Ген человечности - 3 - Александр Маркьянов

— Ты кто такой? — я сместился левее, прикрыл спину стволом дерева. На всякий случай.

— Я кадет Гарри Вейн, сэр.

— Кадет?!

— Да, сэр!

Пацан где-то обучался военному делу, так непринужденно и уместно вставлять в каждое предложение «сэр» гражданский не сможет.

— Откуда ты?

— Военная академия Риверсайд, сэр! У нас были уроки по выживанию, сэр!

Черт… Похоже на правду, академия Риверсайд здесь и впрямь неподалеку имеется.

— Вольно. Когда это было.

— Месяц назад, сэр! Прошло сорок дней.

— И ты все сорок дней прожил в лесу, кадет?

— Да, сэр. Я не знаю, что происходит. Над лесом летают вертолеты. Там, на мосту стреляли несколько раз.

— Вольно. Опусти руки. Ты видел нас?

— Да, сэр. Я не осмелился к вам подойти.

А вот мы тебя — не видели парень. И это не просто плохо. Это полная задница.

— А еще кого ты видел? Ты видел… сумасшедших?

— Да, сэр.

— Они к тебе подходили? Подходили к тебе?

— Сэр, я отбился и убежал… у меня был нож и я…

— Пошли. Иди впереди меня. Они кусали тебя?

Пацан помедлил.

— Кадет, отвечай. Это очень важно…

— Да, сэр.

— Когда? Скажи мне, когда это было?

— В самом начале, сэр. Там был Майк… он с ума сошел… я не знал что делать, он застал меня врасплох.

— Майк это кто?

— Кадет Майкл Финнеган. Понимаете, мы были в одном отряде, сэр, я не знаю, что произошло, он с ума сошел…

— Еще раз, кадет — я с трудом мог заставить себя идти рядом с человеком, который вот-вот мог обратиться, сознание того, что я несовместим, душу грело мало — когда это произошло? Отвечай только правду, не бойся. Это важно.

— Я правду говорю, сэр. Это было в самом начале, прошел уже месяц, даже больше.

Вот так вот. Видимо, Господь выбирает тех, кто должен спастись. Если это произошло месяц назад, и он до сих пор не обратился, не сошел с ума — объяснение этому могло быть только одно.

Кадет Гарри Вейн несовместим. Он — из тех, кому назначено спастись и строить новый дом на руинах разрушенного.

— Сэр…

— Капитан Маршал… — я немного подумал и назвался не полицейским, а по своему старому месту службы — оперативный отряд «Дельта». Рад знакомству, кадет.

— Сэр… Сейчас война? На нас напали, да?

Роскошный зеленый ковер из мха скрадывал шаги. Мы уже почти пришли…

— Да, кадет. На нас напали…

Пацан на самом деле доставил нам немало хлопот. Просто связать его я не посчитал возможным — во-первых вывернется и убежит, во-вторых… предательством это будет. Предательством пацана, который выбрал военный кадетский корпус, зная что страна ведет войну и если он хочет быть военным — ему придется воевать. Да и четвертый член группы, пусть на подхвате — но был нужен.

Сейчас мы шли по лесу уже втроем — Родерик прокладывал путь. Оружие кадету я пока давать не рискнул и держал его постоянно в поле зрения.

— Давай договоримся так. Сначала спрашиваю я. Потом ты. Каждый говорит правду.

— Хорошо, сэр.

— Так как я старше по званию — первым вопрос задавать мне. Доложи, что ты увидел за время своих странствий. Что на той стороне реки? Почему ты говорил про летающие вертолеты? Когда это все началось?

— Сэр, это началось примерно три недели назад. Они что-то взрывали там дальше, на реке, я слышал.

Мосты!

— Постой, кадет. Чем ты питался все это время?

— Ну, сэр… я разведчик, и должен уметь выживать в лесу. У меня были удочки, и я ловил рыбу. Потом я ее ел.

— Сырой?

— Нет, сэр, у меня были спички. Я разжег костер, и поджаривал ее. Меня никто не видел, я знаю, как летают вертолеты.

В таких случаях — не доверяют никому. Но неужели подослали двенадцатилетнего пацана? Как и на чем они его купили?

— Ты лжешь, курсант — спокойно сказал я — скажи правду. Это уже не имеет значения.

— Ну… понимаете, сэр… это было запрещено, но я…

— Говори. Что ты сделал? Ограбил кого то?

— Да, сэр. Там есть лавка, я забрался туда и набрал еды. Я знаю, что не должен был этого делать, но мне совсем нечего было есть и я не знал что происходит. А рыбу я на самом деле ловил, сэр.

Для такого пацана — ограбление лавки и в самом деле тягчайшее преступление. Хотя в городах есть его сверстники, которые на это и внимания не обратят — подумаешь, ограбил…

— Как летают вертолеты?

— Четыре облета в день, сэр. Всегда в одно и то же время.

— У тебя есть часы? Сколько до очередного?

— Меньше часа, сэр.

— Что происходит на мосту? Ты что-то видел?

Пацан снова замялся.

— Что ты видел, кадет? Это важно.

— Сэр, они там убивали людей. Я сам видел — там наши солдаты убивали людей. Сэр, они их убили, расстреляли и сбросили в воду…

Господи…

— Успокойся. Это переодетые. Они оделись в нашу форму, но они не наши. Теперь ты можешь задавать свой вопрос, кадет…

И пацан задал мне вопрос, на который вряд ли кто-то сейчас нашел бы точный и полный ответ.

— Сэр, что происходит?

— Происходит… Люди сошли с ума, кадет. Такие как твой друг, который хотел тебя убить — они теперь везде. Но есть и другие — те, кто стоят на мосту…

Несмотря на то, что я знал — что примерно ожидать от Озказьяна — место, где он затаился, я не нашел. Майор был старой и хитрой крысой в лучшем смысле этого слова, как только я ушел — он немедленно сменил позицию, чтобы его не застали врасплох. Поэтому нам осталось только ждать на месте, пока майор не решит, что безопасно и не выйдет к нам. Решал что безопасно он довольно долго. Но все же — вышел.

— Через несколько минут облет — предупредил я — отходим.

Хоть я и сильно сомневаюсь, что облеты производятся со сканированием местности термооптикой — все же лишняя осторожность не помешает.

Вертолет прошел, когда мы уже отошли — на средней скорости, над излучиной реки. По звуку — Белл, старый добрый Белл. Заслышав вертолет, мы повалились на землю, все как один, прикрывая каждый свой сектор. Краем глаза я заметил, как действовал кадет — и мне это понравилось. Он упал сразу, как подрубленный и замер, он не боялся падения. Лучше испачкаться в грязи, лучше удариться обо что-то — чем испачкаться в собственной крови.

— Господа, план действий по мосту. Там два Хамви, один из них бронированный. Это кадет Вейн, он поможет нам в планировании операции. Кадет давно находится в здешних лесах и кое-что о них знает.

— Дальний разведывательный патруль? — усмехнулся по-доброму, без издевки майор.

— Нечто в этом роде. Потом доведу. План действий — три варианта. Первое — снайперский огонь с нескольких позиций. Оружия у нас хватит. Второй — подбираемся как можно ближе. Третий — комбинация первого и второго.

— Сэр, у нас двое снайперов — сказал Родерик — логичнее выбирать первый вариант.

— Логичнее то логичнее — возразил я — но меня беспокоит бронированный Хаммер. Нам нечем его пробить.

— А Барретт? — возразил Озказьян.

— Сэр, вы уверены, что он возьмет броню? У нас нет бронебойных. А тот Хамви — афганский вариант, он тонн шесть весит.

Бронебойных патронов у нас и в самом деле не было, и в этом был виноват флот. То, что мы нашли на базе, все было под подозрением, мы не могли рисковать тем, что винтовка взорвется у нас в руках. А флот в отличие от армии не закупал новых типов патронов калибра полдюйма — а использовал огромные старые запасы, оставшиеся еще со времен Вьетнама. Вот такие патроны нам и достались — будь у нас бронебойные, я бы не переживал.

— Тогда комбинация?

— А чем она поможет? Тогда у нас один стрелок будет рисковать, ему придется действовать в открытую. Сержант, ты сможешь подобраться незаметно к Хаммеру?

— Да, сэр, смогу.

Хотел бы и я в это верить…

— Капитан, по Хамви возможно сработать в два ствола — сказал Озказьян — там один человек. Он может либо вести машину, либо стрелять. У них не хватает людей, они расслабились, так? Если пулеметчик высунется из машины и встанет за пулемет — мы сможем его сделать?

Вопрос более чем интересный. Тем и хороши машины с «афганским» бронированием, что пулеметчик в них не открыт всем ветрам и пулям, а находится в командирской башенке, защищенный броней и толстыми бронестеклами. Для того, чтобы поразить стрелка — нужно попасть в амбразуру.

Интересно — а стекло этой башенки выдержит выстрел из М107? Черт его знает…

— Вопрос — сказал Родерик — ну даже если грохнем мы этот пост — что потом?

— Потом — поедем с комфортом.

— До первого вертолета?

— Вертолет еще должен нас найти.

— А как насчет маяка?

— А работает ли он — сейчас?

Вот уж воистину — думаем старыми категориями. Сейчас многое из того, что раньше казалось само собой разумеющимся — просто исчезло. Исчезла часть среды человеческого обитания — и не самая худшая часть.