Урод - Константин Соловьев

Один из замыкающих карков сумел подняться и бросился в степь, вслед ему полетели копья и проклятия. Голоса людей, до этого казавшиеся мокрыми и набухшими от пропитавших их ненависти и страха, зазвенели, как потревоженные хитиновые острия.

– Руби! Бей! А-а-а-ахх…

– Того…

– Рядом!

– Н-на!..

Голоса заглушали треск травы и хруст входящих в податливые тела копий.

– Невер, назад! Кому гово…

– Руби! Руби его! Уйдет!

Крэйн не чувствовал ярости, он дышал потным хлещущим в лицо воздухом боя, и движения его, отточенные и стремительные, были смертоносны. Тело повиновалось легко и послушно, иногда Крэйну даже казалось, что он сам не наносит удары, а лишь смотрит за ними со стороны. Ему не мешали – остальные загонщики не делали попытки вторгнуться в звенящий невидимый купол смерти, откуда невозможно было выйти живым.

Потеряв еще три лапы, карк попытался сдвинуться с места, но момент был упущен – сразу двое загонщиков прыгнули к нему сзади, занося копья. Он еще пытался дернуться, но движения его утратили стремительность. Только один хлыст попал в цель, но удар был слишком слаб, он оставил лишь глубокую кровоточащую борозду в теле. Спокойно и без спешки Крэйн поднял с земли оброненное кем-то копье и, размахнувшись, вогнал его почти на добрую половину в извивающееся упругое черное тело. Карк выгнулся, так, что уцелевшие лапы поднялись почти вертикально вверх, перекатился на бок и, издав тихий переливчатый треск, похожий на свист, замер.

Оставшийся карк сопротивлялся недолго, его одолели без помощи Крэйна.

Загонщики метали копья и секли хлысты, оказавшиеся на границе досягаемости, самые смелые подходили ближе и рубили под корень, рискуя жизнью. Агонизирующий карк, бьющийся на земле как огромный виг, щелкал хлыстами, тщетно пытаясь достать своих мучителей, но они нападали с разных сторон, сразу же отскакивая, у них уже был опыт. Люди бросались на него раз за разом и упругие мягкие бока покрывались густыми зеленоватыми потеками.

– Не наглей! – кричал где-то сзади подоспевший Тигир, уже соскочивший с хегга. – Бей там, где поменьше… Глин, не так близко! Да не разрубите же вы его в лохмотья!..

Крэйн смотрел за бойней со стороны, прижав ладонь к животу. Опасения подтвердились, рубец разошелся, но крови пока было немного.

– Ранен? – уважительно тихо спросил у него кто-то из загонщиков, косясь на алую капель, испещрившую штаны и траву вокруг ног.

– Задело, – коротко ответил Крэйн. – Слишком близко подошел.

Расспрашивать его не стали, теперь его не просто боялись, его уважали.

Столпившись небольшой кучкой, загонщики смотрели, как их товарищи, яростно крича, наносили все новые и новые удары по едва шевелившейся туше. Несмотря на сладкий огонь боя в крови, лишний раз соваться под смертоносные хлысты не хотелось никому. Кроме того, они не были воинами и знали, что деньги за каждого карка делятся на весь отряд. Так к чему рисковать?..

Бойня кончилась внезапно – загонщики перестали наносить удары, и неожиданно оказалось, что туша карка лежит неподвижно, лишь тонкие сегментные усики едва заметно дрожат, то ли аккомпанируя угасающей жизни хищника, то ли просто подчиняясь порывам степного ветра.

Погонщики, не выпуская из рук копий и кейров, отошли на шаг от добычи и переглянулись. На их лицах, грязных и покрытых засохшими багровыми и коричневыми потеками, появились несмелые улыбки.

– Дурачье… – Тигир раздраженно пробрался сквозь толпу, коротко пнул поверженного карка сапогом. Звук удара был глухим и вибрирующим. – Покрошили как тангу для салата. Да на нем целого места нет!

Загонщики молчали, виновато косясь на оружие в руках. Тигир махнул рукой.

– Ладно, уже поздно. Каюр, что с людьми?

– Трое, – вздохнул худой человек в лохмотьях и с переломанным надвое кейром на плече. – Да еще Батх без пальцев, а кому-то ухо оторвало.

– Вжить – как оторвало! – подтвердил кто-то гнусаво, прижимая к голове грязную тряпку. – Не успел подойти, как чуть полморды не оторвало начисто.

– Не смертельно, – усмехнулся Тигир, оглядывая свое воинство, – пальцев у вас еще много, а уж уши и подавно не нужны. Что ж, выходит трое человек на двух карков. С таким успехом вы сами подохнете, прежде чем наберете сер на кувшин фасха. Итого выходит у нас за Урт два десятка сер, да поделить на десяток с половиной уцелевших…

– Тигир, там Стэл лежит, – кто-то, протолкавшись к командиру, осторожно коснулся его плеча. – В заросли упал. Стонет.

– Стэл?.. Сильно его задело?

– Хегга егойного почти надвое посекло, а сам вродь как живой… Мясо с кости срезало.

– Живой, живой, – радостно подтвердил кто-то. – Десятка три Эно полежит и снова пойдет.

Трое человек принесли на импровизированных носилках из рваных плащей Стэла. Молодой загонщик был бледен, как небо заката, лицо его казалось истощенным, а кожа на скулах словно прилипла к костям, но старался улыбаться и выглядел сносно.

– Ивх… – Он с трудом перевел дыхание. – Прости, Тигир. Подвел, знаю.

На командира он смотрел с ясной улыбкой и какой-то гордостью. Тигир осторожно, закусив губу, приподнял край ткани, закрывавшей широкую рану на спине, покачал головой.

– Выживет, – сказал он тихо, ни к кому не обращаясь. – Действительно, десятка три Эно.

Кажется, тень удара упала на лицо Стэла – в последнее мгновение глаза его казались потемневшими. А потом он захрипел, царапая пальцами грудь, конвульсивно содрогнулся и, перевернувшись на бок, умер.

– Три десятка Эно… – повторил Тигир глухо, вытирая широкое хитиновое лезвие о траву. – А то и больше. Бедный Стэл. Когда-нибудь из него бы вышел добрый командир…

Потрясенные загонщики молча смотрели на него, такой поступок не укладывался даже в их сознании.

– Зачем?.. – скорее выдохнул, чем спросил кто-то. Тигир даже не посмотрел в его сторону.

– Двадцать сер, – сказал он просто. – А нас здесь десять да шесть. Итого на каждого выходит по… серу с четвертью. Хорошая цена для первого Урта, когда трое уже не увидят города?.. Мне кажется, не очень.

Вы загонщики, а не приманка для карков. Загонщиков должно быть и много, и мало: много – чтобы бить добычу, мало – чтобы не протянуть с голода ноги. Слабые выходят первыми, каждый раз, когда кто-нибудь из вас захочет спасти жизнь тяжелораненого, подумайте о том, что еще много Уртов вам придется рисковать собственной шкурой, которую в любой момент могут порезать на ремни, но рисковать не за себя, а за него. За то, что он будет валяться в теплом шалхе, дуть фасх и получать заработанные вашей кровью деньги.

Ему ответили одобрительным ворчанием, загонщики стали собирать оружие и расходиться, образуя небольшие группки. Тигир с минуту молча смотрел на них, потом подошел к Крэйну. Тот стоял в стороне от других, в отряде не оказалось никого, осмелившегося нарушить его одиночество. Поэтому они оказались наедине.