Курсант: Назад в СССР 12 - Рафаэль Дамиров

даже премии выписывал работникам, неофициальные. Неучтенная продукция — и прибыль неучтенная. Не мы это придумали… Так всегда было. У нас на фабрике все четко отлажено, а нестыковки, так вовсе не нестыковки это. Так задумано. Это как в сказке про Золушку: если туфелька подошла ей идеально, то почему она потерялась? Понимаете?..

— И кто же за всем этим стоит? — прищурился Гоша.

Иван Иванович выдохнул и произнёс:

— А вы как? С нами?

— А не боишься, что я тебя сдам органам, Конюк?

— Ментов бояться, на дело не ходить, — вдруг улыбнулся кладовщик.

— О-о! — одобрительно закивал Гоша. — Вот это по-нашему. Свой человек. Жаль, что ты не сидел.

— Сидел, Георгий Вадимович.

— Тогда ответь мне на вопрос, Ваня. Кто за всем этим стоит. И имеет с этого самый жирный куш?

— Его никто не видел, Георгий Вадимович… По крайней мере, из тех, кого я знаю.

* * *

— Он уже два часа не выходит, — Федя жевал пирожок, сидя в старом жигуленке, который взамен нашей служебной «Волги» где-то раздобыл Горохов. — Что там так долго можно делать, в этом доме литераторов?

— На то он и писатель, чтобы в таком заведении заседать, — хмыкнул я. — Светлицкий — птица вольная. Хочет, с читателями встречается, хочет, дома коньячок попивает среди бела дня. Хорошо жить на пенсии. Я там так и не был.

Погодин так прыснул — хорошо ещё, начинка никуда не полетела.

— Ха, Андрюха. Какая, на фиг, тебе пенсия? Тебе до нее, как до Египта на лыжах. Пирожок хошь? С ливером… Отличные пирожки, не обманула торговка.

— Давай один, — я протянул руку. — Но так-то ты прав. Слишком долго Светлицкий не появляется. Встреч у него сегодня с массами не запланировано, я проверял его график, он в центральной библиотеке вывешен. Может, просто встретил там кого?

— Давай я проверю…

— Стой, сиди! — шикнул я.

— Так стоять или сидеть? — усмехнулся Федор.

— Опасно… Срисует тебя и поймет, что мы за ним следим.

— Да я аккуратно… Он меня в лицо-то не запомнил, наверняка.

— Такой все помнит, поверь.

— Ну давай я схожу, а? Надоело сидеть, и пирожки кончились, — канючил Погодин. — И вообще! Может, он смылся?

— Как смылся? — напрягся я. — Зачем? Когда?

— Откуда я знаю, вот заодно и проверю…

— Не мог он смыться, я за входом слежу. И ты следи, не верти башкой на девок.

— А ты уверен, что вход здесь единственный? Пожарный выход всяко должен быть.

— Думаешь, он увидел нас, что мы следим, и скрылся через черный ход?

— Фиг знает. Вот и проверю…

— Ладно, иди, — согласился я. — Только постарайся не отсвечивать.

Федя удовлетворенно хмыкнул и незаметно (думал, я не увижу) вытер пальцы о старенький чехол сиденья. С облегчением выдохнул и вышел из машины.

Не было его минуты три. И тут выскочил он из главного входа и, казалось, сейчас бросится вприпрыжку в мою сторону. Вот блин. Палит контору! Но нет… Сдержался Федор. Осадил коней и пошел обычным, ну разве что немного быстрым шагом. Оглядываясь на дом литераторов.

— Чего? — высунулся я автомобильное окошко, предчувствуя неладное.

— Нету его там. Я же говорил! Утёк Всеволод! Прикинь!

— Как утёк? Не выходил он, я же точно видел. Не мог проглядеть, если он только в старушку не переоделся какую-нибудь.

— Да нет там его внутри, я тебе точно говорю! Директриса сказала.

— Мало ли что сказала, а ты проверял?

— Конечно, я побродил так по коридорам, будто у меня интерес к литературе проснулся. Сначала про Светлицкого спросил, а потом, когда сказали, что его нет, сообщил, что сам стишки ваяю и, мол, хочу вступить в подобную сходку. Ну, то есть, в союз, или как там он называется… Главная их, Шишкина которая, мне все и показала и рассказала. Даже попросила что-нибудь почитать из моего творчества. По-моему, ей даже понравилось…

— Чего? — мои брови полезли на лоб. — Ты стихи пишешь?

— Ну так… — изображал саму скромность Федор. — Балуюсь. Хошь, прочту? Вот слушай…

— Да некогда!

— Да там немного! Это мое любимое, — и Федя начал читать свой шедевр.

'Осень пришла, листья краснеют,

Ветер-шалун их по парку гоняет.

Куда-то летят в золотом хороводе

А ветер, меж тем, задирает юбчонки.

Жаль, что уходит тепло и капронки.

Вечно смотрел бы под юбки девчонкам'

— Ну как? — сиял Федор.

— Отличные стихи, жизненные. Только нам Светлицкого найти надо.

Погодин слегка угас, когда я вернул его на грешную землю.

— Нету там Светлицкого. И не было. Не приходил сегодня, директриса говорит… — пробурчал он, поглядывая вбок.

— Как — не приходил? Твою мать, Федя! Мы же сами вели его от дома сюда и видели, как он вошел внутрь. Не приснилось же!

— Ну да… Только я спорить-то не стал. Вот прибежал к тебе посоветоваться, как дальше быть.

— Пошли! — скомандовал я, выбравшись из машины.

Я быстрым шагом направился к центральному входу дома литераторов. Федя семенил за мной.

Вошли внутрь, пересекли холл, свернули и очутились напротив кабинета главной.

— Тук-тук, — проговорил я, заглядывая в кабинет. — Здравствуйте, Антонина Арсеньевна. Можно?

— Андрей Григорьевич? — сняла с носа очки женщина. — Что-то зачастили к нам товарищи из милиции. Вы тоже со стихами пришли?

— Со стихами в другой раз наведаюсь, — так и не дождавшись приглашения, я вошел в кабинет и сел напротив его хозяйки.

— Что-то случилось? — напряглась Шишкина.

— Да… И очень страшное.

— Ой, — женщина прижала руки к груди. — Говорите уже… Опять кого-то убили в нашем городе? Я ведь знаю про все эти убийства. Поговаривают, что у нас маньяк завелся.

— Пока не убили, но вполне могут… Всеволода Харитоновича похитили.

— Как похитили? — замотала головой Шишкина, будто сбрасывая наваждение.

— Сами не ожидали… у нас есть основания полагать, что у Светлицкого появились серьезные враги. Так вот. Сегодня он зашел в это здание примерно два часа назад — и исчез. Испарился. Мы предполагаем, что его похитили.

— Ф-ух! Нет! — облегченно всплеснула руками женщина. — Никто его не похищал!

— Вот как! Это отличная новость, Антонина Арсеньевна,