Тайник теней - Мария Грипе

Едва ли можно представить себе более несовместимых персонажей, чем Иоанна и Дориан Грей. Настолько разных по своей сути.

И все же Каролина не может оторваться от чтения.

Вот, например, как описано пробуждение героя на рассвете (так это могло бы выглядеть в Замке Роз!):

Постепенно белые пальцы рассвета пробираются сквозь занавески, и кажется, будто занавески дрожат. Черные причудливые тени бесшумно уползли в углы комнаты и притаились там. А за окном среди листвы уже шумят птицы, на улице слышны шаги идущих на работу людей, порою вздохи и завывания ветра, который налетает с холмов и долго бродит вокруг безмолвного дома, словно боясь разбудить спящих, но все же вынужден прогнать сон из его пурпурного убежища. Одна за другой поднимаются легкие, как вуаль, завесы мрака, все вокруг медленно обретает прежние формы и краски, и на ваших глазах рассвет возвращает окружающему миру его обычный вид… Ничто как будто не изменилось. Из призрачных теней ночи снова встает знакомая действительность. Надо продолжать жизнь с того, на чем она вчера остановилась…

С одной стороны, это красиво, это будит воображение, но с другой – в книге таится нечто отталкивающее и в то же время выраженное точно подобранными словами. Истинный яд для души.

Пока Каролина не избавится от него, ей трудно будет понять Иоанну. Она с каждым днем чувствует себя все хуже, перестает спать по ночам.

Как-то вечером она отправляется в мамину квартиру на улицу Сведенборга, чтобы взглянуть на фотографию Клары де Лето. Она не была здесь с Рождества. И никто другой не приходил сюда.

Войдя, Каролина сразу же едва не окоченела. В квартире лютый холод. Одиноко и неприютно. Точно так же, как в закрытых покоях Лидии Стеншерна в Замке Роз.

Бедная мама, она всегда оставляет после себя такие пустые и холодные комнаты.

Каролина приходит в сумерках. Шаги по лестнице отзываются гулким эхом.

Вечера стоят уже светлые. Каролина проскальзывает внутрь и не зажигает лампы. Чтобы не испугаться звука своих шагов, она снимает ботинки в кухне и тихо проходит в комнаты. Несколько раз она останавливается и прислушивается. У Каролины нет никаких причин предполагать, что здесь кто-то может быть, и все же сердце ее бешено колотится в груди.

В прихожей, где стоит сундук, Каролина зажигает маленькую лампу возле зеркала. Затем подходит к сундуку, открывает замок и вынимает фотографии. Выбирает самый большой портрет Клары де Лето – и назад, к свету. Каролина дрожит от холода. Ей хочется бежать отсюда прочь, но это выше ее сил.

Она держит перед зеркалом портрет Клары де Лето и сравнивает со своим лицом. На фотографии Клара уже немолода, лет сорока. Но лицо ее все так же поражает красотой и непорочностью.

Каролина вглядывается то в одно, то в другое лицо в зеркале. Надеясь, что тогда ей лишь показалось. Но напрасно…

У нее и Клары одно и то же лицо…

Вот небольшая горькая складочка возле рта, которую Каролина вначале не заметила у Клары, но которая видна теперь так четко. Однако, слава богу, у Каролины этой складочки нет.

Она еще раз смотрит на свое лицо в зеркале. Нет, у нее нет этой горькой складочки. Но каким белым и чужим выглядит ее лицо в свете этой лампы. Каролина вдруг пугается. Пугается самой себя.

Куда подевался блеск в ее глазах? Лицо похоже на белую бумагу, на которой кто-то пытался рисовать углем. Как отвратительно! Возможно, это от освещения?..

Чтобы свет упал по-другому, Каролина слегка подвигает лампу: но глаза становятся едва различимыми в тени, и странное, пугающее чувство при виде собственного лица лишь усиливается.

Она отставляет лампу и, отложив фотографию, протирает глаза. Зажмуривает их и вновь открывает.

Это же просто смешно.

Разве не она сама пугает себя, стоя у зеркала?

Может, она сходит с ума?

Пусть это полнейшее идиотство, но она должна еще раз взглянуть на себя! Каролина вновь берет в одну руку лампу, а в другую – фотографию. И к своему ужасу замечает у своего рта ту самую желчную складочку, которую только что видела на лице Клары.

А на портрете Клары этой складочки, напротив, и след простыл.

Иными словами, она перешла с лица Клары на лицо Каролины.

Какая же сильная между ними должна быть связь!

Каролина наклоняется к зеркалу и еще раз рассматривает вначале лицо Клары де Лето, затем свое. И вдруг ей кажется, что ее собственное лицо становится старым и измученным, а лицо Клары – более молодым и цветущим.

Какая ужасная мысль!

Неужели она, Каролина, отныне вынуждена одна нести двойное бремя прегрешений – своих и Клары де Лето?

В истории о Дориане Грее речь шла об изуродованном портрете. Но Каролина – живой человек, юная девушка, которой довелось быть похожей на свою странную бабушку.

Каролина застывает перед зеркалом.

Вдруг она вздрагивает! Кто там?

Ей чудится, будто кто-то вошел в дверь за ее спиной. Вокруг тихо, но Каролине кажется, что она чувствует чье-то присутствие. Ощущает чье-то навязчивое вмешательство. Она уже не одна в квартире. Она уже не свободна в своих действиях.

Тут Каролиной овладевает дикий страх. Ей кажется, что она навсегда потеряла внутри себя что-то важное. В ужасе она застывает перед своим отражением в зеркале. Неужели она никогда больше не станет такой, какой была прежде?

Со слезами на глазах, полная отвращения и отчаяния, Каролина отбрасывает фотографию и поднимает лампу, чтобы еще раз изменить освещение. Тень снова падает на глаза так, что взгляд Каролины полностью исчезает, и лицо ее медленно тает в недрах зеркала.

В эту минуту язычок пламени начинает трепыхаться и гаснет – словно кто-то проходит мимо и задувает его. Не смея оглянуться, Каролина бросается в кухню, быстро надевает ботинки и мчится прочь.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Так случается каждой весной. Время то неудержимо мчится вперед, то невыносимо тянется, словно густой кисель. То она срывается с места и мечется, как сумасшедшая, чтобы догнать время, но все напрасно. А то ход времени вдруг замедляется. Время замирает. Ничего не происходит. И она сгорает от нетерпения, от жажды сделать все, что угодно, лишь бы ускорить ход времени. Но и это не удается – время тащится, как ленивая черепаха.

А иногда бывает так, будто время перестает существовать. Она задумывается над чем-то и не ощущает, как течет время, и не может сказать, сколько прошло секунд или часов, потому что времени просто нет. Это случается в редкие минуты счастья… Время прекращается само собой тогда, когда жизнь дарует нечто большее, когда на душе становится приятно и легко.

Все это бывает не только весной, просто тогда это сильнее всего ощущаешь. Поэтому, когда Каролина запутывается в делах и неудачах, она винит весну, хотя всегда была в неладах со временем, даже когда была маленькой девочкой. Даже когда еще не родилась.

Она появилась на свет на три недели раньше – как говорила мама Ида, из-за своей нетерпеливости. Она лежала в мамином животе, прислушиваясь к удивительным звукам, доносившимся извне, и в конце концов, потеряв терпение, решила, что пора явиться на свет. Мама рассказывала, что все произошло именно так.

Она росла и всегда хотела во всем быть первой. Наблюдала и перенимала. Подражала всему – но только не тому, чтобы учиться ходить. С этим она не спешила. Она изобрела способ ползти вперед на попке, и это выходило по меньшей мере вдвое быстрее. Передвигаться на ногах получалось слишком медленно.

И лишь когда она поняла, что люди могут танцевать, она задумалась о том, чтобы попытаться шагнуть. Но тогда она быстро научилась ходить. Спрашивается, не умела ли она танцевать уже до того, как научилась ходить?! Во всяком случае, так думала Хедда.

Каролина жила тогда у нее вместе с мамой.

Поначалу Каролина считала, что Хедда – ее бабушка, мама ее мамы. В этом не было ничего странного, у всех детей есть бабушки, и никто не подходил на эту роль лучше, чем Хедда. Но это держалось в тайне, об этом никому нельзя было рассказывать. Иде не нравилось, когда Каролина называла Хедду бабушкой. Она тут же поправляла:

– Твоя бабушка умерла, детка. Тебе следует говорить тетя Хедда.

И Каролина, которая не могла себе представить другой бабушки, думала, что мама ее обманывает; но мама говорила правду – та бабушка Каролины, мама ее мамы, Клара де Лето, к тому времени действительно уже умерла. Каролина никогда не видела ее, но когда узнала, какой была Клара де Лето, поняла, что это только к лучшему.

Однако в детстве ей хотелось иметь бабушку любой ценой.

Так же, как и папу…

Ей казалось, что она точно знает, как он должен был выглядеть, и все время искала его. В глубине души она догадывалась, кто на самом деле ее отец, но это тоже была тайна, о которой следовало молчать – чтобы мама не сказала о папе то же, что она говорила о бабушке:

– Твой папа умер, детка!