Япония, японцы и японоведы - Игорь Латышев

Не всегда эти веселые пирушки под сакурой кончаются по-хорошему. Гуляя в апреле 1958 года по парку города Нара, где под каждым из вишневых деревьев галдели полупьяные компашки, я наблюдал отвратительную сцену драки, в ходе которой с обеих сторон участвовали десятки хмельных "любителей цветения сакуры". Били они друг друга и кулаками, и пивными бутылками. А усмирять буянов пришлось, в конце концов, полиции. До сих пор у меня в альбоме сохранились фотоснимки этой драки, снятые мной, правда, тогда, когда накал сражения уже ослаб. Тем не менее снимки дают, как мне думается, наглядное представление о тех "эстетах" которые пришли в тот день в нарский парк "любоваться цветением сакуры".

Не обнаружил я большой любви к "красоте" и в японской кинематографии. В конце 50-х - начале 60-х годов кино было, пожалуй, самым массовым и любимым видом развлечения японцев. Телевидение еще только начинало входить в повседневный быт японских обывателей. В большинстве простых семей страны телевизоров тогда не было. Телевизионные приемники уже стояли в закусочных и кафе для привлечения тех, кого интересовали телепередачи. Иногда в дни трансляции на телеэкранах национальных соревнований борцов сумо, а также известных бейсбольных команд такие закусочные бывали до отказа заполнены гостями. Заказав себе собу, чикенрайсу или пиво, они не спешили удаляться и на протяжении часа и более безотрывно смотрели на то, что показывалось на телеэкранах.

Кинотеатры же в те годы по вечерам были полны. Но вскоре не только я, но и мои соотечественники, включая и самых уважаемых почитателей японского искусства, убедились в том, что японские фильмы в подавляющем большинстве своем скучны, примитивны и бездарны. Исключение составляли лишь считанные единицы. Таковы были фильмы Курасавы Акира. Некоторые из них оставили у меня на всю жизнь глубочайшее впечатление. Пример тому - фильм "Как поживаешь, трамвай?" ("До дэс ка дэн"), в котором с беспощадной правдивостью была показана мрачная жизнь обитателей одного из токийских лачужных кварталов. Потряс меня тогда же до глубины души и фильм Синдо Канэко "Голый остров". Трагическая гибель единственного ребенка у бедных супругов-крестьян, которые от зари до заката, из месяца в месяц, из года в год трудились на каменистом поле маленького изолированного островка, вызвала тогда слезы у многих зрителей, в том числе и у меня. Но такие кинокартины были все-таки исключением, а основную массу составляли похожие один на другой как две капли воды "исторические фильмы" о жизни средневековых вояк-самураев. Их называли тогда в Японии "тямбара эйга" собирательное название примитивных кинокартин, главное место, в которых отводилось показу самурайских междоусобиц. Положительными героями этих фильмов были, как правило, благородные, бесстрашные забияки - предводители самурайских отрядов, ведшие непрерывные сражения с такими же, как они, но "плохими" соперниками, наделенными различными пороками и одержимыми злыми намерениями. При просмотре таких фильмов в течение двух с половиной часов зрители то и дело слышали истошные вопли самураев, метавшихся с озверелыми лицами по экрану в своих экзотических одеяниях с мушкетами, мечами и копьями в руках. Но большинству молодых зрителей-японцев такие фильмы нравились. Иногда они попадали в зал не сразу, а выстояв предварительно в длинных очередях за билетами.

Немало демонстрировалось в те годы на экранах токийских и провинциальных кинотеатров и зарубежных фильмов, главным образом американских. Среди них были и лучшие фильмы тех лет. Прежде всего это была английская и французская кинопродукция. Там, в Японии, мне стали известны и близки такие актеры как Жан Габен, Ален Делон, Брижит Бардо, Гари Пэркинс, Чарлз Бронсон и другие. Что же касается советских фильмов, то они попадали на японские экраны крайне редко. Большой интерес у зрителей-японцев вызвал тогда наш немой фильм "Броненосец Потемкин", снятый С. Эйзенштейном. На рекламных афишах его называли одним из шедевров мирового киноискусства.

Но совершенно отвратительное впечатление оставили у меня японские гангстерские и эротические фильмы, демонстрировавшиеся в многочисленных кинотеатрах таких вечерних кварталов Токио как Асакуса, Сибуя или Синдзюку, а также по всем провинциальным городам Японии. Поначалу из собственного любопытства, а потом обычно по просьбам наших любознательных заезжих соотечественников, всегда хотевших своими глазами посмотреть на "зарубежный маразм", мне доводилось время от времени заглядывать в эти сомнительные заведения, и всякий раз и я, и мои спутники выходили оттуда с чувством омерзения, будто облитые помоями. Посмотрели бы в этих кинотеатрах наши дамы, пишущие о врожденной тяге японцев к "красоте", на болезненную тягу ко всякой мерзости и изощренному садизму постановщиков этих фильмов, а заодно и на японцев, смотревших в залах названных кинотеатров на все это поганство с таким вниманием и с таким невозмутимым видом, будто они зрели на экранах сцены из спектакля "Снегурочка". А ведь в одном только квартале Асакуса таких кинотеатров насчитывалось тогда десятка три, и посещали их ежедневно не сотни, а тысячи японских обывателей.

Нездоровое любопытство в отношении эротических развлечений японцев проявляли подчас и приезжавшие в Японию наши соотечественники. Вспоминается в этой связи пребывание в 1958 году в Японии редактора тогда весьма престижного журнала "Новое время" Н. Сергеевой - женщины в возрасте лет шестидесяти, обладавшей, судя по всему, большим журналистским опытом. Навестив корпункт "Правды", она после долгой беседы со мной на разные темы доверительно попросила меня потом показать ей в Токио "знаменитый квартал публичных домов Ёсивара", о котором она где-то что-то читала еще в Москве. Это было месяца через три-четыре после моего приезда в Японию, когда я еще плохо ориентировался на улицах Токио. Хотя мне не хотелось привлекать к этой поездке моего шофера Сато-сана - приверженца строгих моральных правил поведения, тем не менее пришлось тогда попросить его поехать и показать нам названный квартал. В машину, помимо Сато-сана, сели Н. Сергеева, моя жена и я. Прибыв туда, мы прошлись по вечерним улицам исторического квартала, возникшего еще в средневековые времена, но доживавшего тогда последние дни, так как вскоре, с 1 апреля 1958 года, в Японии вступал в силу новый закон "Закон о запрещении проституции". Девицы либо в кимоно, либо совсем полуголые, ждавшие посетителей у входов в свои заведения, смотрели на нас с недоумением и любопытством, поскольку обычные посетители квартала приезжали туда, естественно, без женщин. Но что нам до них! Мы прошли чинно мимо всех этих экзотических заведений, посмотрели и на девиц, и на их клиентов и уехали... А вот Сергеева оказалось дамой не очень то порядочной. Спустя месяца полтора после ее возвращения в Москву в "Новом времени" появилась ее статья о поездке в Японию, и там были приблизительно такие строки: "Вот едем мы по полутемным улицам Токио, и вдруг вижу какие-то ярко освещенные дома, а около них в большом числе каких-то вульгарных женщин легкого поведения. Удивленная, я спросила сидевшего рядом со мной собственного корреспондента "Правды" Игоря Латышева: "Что это такое? Кто это такие?" А он, искоса глянув в окно, сказал: "Да это же квартал публичных домов Ёсивара..." Получалось, будто я был чуть ли не завсегдатаем этого квартала.