Планета Шеол - Кордвейнер Смит

Куат, расслабившись, приятно улыбался.

Впервые после битвы у Стайрон-ІѴ Повелитель Кемаль чувствовал, что он действительно может полностью выздороветь. И впервые он действительно чем-то интересовался.

Маду вернула его к действительности.

— Вам понравился джу-ди?

Кемаль кивнул, счастливый и все еще поглощенный той загадкой, с которой столкнулся.

— Вы можете выпить второй бокал, — произнесла она, — но не более. После второго бокала теряются ощущения, и это не очень приятно, не так ли?

Она наполнила второй кубок Кемалю, Лэри и себе. Куат потянулся за кувшином, и она шутливо шлепнула его по руке.

— Еще один и вы сможете налить себе случайно писанг. Он засмеялся. — Я больше остальных мужчин и могу выпить больше, чем они. — Тогда позвольте налить мне, — сказала она. Маду повернулась к Повелителю Пространства с наигранным весельем (звучавшим не совсем искренне):

— Мы прощаем ему все; но это действительно опасно, пить слишком много. Посмотрите, как устроен этот кувшин.

Она сняла крышку. Кувшин состоял из двух частей.

— В одной половине находится джу-ди; в другой — писанг, по вкусу похожий на джу-ди, но он смертелен. Один кубок убивает мгновенно.

Кемаль невольно вздрогнул — это длилось меньше секунды.

— Существует ли противоядие?

— Нет.

Лэри, все это время не проронивший ни слова, вступил в разговор.

— В действительности это одно и то же. Джуди — очищенный писанг. Его изготавливают из плодов, растущих только здесь, на Ксанаду. Галактика знает, сколько людей погибло, отведав плоды или выпив бродящий, но не очищенный писанг, прежде чем был открыт секрет получения джу-ди.

— Каждый из них по-своему ценен, — засмеялся Куат.

Остатки доброго чувства, порожденного джу-ди, которые были еще у Повелителя Пространства по отношению к Куату, исчезли. Однако его интерес к двойственности кувшина возрос.

— Но, если вы знаете, что писанг — яд, почему вы держите его в сосуде с джу-ди? И зачем вы вообще держите его в неочищенном виде?

Маду согласно кивнула:

— Я часто задавала подобный вопрос, и получала бессмысленные ответы.

— Это волнение опасности, — сказал Лэри. — Не получаете ли вы большее наслаждение от джу-ди, зная, что существует шанс выпить писанг?

— Я и говорю, — повторила Маду, — ответы бессмысленны. Здесь Куат решил вмешаться. Его речь была невнятна, но говорил он достаточно разумно:

— Во-первых, это традиция. Давным-давно, при первом Хане и прежде, чем Ксанаду перешла под юрисдикцию Содействия, процветало беззаконие. Все сражались за управление планетой. Необходим был простой способ избавиться от них, прежде чем они могли узнать об этом.

Говорят, что двойной кувшин был скопирован с древнего китайского кувшина, привезенного первым Ханом. Я не могу говорить об этом с уверенностью, но это стало у нас традицией. На Ксанаду вы не найдете ни одного кувшина, который содержал бы только джу-ди без писанга.

Он кивнул с видом мудреца, который объяснил все, но Повелитель пространства не был полностью удовлетворен.

— Хорошо, — произнес он. — Вы изготовляете кувшины традиционным способом, но почему, клянусь облаками Венеры, вы должны держать в них писанг?

Ответ Куата был еще более невнятен, чем его предыдущая речь; эффект неумеренного возлияния сделал его чересчур возбужденным, и Повелитель Пространства решил последовать настоянию Маду не увлекаться чудесным напитком. На лице Куата появилась подозрительная улыбка, и он предостерегающе помахал рукой, обращаясь к Повелителю Кемалю.

— Чужеземцы не должны задавать слишком много вопросов. Вокруг нас могут быть враги и мы должны быть настороже. Между прочим, применяя этот способ, мы казним преступников на Ксанаду, — он разразился смехом. — Они не знают заранее, что им дают. Это напоминает лотерею. Иногда я немного поддразниваю их. Сначала даю джу-ди, и они думают, что их отпустят на свободу. Затем я даю им второй бокал, и они, ничего не подозревая, выпивают его с радостью, так как после первого с ними ничего не случилось. Потом, когда наступает паралич — ха! Посмотрели бы вы на их лица!

Скрытая неприязнь, которую Повелитель Пространства чувствовал к Куату, на мгновение овладела Кемалем. «Но, — подумал он, — человек опьянен.» И затем: «Речь ли это настоящего мужчины?»

— Нет, нет, Куат, не говорите так!

Куат понял. Он одобряюще похлопал брата по коленке.

— Нет, нет, конечно, нет. Я думаю, мне надо прилечь. Вы позаботитесь о госте, не так ли?

Вставая, он пошатнулся, но походка его была тверда.

Внезапно барьер слегка опустился. Он по-прежнему не мог читать мысли Куата, но Повелитель Пространства чувствовал, где-то на планете что-то злое, чужое, незаконное. Казалось, холод вытеснил из него теплоту джу-ди.

Над белыми дюнами начинал свистеть.

Далеко от города, защищенная древним кратером озера от темного моря, секретная лаборатория выглядела безобидным райским уголком. Внутри, противозаконно выращенные, гомункулы, еще не наделенные чувствами, шевелились в эмбиотической жидкости; снаружи — деревья, на которых росли ядовитые плоды, казалось, трепетали в ужасных предчувствиях.

Маду вздохнула.

— Я знала, что ему будет вреден последний кубок, но он бы все равно настоял на своем.

Она повернулась к Лэри, забыв на мгновение о Повелителе Пространства, и ободряюще произнесла:

— Конечно, он преувеличивал, рассказывая о том, как дразнит заключенных. Он был так добр к нам все эти годы… никто не может так хорошо относиться к нам и быть жестоким к другим, не так ли?

В последующие годы Повелитель Пространства часто обращался к воспоминаниям.

«О, Ксанаду, во всей галактике нет ничего похожего: солнечные дни и ночи, безлесые равнины, неожиданные удары грома и вспышки молний, без дождей — все это подчеркивало твое очарование. Гризельда. Единственное настоящее животное, которое я когда-либо видел… раскатистое мурлыканье; мягкий розовый нос с черными крапинками с одной стороны; глаза, которые, казалось, проникают в самую глубь моего существа. О, Гризельда, я надеюсь, ты все прыгаешь и скачешь где-то…»

Но вернемся к рассказу: первые «дни» пребывания Повелителя Кемаля Пермасвари на Ксанаду прошли в бесконечных увеселениях. На следующий день после его прибытия должны были проводиться бега, в которых принимал участие Лэри. Элемент соперничества, возвращенный на Ксанаду, был частью сознательного возврата к простым играм, которое забыло индустриальное человечество.

Веселая и пестрая толпа заполняла стадион. Почти все девушки были с распущенными развевающимися волосами; старые и молодые женщины — в типичных костюмах Ксанаду: коротких юбках и блузках. В большинстве миров старые женщины выглядели бы гротескными или, по крайней мере, смешными в этом костюме, а молодые казались похотливыми. Но на Ксанаду, где существовала первозданная невинность и культ тела, почти все женщины планеты, независимо от возраста, казалось, сохранили свои прекрасные гибкие фигуры; у них не было ложной скромности, чтобы привлекать внимание к своей полунаготе.