Стрелок - Стивен Кинг

Один из мутантов, который совсем почти и не светился, внезапно вцепился в парнишку своею резиновой мертвенной лапой. Слезящиеся глаза, занимавшие добрую половину лица мутанта, закатились.

Джейк опять закричал и развернулся, готовясь к драке.

Стрелок разрядил револьверы, не разрешая себе ни на мгновение задуматься, иначе его ослабевшее зрение могло бы его подвести, отдавшись предательской дрожью в руках: две головы — мутанта и мальчика — были всего в нескольких дюймах друг от друга. Упал мутант. Медленно завалившись набок.

Джейк расшвыривал камни, точно взбесившись. Мутанты сгрудились чуть поодаль, пока еще не решаясь переступить невидимую черту, за которой останется только рвануться и нападать. Но они потихонечку приближались. И стояли теперь совсем близко. Подходили другие. Их число увеличивалось непрестанно.

— Порядок, — сказал стрелок. — Давай забирайся назад. Быстрее.

Как только мальчик сдвинулся с места, мутанты бросились к ним. Джейк перемахнул через борт, шлепнулся на платформу и тут же поднялся на ноги; стрелок уже подналег на рычаг — изо всех сил. Револьверы убраны в кобуры. Теперь уже не до стрельбы: пора уносить ноги.

Мерзкие лапы шлепали по металлической платформе. Теперь мальчик держался за пояс стрелка обеими руками, вжавшись лицом ему в поясницу.

Мутанты бежали по путям, лица их были исполнены все того же безумного, отрешенного предвкушения. Стрелок буквально физически ощутил мощный выброс адреналина в кровь. Он качал рукоятку с удвоенной силой — дрезина летела по рельсам сквозь тьму. Они со всего маху врезались в жалкую кучку из четырех или пяти неуклюжих мутантов. Те разлетелись в стороны, точно гнилые бананы, сбитые со ствола.

Вперед и вперед. В беззвучной, зловещей, стремительной тьме.

Спустя, наверное, целую вечность мальчик все-таки оторвался от спины стрелка и поднял лицо навстречу воздушной струе: ему было страшно, но он все равно хотел знать. Призраки вспышек от выстрелов еще не рассеялись у него в зрачках, но здесь и нечего было видеть, кроме кромешной тьмы, и нечего слышать, кроме рева воды в реке.

— Они отстали, — сказал парнишка и вдруг испугался, что путь сейчас оборвется во тьме и они слетят с рельс под гибельный грохот дрезины, превращающейся в искореженные обломки. Он ездил в автомобилях; однажды его напрочь лишенный всякого чувства юмора папочка гнал машину под девяносто миль в час на магистрали Нью-Джерси, и его остановили за превышение скорости. Но он в жизни не ездил так: с хлещущим ветром в лицо, вслепую, когда повсюду, и сзади, и спереди, поджидают такие страсти, когда шум реки разносится точно сдавленный смех — смех человека в черном. Руки стрелка были как поршни обезумевшего человека-автомата.

— Они отстали, — неуверенно повторил мальчик. Ветер вырвал слова у него изо рта. — Теперь не надо уже так гнать. Мы от них оторвались.

Но стрелок не услышал его. Они мчались вперед во враждебной тьме.

Они ехали без происшествий еще три периода бодрствования подряд.

А во время четвертого периода (на половине его? трех четвертях? они даже не знали — просто они не так еще вымотались, чтобы останавливаться на отдых) откуда-то снизу донесся вдруг резкий удар, дрезина покачнулась, и тела их немедленно накренились вправо, подчиняясь силе тяжести, когда рельсы начали отклоняться влево.

Впереди забрезжил свет — сияние настолько тусклое и чужое, что казалось, его излучает некая неведомая, небывалая стихия: не земля и не воздух, не вода и не огонь. Он не имел никакого цвета, этот нездешний свет, и распознать его можно было лишь потому, что их лица и руки стали теперь различимы не только наощупь. Их глаза стали настолько чувствительны к свету, что они разглядели слабенькое сияние более чем за пять миль до того, как приблизились к его источнику.

— Наконец-то, — хрипло выдавил мальчик. — Там выход.

— Нет. — Стрелок произнес это со странной уверенностью. — Еще нет.

И действительно — нет. Они выехали на свет, но не на свет солнца.

Когда они приблизились к источнику свечения, стало видно, что каменная стена слева от путей исчезла, а рядом с их рельсами тянутся и другие, переплетаясь друг с другом в замысловатую паутину. Свет превращал их в горящие векторы, уходящие в никуда. На некоторых путях стояли черные товарные вагонетки и пассажирские дилижансы, приспособленные для езды по рельсам. Они почему-то действовали стрелку на нервы, эти призрачные галеоны, поглощенные подземным Саргассовым морем.

Свет становился все ярче, болезненно резал глаза, но яркость его увеличивалась постепенно, и глаза потихонечку привыкали. Они выбирались из темноты на свет, как ныряльщики, медленно поднимающиеся из морских глубин.

Впереди протянулся огромный ангар, уходящий во тьму. Черную эту громаду прорезали желтые квадраты света: дюжины две въездных ворот, поначалу размером с окошки в кукольном домике, они выросли до двадцати футов в высоту, когда дрезина приблизилась к ним вплотную. Они въехали внутрь через ворота, расположенные ближе к центру. Над ними были начертаны в ряд какие-то незнакомые буквы. Стрелку показалось, что это одна и та же надпись, но только — на разных языках. К его несказанному изумлению ему удалось разобрать последнюю фразу. Надпись, исполненная на древнем первоисточнике Высокого Слога, гласила:

Внутри свет был ярче. Рельсы сходились, сливались друг с другом посредством сложной системы стрелок. Здесь даже еще работали некоторые светофоры, перемигиваясь извечными огоньками: красными, желтыми и зелеными.

Они прокатились между двумя каменными возвышениями типа выступающих в море пирсов, бока которых давно почернели от прохождения сотен и сотен рельсовых экипажей, и оказались в громадном зале вроде центральной конечной станции. Стрелок прекратил качать рычаг. Дрезина медленно остановилась, и они огляделись по сторонам.

— Похоже на нашу подземку, — сказал парнишка.

— На что похоже?

— Да нет, это я так.

Мальчик взобрался на зацементированную платформу. Они со стрелком оглядели потухшие пустые киоски, где когда-то продавались газеты и книжки, древнюю обувную лавку, оружейный магазинчик (стрелок, испытывая внезапный прилив возбуждения, поедал глазами винтовки и револьверы, выставленные в витрине, но, присмотревшись получше, он с разочарованием обнаружил, что стволы их залиты свинцом. Он, однако, взял лук и колчан с никуда практически не годными, плохо сбалансированными стрелами). Был здесь и магазин женского платья. Где-то работал кондиционер, перегоняя туда-сюда воздух не одну уже тысячу лет, и, как видно, время его подходило к концу. Внутри у него что-то уже дребезжало, ненавязчиво напоминая о том, что мечты человека о вечном двигателе, даже при поддержании самых благоприятных условий, все равно остаются мечтой идиота. В воздухе был какой-то механизированный привкус. Шаги отдавались в нем пресным эхом.