимали усилия для наращивания такого ракетно-ядерного потенциала, который позволил бы им избежать заслуженного возмездия. Поэтому есть своя циничная логика в том, что интенсификация пропаганды мифа о «советской угрозе», «ракетном отставании» США, «бреши в ракетных вооружениях», «окне уязвимости», нагнетание страха наблюдаются каждый раз, когда правители США планируют новые качественные и количественные скачки в гонке вооружений. «Коммунистическая опасность, — писал С. Ленз, — должна постоянно поддерживаться в американском сознании, если хотят добиться от страны гор денег на вооружение»[218]. Так было в 1960 году, когда Дж. Кеннеди сделал одним из своих предвыборных лозунгов преодоление «ракетного отставания от Советского Союза». Так обстояло дело в 1969 году, когда была выдвинута программа противоракетной обороны «Сэйфгард». Выступая в марте того года в конгрессе, тогдашний министр обороны США М. Лейрд заявлял, что правительство располагает «новыми секретными данными о стремлении Советского Союза к приобретению способности нанесения первого удара»[219]. Защищая программу «Сэйфгард», Р. Никсон также утверждал: «Мы получили новую информацию, которая свидетельствует о том, что уже к 1973 году Советский Союз сможет нанести по США первый ядерный удар, уничтожив при этом 80 процентов наших межконтинентальных баллистических ракет»[220]. Подобные приемы — обычная практика в политической жизни США.

Пропаганда самоуверенности и вседозволенности настолько криклива и массированна, что даже многие прожженные и ни во что уже не верящие ведущие политики США оказались сами мистифицированными представлениями, что этой стране все под силу. Авантюра во Вьетнаме оказалась сильнодействующим средством, самонадеянность силы обернулась паническим бессилием. Но теперь снова, при Рейгане, берет верх имперская идеология кулака.

Но время не повернешь вспять. События на Ближнем Востоке показали, что, несмотря на свой огромный военный потенциал, США не способны контролировать события в мире. Американская дипломатия потерпела серьезные провалы в Латинской Америке, на Ближнем Востоке, в Африке, что весьма болезненно воспринимается американцами, привыкшими к победам. Глубокий отпечаток на национальную психологию наложили афганские и иранские события. Все это постепенно формирует представления в общественном сознании об утрате Соединенными Штатами контроля над развитием событий в мире. Это убеждение усугубляется пониманием того факта, что достигнутый паритет в стратегических ядерных вооружениях США и СССР положил конец географической недосягаемости Североамериканского субконтинента от возмездия.

Воспринималось все это разными слоями американского народа отнюдь не однозначно. Одна его, более реалистически мыслящая, часть начинала осознавать необходимость пересмотра роли США в мире, отказа от притязаний на мировую гегемонию. Другие же, особенно в правящем классе, воспринимали эту реальность со страхом, как крушение устоев привычного им миропорядка, как угрозу самому существованию США. В этих условиях фанатический американский национализм очутился перед щекотливой проблемой. Хотя ощущение реальности американского всемогущества исчезло, иллюзия его осталась. Самонадеянность силы продолжает присутствовать в речах и действиях американских лидеров. По крайней мере и здесь выходит так, что виноваты русские.

Одурманенные патологическим антикоммунизмом и антисоветизмом, представители этой части американской буржуазии продолжают видеть в Советском Союзе «безбожную» державу и «злую силу», замышляющую уничтожение Соединенных Штатов. Причем в целях гальванизации мифа о «советской угрозе» извращенно истолковываются любые события. В начале президентства Дж. Картера из недр ЦРУ вышел доклад, в котором подчеркивалась мысль о неизбежном падении добычи нефти в СССР и его вступлении в борьбу с Западом с целью достижения контроля над ближневосточной нефтью, чтобы прорваться к «теплым морям», завладеть чужой нефтью. Так был сочинен миф о «советской военной угрозе» Персидскому заливу. Примечательно, что даже антисоветчик такого масштаба, как 3. Бжезинский, вынужден был признать, что упор на «советскую угрозу» Персидскому заливу представлял собой «упрощение сложной проблемы»[221].

Извращенно, гипертрофированно, в истерических тонах воспринимаются многие шаги СССР на международной арене. Та часть правящего класса, которая привела к власти в 1980 году администрацию Рейгана, с середины 70-х годов предприняла широкомасштабные усилия для подрыва разрядки. Совпавшие с ее периодом провалы американской политики в Юго-Восточной Азии, на Ближнем и Среднем Востоке, Африке, Центральной Америке были истолкованы как свидетельство неприемлемости разрядки, недопустимости отказа от военной силы как орудия внешней политики США. Развернув через средства массовой информации шовинистическую кампанию, они выдвинули лозунг возможности силового поворота международных тенденций в пользу США, возврата военного превосходства над СССР. «Если не обратить процесс ослабления Америки вспять, — сетует один из ведущих идеологов рассматриваемой фракции американской буржуазии, Н. Подгоретц, — результат может быть только один: „политическое и экономическое подчинение Соединенных Штатов превосходящей советской силе“[222]. Инициатором этого милитаристского курса, по сути дела, выступил военно-промышленный комплекс, чьи корпорации в период разрядки не сумели приспособиться к конкурентной борьбе на гражданских рынках и потерпели в ней ряд ощутимых поражений.

Наконец, в достаточно широких кругах американского правящего класса крепло убеждение, что нельзя допускать дальнейшего падения роли США в мировых делах, в том числе в соревновании двух систем. Со ссылкой на текущие проблемы социалистической экономики был выдвинут тезис о том, что победить СССР в экономическом соревновании надежнее всего можно в гонке вооружений, которую советское хозяйство технологически и финансово на каком-то этапе «не выдержит». К тому же считалось, что гонка вооружений в любом случае ложится на СССР более тяжелым экономическим бременем, чем на США, а потому и поворота в динамике соревнования двух систем можно добиться пробой сил именно на этом участке, получить одновременно преимущества в военной области, поломать стратегический паритет.

На службу этой стратегии поставлена глобально-гегемонистская идеология. Антикоммунизм и антисоветизм, слепая ненависть к народам, борющимся за свободу и прогресс, придают этой идеологии чрезвычайно злобный характер. В ход пущена колоссальная пропагандистская машина, призванная всячески оклеветать и очернить Советский Союз, другие страны социалистического содружества, представить США как единственного «гаранта свободы народов», навязать всему миру капиталистическую общественную систему, капиталистический образ жизни.

Жупел «советской угрозы» стал, например, центральным элементом проекта «Истина». Особый упор в нем сделан на пропаганду американских целей и идеалов, того, что США — это страна, для которой характерна глубокая верность делу мира, заинтересованность в переговорах о контроле над вооружениями и т. д., и одновременно подчеркивается «советская угроза» стабильности и безопасности в различных районах земного шара. Происходит своего рода реидеологизация мифа о «советской угрозе» в противовес ее некоторой «деидеологизации» в 60-х — первой половине 70-х годов. В этот период идеологический аспект был несколько отодвинут в сторону и «советская угроза» изображалась в геополитических категориях. Теперь же все рассуждения о «советской угрозе» пронизаны остро враждебным содержанием. «Преподнося Советский Союз как конкурирующую сверхдержаву, с которой мы можем заключить прочные мирные соглашения, вместо того, чтобы представить его как коммунистическое государство, враждебное нам по своей природе и пытающееся распространить свое правление и свою политическую культуру на все более обширную часть мира, — писал один из ведущих представителей неоконсерватизма, Н. Подгоретц, — администрация Никсона, Форда и Картера лишила советско-американский конфликт его морального и идеологического измерения, ради которого правительство может обоснованно потребовать жертв, а народ — с готовностью принести их»[223].