Земля Мертвых - Александр Прозоров

— Принято, — удовлетворенно хлопнул себя по колену мастер. — Что еще?

— Беспокоящий огонь можно организовать, — высказался милиционер, вместе со всеми последовавший сперва на берег залива, и потом и на остров.

— Это как, — Росин на минуту запнулся, но тут же вспомнил: — Алексей?

— Горящие стрелы можно ночью пускать. Тогда немцы, вместо того, чтобы спать, будут бегать и возгорания тушить. А днем мы их атаками начнем изводить, а ночью опять пожарами. На третьи сутки они не то что сражаться, «мяу» сказать не смогут.

— Принято, — кивнул Костя. — Нас больше, мы можем отдыхать по очереди. А немцы пусть побегают. Вот только нужно какие-то фитили к стрелам привязывать, чтобы не гасли.

— Мох привязать, мастер, — предложил Юра Симоненко. — Я с собой бутылку солярки взял, костер разводить. Если промакнуть мох в соляру, эту пакость уже фиг потушишь.

— Принято, — в последний раз кивнул мастер. — Ну что, мужики? За работу?

— Лучше всего было бы проутюжить их «крокодилом», — мечтательно вздохнул Картышев. — Эх, пулеметик бы нам сюда. Или хотя бы пистолет.

Пистолет трясся в руках, словно заводная игрушка, в которой лопнула и раскручивается пружина. Станислав Погожий осторожно, медленно и плавно сдвинулся немного в сторону и положил ствол пистолета в развилку между стволом и веткой березы. Теперь оружие почти не вибрировало, и появился шанс навести его точно на цель.

Вот уже третий день бывший патрульный питался только сырыми грибами, от которых во рту установилась постоянная горечь, которую не могла истребить даже кислая неспелая клюква. Ему хотелось нормальной еды: каши, пицы, чебурека, мяса наконец! Пусть даже без перца и соли.

Погожин тщательно прицелился в пощипывающую зеленую травку косулю с короткими рожками и черной спиной и очень плавно нажал на спусковой крючок:

Бах! — косуля подняла голову и удивленно посмотрела в его сторону. Бах! — от дерева рядом с ее мордой отлетела щепка, и маленькое животное испуганно метнулось от него прямо на охотника. Бах! Бах! — от страшного удара в голову косулю подбросило в воздух и перевернуло вверх ногами. Она была мертва! Станислав кинулся к ней, схватил за задние ноги и поднял на вытянутой руке:

— Есть! — он положил добычу обратно и принялся лихорадочно собирать хворост для костра. Зажарив добычу, он объелся до потери сознания, а когда проснулся — набил брюхо до отказа еще раз. Пожалуй, теперь можно дальше двигаться в путь.

Милиционер четко и целеустремленно двигался на север, туда где обязана протекать река Нева — ее очень трудно не заметить. Правда, одного перехода через болото ему хватило на всю оставшуюся жизнь, и теперь он предпочитал следовать звериным тропам. А зверье петляло так, что очень скоро он совершенно запутался, сколько успел пройти, и в каком направлении. Впрочем, главное — это не терять смысла жизни, и перекусив, он сверился с солнцем, со мхом на деревьях, снова двинулся на север.

И тут свершилось чудо! Кустарник раздвинулся, и впереди открылся бескрайний водный простор.

— Ладога! — пьяно улыбнулся патрульный, вошел в воду, зачерпнул ее полной горстью, начал пить, пить, пить, а потом просто опустил голову и мелко потряс. Вышел! Теперь не пропадет…

Однако в это мгновение Погожина осенила совершенно дурная мысль: если он вышел на южный берег Ладожского озера, то он обязан был пересечь как минимум два шоссе — местное и Мурманское — и два канала! Где же они? На ум мгновенно пришел недавний сон про машущих мечами ненормальных…

— Не-ет, этого не может быть! — замотал головой милиционер, и двинулся вдоль прибоя. Здешние места он знал, и без труда узнал в далеком береге правый берег Невы у поселка Морозова. Еще пара километров, и он попадет к истоку реки.

Полчаса хода — вот из-за излучины начала показываться остров, каменные стены крепости, веревка с чьим-то бельем, гуляющий по берегу… Стрелец с бердышом…

Станислав попятился, поворотил головы налево и только тут до него дошло, что поселка Петрокрепость на берегу нет!

— Вот влип…

Значит, в этом кошмарном сне больше не было ни Новоладожского канала, ни дорог, ни Петрокрепости, ни Кировска. Если так, то единственной родственницей могла у него остаться тетя Марина из Еглизей. Дорог туда теперь, правда, нет, но если по Неве спуститься до Тосны, а вдоль нее подняться на двадцать километров, то там, на месте, можно попробовать ее отыскать.

Погожин вздохнул, поправил портупею, казенный бронежилет, лесом обошел островную крепость с ее странными обитателями и двинулся в новый путь.

Глава 11. Штурм

Засечники подрубили несколько вытянувшихся из чавкающей болотины тополей, и теперь березовый остров хорошо просматривался прямо со склона холма.

Здесь опричник посадил деда Агария, который к старости стал хуже различать все то, что под руками, зато при взгляде в даль зрение его обострялось до болезненности.

Старик устроился положенном на землю щите, с облегчением вытянул ноги, достал из чересседельной сумки несколько чурбачков, короткий толстый нож и принялся привычно стругать с них тонкую стружку, вырезая для хозяйства липовые ложки. Время от времени Агарий поднимал голову, осматривал широкое пространство Невской губы, косился на Березовый остров, а потом продолжал бить баклуши.

Яркие разноцветные шатры чужаков хорошо просматривались между стволами островного леса — переплыли они на свенский остров явно не с дружбой, иначе их пустили бы в крепость. А раз так, то пушечный выстрел только подтверждает желание странных сарацинов силой овладеть тамошним поселением. Чем дальше, чем более странным казалось Семену поведение незваных гостей. Хотя — колдуны. Разве нормальному христианину дано понять их замыслы?

Дружинников Зализа отправил прочесать окрестные заросли, в слабой надежде на то, что кто-то из иноземцев заблудился или отстал от своих, а сам внимательно осматривал оставшиеся на месте стоянки чужеземцев следы. И чем больше осматривал, тем сильнее нарастало в нем желание как можно скорее сбежать из этого странного места. Он еще мог смириться с тем, что богатые сарацины ставили для себя маленькие шатры из тонкого разноцветного шелка. Но он впервые в жизни видел сверкающую начищенную сталь настолько тонкую, что она колыхалась под порывами ветра. Причем начищенная с одной стороны, с другой она покрывалась странными рисунками, похожими то лестные орехи, на странную, незнакомую траву, на коровьи головы. Рисунки обрамляли непонятные руны, раскрашенные в разные цвета. Трудно себе представить, сколько сил потратили неведомые кузнецы, чтобы выполнить столь тонкую работу — и если иноземцы так легко разбрасывали эти драгоценные стальные лоскутки, значит, ожидали получить от оставленных на берегу рун нечто, куда более дорогое или важное.