Если бы красота убивала - Кейт Уайт

Поставив машину возле сарая, я попала на задворки дома, поэтому я обошла вокруг него и оказалась на вымощенной кирпичом дорожке, с обеих сторон окаймленной весенними цветами. Мне пришлось два раза позвонить и несколько раз стукнуть в дверь, прежде чем кто-то в доме откликнулся. Дверь открыла сама Дарма. Она была красива особенной красотой: бледная кожа, длинные белокурые волосы, ниспадающие плавными волнами в стиле Рафаэля, стройная фигура с впечатляющим бюстом, над которым явно потрудился пластический хирург. Сегодня она оделась как супруга сельского землевладельца: белая рубашка типа мужской, коричневые брюки для верховой езды и черные сапожки, сверху розовая шерстяная шаль.

— Мне казалось, мы условились на час дня, — сказала она таким тоном, словно я испортила ей весь день, — Прошу прощения за опоздание, я заблудилась.

Она молча провела меня через анфиладу комнат. По дороге я открыла для себя главный недостаток этого прекрасного старинного дома: в нем было темно, как в церкви январским днем. Отчасти виной тому были маленькие и очень глубокие окна, отчасти — высокие старые клены, обступавшие дом. Наконец мы добрались до дальней части дома и оказались в «солнечной» комнате с высокими, от пола до потолка, окнами и стенами цвета шелка-сырца. Но и здесь было темновато, хотя и не так, как в остальных помещениях дома.

Я осторожно села в маленькое желтое кресло. На кофейном столике стоял серебряный чайный сервиз, но Дарма даже не взглянула в его сторону и села на диван. По выражению ее лица я поняла, что чаю мне не предложат. Вообще вся эта сцена меньше всего походила на прием гостя. Я попыталась сломать лед:

— У вас очень красивый дом. Вы сами его отделывали?

— В основном да. Хотя, конечно, я нанимала рабочих.

Движением норовистой лошади Дарма встряхнула пышной гривой. При относительно ярком освещении гостиной стало ясно, что Дарма старше, чем мне сначала показалось; я бы дала ей лет сорок пять — пятьдесят. А еще я заметила, что, несмотря на шаль и жемчуга, в ней проскальзывало что-то от дешевки. Я знала, что она работала в разных женских журналах, но она чем-то напомнила мне гардеробщицу, удачно охмурившую миллионера.

— Вы живете здесь постоянно?

— Да, в Нью-Йорке меня больше ничто не держит. А вы… вы приехали только на день?

— Вообще-то я остановилась в Карверсвилле.

— У кого? Возможно, я знаю этого человека.

— Это пожилой мужчина, его зовут Лэндон Хейсе. Он ведет довольно активную светскую жизнь, так что, возможно, вы с ним встречались.

— Имя мне не знакомо. Но мы ведь всегда общались только в своем кругу.

— Примите мои соболезнования по поводу смерти вашего мужа, — сказала я. — Я не очень хорошо его знала, мы встречались только на деловых мероприятиях, но он был очень известным человеком.

— А с вами мы никогда не встречались, не так ли?

— Не думаю, что мы встречались. Но у нас определенно есть общие знакомые по работе.

— Лесли Стоун из «Глянца», вы ее имеете в виду? — спросила Дарма. — Я работала с ней в «Фут энд энтертей-нинг». Долорес я, разумеется, тоже знаю, они с Такером были друзьями. Оба пришли в ужас, когда увидели, что сделала с «Глянцем» Кэт Джонс.

— Да, не все одобряют перемены, но читателям журнал нравится.

— Как говорится, о вкусах не спорят. Так о чем вы так срочно хотели со мной поговорить?

— Прежде всего позвольте поблагодарить вас за то, что согласились со мной встретиться, дело действительно очень важное. Вы, возможно, не слышали, что в воскресенье умерла девушка, которая работала няней у Кэт Джонс. По всей видимости, ее отравили. Однако в действительности жертвой должна была стать сама Кэт. Вот я и задумалась, не существует ли какой-то связи между этой смертью и смертью вашего мужа?

Дарма посмотрела на меня своими зелеными глазами так сурово, что я едва не заерзала в кресле.

— Так вот зачем вы хотели меня видеть, — протянула она, едва сдерживая гнев. — Именно поэтому вы настояли на своем приезде?

И что мне на это ответить?

— Да, я надеялась, что вы сможете нам помочь, — быстро сказала я. — Ходили слухи, что ваш муж отравился ядовитыми грибами. Два похожих случая на протяжении шести месяцев — это кажется довольно странным, возможно, это не простое совпадение.

— Значит, у вас там все еще ходит миф о ядовитых грибах, — загадочно произнесла Дарма.

— Вы хотите сказать, что на самом деле ничего такого не было?

— На самом деле никто толком не знает, отчего Такер умер. И нет ни единого доказательства версии, что в его смерти виноваты какие-то ядовитые грибы. Это предположение высказал кто-то из врачей местной больницы, но никто так ничего и не доказал.

— Ваш муж любил собирать грибы?

— Да, и не только собирать, но и есть. По-видимому, существует какая-то вероятность того, что он мог съесть и ядовитые. Но если вас интересует мое мнение, то, на мой взгляд, вся эта история выглядит как попытка врачей прикрыть свои задницы.

— Ему стало плохо на работе?

— Да.

— В будний день?

— Дело было в четверг. Сразу после ленча он почувствовал себя неважно, Такер собирался уехать из города на выходные, прихватив и пятницу — я была уже здесь, — но ему было настолько не по себе, что он не решился сесть за руль и вызвал машину с водителем. К тому времени, когда он сюда приехал, ему стало совсем плохо, и я сразу отвезла его и больницу. Ему было семьдесят, к сожалению, в его возрасте такое случается.

— Он не говорил, что ел какие-нибудь грибы?

— Нет, не говорил, — ответила Дарма резко. — А если бы и сказал, какая теперь разница?

— Но вспомните, ведь кто-то пытался отравить главного редактора еще одного женского журнала. Вот почему я думаю, не был ли и ваш муж убит.

Дарма молчала. Повернувшись ко мне в профиль, она с отсутствующим видом уставилась в окно. Я заметила, что на кончике ее носа есть странная маленькая шишечка, которой не было видно, когда Дарма была повернута ко мне анфас.

— Ну что ж, теперь я все поняла, — проговорила она с сарказмом. — Прямо как в книге «Кто-то убивает величайших шеф-поваров Европы».

— К сожалению, я не читала эту книгу, поэтому ничего не могу сказать. Но мне действительно кажется, что между двумя смертями может существовать связь. Вдруг кто-то расправляется с главными редакторами женских журналов? Тогда он может повторить попытку.

— Вот как?

— Во всяком случае, я думаю, что имеет смысл поделиться этими соображениями с полицией.

Лицо Дармы посуровело.

— Что до меня, то я считаю все это полнейшей нелепицей, и у меня совершенно нет желания общаться по этому поводу с полицией. Мой муж умер, и меня совершенно не волнует, что теперь происходит на Манхэттене.