Путь в Обитель Бога - Юрий Соколов

Рейнджеры Хака постоянно патрулировали всю эту часть Старой территории, питаясь тем, что давали фермеры. И десяти — теперь одиннадцати — бойцов и кербера на такую площадь явно не хватало. Кого-то приходилось отряжать для сопровождения фермерских обозов, перевозивших продовольствие в Харчевню и Субайху. Минимум трое дежурили на границе с владениями Горного братства. Братские парни обычно соблюдают договоры, но люди они неспокойные, и лучше держаться с ними настороже.

Взгляд Хака упал на остатки лосиной туши.

— Не уступите? Вы, вроде, всё равно собирались уходить.

Отрицать было бессмысленно. При другом раскладе я бы сдёрнул с него за мясо хоть горсточку патронов, но теперь пусть пользуется. Не так уж хорошо им платят фермеры, а выбрать время для охоты рейнджеры могут не всегда.

И не всегда везде успевают, как ни стараются.

На ферму Лики они однажды не успели. Банда разогнала коровье стадо, осадила хозяев в доме, и всё кончилось бы совсем плохо, не окажись рядом мы с Тотигаем. Ввязавшись в драку, мы сумели продержаться до подхода рейнджеров.

Дом сгорел, отец Лики умер спустя два часа после окончания перестрелки, а её мать бандиты убили в самом начале. Лика только чудом не обгорела — её вытащил из огня Тотигай, когда она уже почти задохнулась в дыму. Тяжело ей пришлось. И просто так нелегко девушке стрелять в людей, пусть даже ты фермерская дочка со Старой территории, а люди — бандиты; но отстреливаться сидя в пылающем доме, зная, что всё кончено, когда твой отец рядом истекает кровью…

Стреляла она на редкость метко. Мы это хорошо разглядели, прежде чем разобрались что к чему и вошли в дело на её стороне.

Тогда капитаном рейнджеров был Голландец Клиф, которого потом убил грифон. Рейнджеры хотели проводить Лику на одну из соседних ферм, обещая помочь перевезти всё, что осталось от хозяйства, но она отказалась наотрез. Сопливая совсем девчонка, лет двенадцать по земному счёту, а упрямства у неё было на целое стадо ослов. Спокойное упрямство человека, который точно знает, чего хочет в жизни. Она хотела остаться на своей земле, которая принадлежала её родителям ещё до Проникновения.

Ну, мы помялись-помялись, да и ушли. А я потом не выдержал, вернулся и помог ей отстроить новый дом, хотя плотник из меня — господи прости. И рейнджеры тоже заезжали, помогали…

Так Лика и живёт теперь одна. Повзрослела, стала красавицей. Коров разводит, но в основном коз. Спит в обнимку с автоматом Калашникова.

Простившись с Хаком, мы пошли дальше. Ферма была уже недалеко, и я радовался, что придём со своей провизией. Нечего Лику зря обременять.

Вскоре мы миновали остатки сгоревшего дома. Кое-где из высокой травы ещё торчали обугленные брёвна. В одном месте, немного дальше, трава была скошена. Между двумя могильными холмиками я когда-то вкопал крест из лиственницы. Под ним — как и всегда — лежал букет свежих цветов.

Ещё дальше шёл огороженный жердями выгон, свободный от кустов и деревьев. Закрыв за собой ворота, мы немного задержались, чтобы Лика нас увидела, узнала и не подстрелила по ошибке. Собаки наверняка успели её предупредить, но мало ли… Что за чудо эти фермерские собаки! В Новом мире они за каких-нибудь несколько лет стали едва не умнее керберов, только что разговаривать не научились. И пасть открывают лишь для того, чтобы кусать. Нападают только сзади. Молча. Все как одна здоровые — маленьких после Проникновения съели собратья по племени или люди.

Когда подошли к дому, Лика уже стояла на крыльце. Статная, черноволосая — с автоматом. Армейский камуфляж совсем не портил фигуру, тем более что она была в одной футболке и брюках. Я отвёл дуло в сторону и неловко чмокнул её в лоб.

— Надеюсь, он на предохранителе.

— Теперь на предохранителе. Папа всегда говорил, что расставаться с оружием не стоит, и ты постоянно повторял то же самое.

— Твой папа был умным человеком. А я вообще всегда прав.

Чёрт знает, почему я всё время так стесняюсь в её присутствии — ну прямо мальчик, честное слово. И ведь женщин у меня было столько, что я уже и счёт потерял, да только проститутки из Харчевни и девчонки, шляющиеся с караванщиками — это совершенно другое.

Когда Тотигай выволок Лику за шиворот из огня, она походила на маленького тощего трубочиста с опалёнными волосами и ресницами, а в левом плече была дырка от пули. С почерневшего лица на меня смотрели огромные испуганные глазищи, но она даже не ойкнула ни разу, пока я её перевязывал, разорвав рубашку, только скрипела зубами и неловко прикрывала едва наметившуюся грудь. А теперь — посмотрите-ка на неё…

Лика, стоя на нижней ступеньке крыльца, обхватила рукой бычью шею Бобела и привстала на цыпочки, чтобы поцеловать его в щёку. Бобел тоже засмущался, и у него вдруг мелко задрожала нижняя губа.

Наверное, когда-то у него была семья. А может, и дочь, на Лику похожая…

Тотигай просунулся в первые ряды и требовательно ткнул Лику носом в живот.

— Привет, Тотигай! — улыбнулась она.

— Элф зажал для меня почти все лепёшки, которые ты прислала в последний раз, — тут же наябедничал кербер. — Выделил какие-то жалкие крохи.

— Он врёт, — авторитетно сказал я. — Лика, ты ведь не поверишь этому крылатому прохвосту?

— Бедный Тотигай! — печально сказала Лика. — Тебя опять морили голодом! Но не плачь, сейчас всё переменится. Давайте, заходите в дом.

— Я тут пройдусь, — буркнул Бобел. — Посмотрю, как и что.

Он свалил свой рюкзак с плеч. Я тоже.

— Мясо завтра нужно закоптить, — сказал Лика, осмотрев наш груз. — А сейчас его лучше в погреб.

Мне не хотелось лезть в погреб, который мы когда-то выкопали прямо под новым домом Лики, тем более что мясо оттуда утром всё равно придётся доставать обратно. И хоть там намного прохладнее, сейчас ведь не бывает снега, который можно было бы набить в погреб по весне, устроив настоящий ледник. Так что я сказал:

— А давай прямо сегодня? Ещё не поздно.

— Давай.

Я отвязал от рюкзака Бобела притороченную к нему лосиную шкуру, которую предстояло засолить, и мы перетащили почти всё мясо в коптильню. Это был просто сруб из вершинника с печкой, дымоход в которой перекрывался заслонкой. Сухие черёмуховые дрова лежали под навесом снаружи. Быстро разделав крупные куски на ломти нужного размера, мы насадили их на крючья и развесили на протянутой под потолком в несколько рядов проволоке. Подождав, пока дрова разгорятся, подбросили сверху ещё и перекрыли дымоход.

— Как много, — сказала Лика, бросив взгляд под потолок, прежде чем закрыть дверь. — Вы должны погостить у меня подольше в этот раз. Или забирайте половину с собой. Мне одной столько не съесть.