Белый реванш - Андрей Максимушкин

Стив наклонился над кромкой прибоя и погрузил руки в воду. Хорошо здесь. Шум волн успокаивает, настраивает на мирный лад, позволяет отключиться от суеты ежедневной рутины. Вот только проклятая вонь даже тут не дает вздохнуть полной грудью. Нигде от нее спасения нет!

– Стив! – прозвучал громкий окрик.

По пирсу шагал Пол Шарапоф. Стив только махнул рукой и отвернулся, его раздражал вид причалов, радужные разводы масла на воде, горы бочек и каких-то ящиков на берегу. Обычный техногенный пейзаж, успевший надоесть, как местные бананы, которыми пичкали в офицерской столовой, экономя на нормальных фруктах. Подумалось, люди исчезнут, вымрут, как динозавры, а горы бочек, ржавые остовы кораблей, толстенные бетонные плиты аэродрома, асфальт дорог останутся. Достойный надгробный памятник человечеству.

Сегодня, в ожидании неизбежного конца света, Стиву, как никогда, хотелось побыть в окружении нетронутой природы. Или хотя бы не видеть лезущие в глаза следы человеческой деятельности. А где их нет? Слева пристань, справа к морю подходит ограда колючей проволоки, за спиной торчат радарные антенны. Остается смотреть только вперед, на море.

– Я тебя уже час ищу, – за спиной послышались шаги Пола.

– Что случилось? Опять Хэнхок посылает на бомбежку? – Стив плюнул прямо в набегавшую волну. – Надоело. Словно каратели, мать его за ногу!

Уже четыре дня летчики работали над «дезинфекцией» вымерших деревень, поливали их напалмом, чтобы остановить распространение заразы и ликвидировать разлагающиеся трупы. Работа в принципе простая – пройти над деревенькой и прицельно сбросить контейнеры. Ничего сложного, если не думать, что там могли остаться живые люди. А какая, к черту, разница! «Слишком я сентиментальным стал в последнее время. Старею, наверное», – пришла в голову грустная мысль.

– Нет, сегодня в шесть вечера собирают командиров частей. Приехал какой-то флотский. – Пол перешел на громкий шепот: – Говорят, опять будем за русскими гоняться.

– Мэллори Шеридан? – не поверил своим ушам Стив.

– Нет, не Мэллори. Целый контр-адмирал.

– Ясно. Новый порученец привез новые приказы. Это лучше, чем деревни бомбить. – Стив поднялся на ноги. – Но и русским сейчас не до игр.

– Согласен, – широко улыбнулся Пол. – По правде, меня сегодня чуть не вырвало, когда из пикирования выходил. Показалось, что из хижины человек выскочил. А я уже кассетники сбросил. Хотя откуда там человек? Мертвое кладбище.

– Бывает. Я сам от этой вони места себе не нахожу. Скорее бы сдохнуть, – мечтательно протянул Стив. И, остановившись, повернулся к Полу.

– Спецкоманды ближайшие деревни огнеметами жгут. Работа у них, будто у чертей в преисподней. Хуже не бывает, – рассказывал Пол.

Погруженный в свои переживания, он не услышал последнюю фразу Грегори. Стив только облегченно вздохнул, не хватало еще такие мысли при подчиненных высказывать!

– Вот кому я не завидую, так это санитарам. Мы-то сверху, отбомбили и улетели, а им все это видеть рядом и нюхать приходится, – продолжал Пол, поднимаясь по невысокому обрывчику. Дальше они зашагали по асфальту. Вскоре дорога, обогнув заросли кустарника, вышла к военной базе.

Еще через двести метров летчикам встретился припаркованный прямо на тротуаре у входа в казарму грузовик.

– Кого-то перебрасывают на другой объект, – Пол Шарапоф кивнул в сторону грузившихся в машину солдат.

Парни со знаками различия мотострелков забрасывали в кузов баулы и сумки. Судя по доносившимся сальным шуткам, настроение у них было хорошим.

– Может, в Штаты отправляют? Вроде опять планируют провести сокращение штатов, – саркастически ухмыльнувшись, скаламбурил Стив. Он никогда не скрывал своего отношения ко всякого рода идеям «оптимизации» численности вооруженных сил.

– Сложно сказать. Ситуация в последнее время улучшается. Раз содержание за ноябрь выдали, значит, живем!

Стив хотел грубо прервать Пола и сказать, что он на самом деле думает об этом «улучшении», но сдержался. Глядя на ребят, запрыгивавших в кузов, он заметил одну странность: все солдаты были черными или азиатами. Только куривший около кабины сержант выделялся светлой кожей и короткими русыми волосами. Хотя какая разница, может, так получилось при комплектовании части. Гадать над странностями формирования мотострелковых рот не хотелось. Правда, были кое-какие мысли, точнее говоря, догадки, но все слишком смутно и неправдоподобно.

Вспомнилось лицо лейтенанта Гуверта. Когда того увозили в госпиталь, ранее темная блестящая кожа Рона приобрела серый, землистый, тусклый оттенок, а глаза, наоборот, горели. И как один санитар негромко, думая, что его не слышат, процедил: «Опять черный, спорим, следующий будет афроамериканцем или японцем». Тогда Стив не придал этому никакого значения. Он был поглощен переживаниями, понимал, что навсегда прощается со старым приятелем. Санитары аккуратно переложили Рона с кровати на носилки и, пряча глаза от взглядов летчиков, вынесли больного на улицу. Больше Рона не видели. За поворотом у казармы морских пехотинцев повторилась та же сцена, что и у мотострелков. Дюжие парни, грузившиеся в два автобуса, и только черные либо раскосые лица.

– Я одного не могу понять, – прокомментировал увиденное Пол, – почему у нас в армии с каждым годом все меньше белых? Неужели служба становится непрестижной?

– Она давно уже непрестижна, – ответил Стив, на ходу распечатывая очередную пачку сигарет, – это просто грязная, дурная работа. Но служба дает кусок хлеба, возможность не думать о ценах на жилье.

– И льготы на поступление в университет.

– Просто после того, как были отменены законы о пропорциональности и прочая антидискриминационная дискриминация, белому англосаксу, семейному, с нормальной ориентацией и без криминального прошлого, стало проще найти хорошую работу. Значит, в армию они уже не идут, разве что такие придурки, как мы.

– Ты прав, Стив, жизнь меняется, – поддержал Пол, – сейчас работодатели не боятся получить иск и предпочитают нанимать грамотных и трудолюбивых специалистов.

В этот момент они поравнялись с морпехами.

– Эй, капрал, куда вас везут? – поинтересовался Стив у ближайшего солдата.

– В Пёрл-Харбор, сэр! – Капрал уронил сумку и вытянулся по стойке «смирно».

– Вольно! – махнул рукой Стив и зашагал дальше.

«Если ситуация улучшается, значит, в ближайшее время она ухудшится» – Александер неоднократно убеждался в справедливости этого закона. Только вчера он закрыл все работы по проекту «Дифенс». Люди были переориентированы на новые направления, использовавшееся оборудование уничтожено, резервный запас биологической жидкости с вирусами помещен в спецхранилище. Концы спрятаны в воду, в некоторых случаях в буквальном смысле. В лаборатории, занимавшейся производством вируса, произошел «профилактический» пожар, а исследовательский центр плавно сменил свою деятельность на легальное изучение лихорадки Шилдмана.

Вроде бы все завершено, следы уничтожены, архивы спрятаны. Вопроса больше нет. Но всего час назад пришло срочное сообщение из Европы: оказывается, еще месяц назад в городке с труднопроизносимым названием под Прагой умер внештатный сотрудник, проводивший посев в Китае. Первоначально лечащий врач посчитал, что причиной смерти стала тропическая лихорадка, осложненная воспалением легких. В Фирме согласились с этим диагнозом и закрыли досье агента.

И вот только сейчас выяснилось, что врач сохранил образцы тканей покойника и неделю назад отправил на дополнительное исследование. Вердикт оказался весьма мрачным – в тканях обнаружены вирусы лихорадки Шилдмана. Результат перепроверен – ошибки быть не может.

От осознания этого факта у Александера потемнело в глазах. Покойный сотрудник был чистокровным чехом, европейцем, белым. По срокам выходило, что заразился он во время сева, но это означает… «Это означает, что мы идиоты недоношенные», – вздохнул Александер, сжимая ладонями виски. Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда. Тем не менее факт есть факт.

Поднявшись из-за стола, Александер зашагал по кабинету вперед-назад, заложив руки за спину. Стоп. Не надо паниковать. Попробуем просчитать все с начала. Даниэль Рифтер гарантировал, что вирус не мутирует. Да он и не мог мутировать! Этот Гочек заразился во время сева, заразился от чистого лабораторного штамма. Теоретически вирус может измениться, но в том-то и дело, что в самом худшем варианте для этого понадобятся несколько лет и экстремальные условия. Душераздирающие легенды о мгновенных мутациях оставьте Голливуду и обывателям. Если вирус и мутирует, он все равно будет поражать только носителей маленького кусочка ДНК, унаследованного от палеолитических охотников южной Азии. Любой другой организм вирусу не по зубам.