Командировка в ад - Анатолий Федорович Дроздов

Так, спокойно. Мост близко, максимум через минуту проступит на горизонте, сказал себе князь. Соответственно, летящий прямо в него самолет заметит охрана, если она есть. Начнет стрелять, а этой гражданской птичке много не надо. Особенно если пулеметная пуля попадет в груз марки С-6. Его на борту полторы тонны, взлетел князь с трудом. Причем эти полторы тонны примерно равны двум с половиной тоннам тротила. Специалисты считают — мосту хватит. Касаткину-Ростовскому, если не успеет покинуть кабину, тем более.

Он заложил вираж и лег на обратный курс. Еще один разворот, снова направление на мост.

Стрелка указателя уровня топлива уперлась в ноль. Если продолжить кружить, двигатель начнет чихать и остановится, утягивая к земле и полторы тонны жуткой взрывчатки, и пилота. Как напевал Несвицкий, когда готовились к подобной операции в Славии? «В баках топлива до цели, ну а цель — она в прицеле. И я взять ее сегодня хочу»[1]. Странно, откуда у него берутся песни, очень разные, словно их сочиняет несколько непохожих людей.

Мысли, соскочившие на феномен его товарища, Борис вернул в единственно необходимое сейчас русло — направить самолет в точное место, в идеале как можно ближе к узловой точке крепления, и не погибнуть самому. Конечно, он волхв, обладает защитным коконом, но полторы тонны С-6…

В наушниках затрещало. Потом прорезался голос с очень резкими интонациями, начавший выволочку со слова «ахтунг!» Оказывается, летательный аппарат проник в закрытую для полетов зону, тем более — на подозрительно малой высоте.

Значит, его маневр с разворотом засек оператор радара. Таиться бессмысленно. Касаткин-Ростовский нажал тангенту передачи и закричал: «Алярм!», проклиная судьбу и Господа: самолет неисправен, плохо слушается, нужно ровное место для вынужденной посадки!

Вместо открытия дверцы дернул за рукоять ее аварийного сброса, она унеслась назад в потоке воздуха от винта. Кабину захлестнули вихри. Был бы женщиной, да без обтягивающей шапочки на голове, неизбежно б разлохматило прическу.

Вот и мост. Триммер на снижение. Несмотря на сброшенный газ и выпущенные закрылки, цель приближалась отчаянно быстро. Стоило отпустить штурвал, угол тангажа неизбежно изменялся, самолет норовил упасть в реку под мостом или даже чуть раньше… Убрав триммер, князь направлял машину до того момента, когда, казалось, через стекло кабины различались уже отдельные кирпичи кладки опор.

Всем телом — влево, в проем двери! И буквально через секунду — оглушающий гром одновременно с ударом чудовищной силы.

Бориса отбросило взрывной волной и оглушило. Он пытался стабилизировать полет, но, видимо, легкая контузия помешала сосредоточиться. Упал и услышал треск ломающейся лодыжки, ногу пронзила боль. По инерции его еще проволокло по земле, несколько раз перевернув, пока голова не встретилась с чем-то твердым, и свет померк.

Очнулся он, видимо, довольно быстро, потому что из второй ноги кровь еще била фонтанчиком. Вышло ее немного, иначе бы давление упало, а в сознание, вполне вероятно, он не пришел бы никогда.

Борис выдернул кусок дюралюминиевой обшивки самолета, пробивший бедро и зацепивший какую-то вену. Боль была такой дикой, что перед глазами ползла серая пелена. Он едва держался на грани сознания.

Флакон с зачарованным раствором Несвицкого. Шприц в колотящихся руках едва не сломался, протыкая пробку. Инъекция прямо через штаны в бедро. Протереть кожу ваткой перед уколом? Ха-ха три раза.

Уговаривая себя, что облегчение наступит буквально через несколько минут, он постарался положить сломанную ногу ровно. Если срастется криво, придется снова ломать. С силой стянул пальцами края раны, оставшейся от куска фюзеляжа. И принялся ждать — остановки крови и хотя бы начального заживления перелома. Тогда, если удастся, он сможет сосредоточиться и улететь километров на пять-десять, там ждать, когда придет в себя окончательно для дальнейшего пути в Високи Планины. Князь закрыл глаза.

Ожидание было вознаграждено, но не самым желанным образом.

— Ауфштейн! Шнель!

Другой голос повторил приказ быстро встать, но уже по-хорватски.

Его окружили пятеро, наставив стволы автоматов, целясь преимущественно в голову. Никакой кокон не спасет от расстрела в упор с расстояния в метр, тем более, волхв находится далеко не в лучшей форме.

Борис объяснил, что ранен в ногу и не может встать. Обильная кровь на траве убедили солдат — не врет.

Немец приказал двум хорватам перевернуть пленного на пузо. Кисти рук сцепили наручниками, пропустили внутри образовавшегося кольца веревку, обвязанную вокруг двух конвоиров. Они наверняка знали, что за птица попалась им в руки и какой грузоподъемностью обладает — человека не поднимет, тем более — двоих.

Снова опрокинули на спину. Немец спросил: нужна ли помощь, Борис отказался, сообщив, что остановил кровотечение сам.

Больше часа ждали вертолета. Корпускулы Несвицкого за этот срок отработали на славу. Рана на бедре не кровоточила больше, если ее не тревожить, через сутки останется лишь шрам. Кости срастаются дольше, но через день-два на ногу уже можно наступать. При условии, что немцы отпустят ему эти день-два.

Старший в группе часто говорил с кем-то по рации. Она была столь громкая, что Касаткин-Ростовский слышал ответы. Большей частью они касались прибытия вертолета. Однажды невидимый собеседник пообещал: генерал Шварцкопф будет доволен.

Кто это, Борис не знал, но в Бундесвере генеральскими званиями не разбрасываются. Командующий вторжением — всего лишь с двумя крестами на погоне, это как двузвездочный генерал в США или генерал-лейтенант в Варягии. Любой из них — большая шишка, а князю, выходит, будет оказана большая честь… пока не расстреляют.

Одно утешало: мост рухнул. Сторожившие его вояки тревожно обсуждали, чего больше получат — пряников за поимку диверсанта или звездюлей за потерю важнейшей железнодорожной артерии. Если группе Несвицкого удастся выполнить задание, у немцев останется только автомобильный и воздушный транспорт для продвижения на юг. Наверное.

Мост охранялся по высшему разряду. Все подходы расчищены, деревья вырублены. От каких-то строений остались только фундаменты. Точно такая же картина наблюдалась на противоположном берегу.

Несвицкий передал бинокль Душану. Василий и Олег, составлявшие снайперскую пару, тоже рассматривали будущее поле боя.

— Разумнее было бы подорвать полотно в километре или двух от моста, когда будет проходить поезд, — высказал мнение Давидовац, и он по-своему имел право так считать. Тем более, полицейский не рисковал: по плану напасть на охрану собирались летающие волхвы.

Петар, только сейчас узнавший о плане диверсии, удивленно хлопал глазами.

Несвицкий, заслушав каждого, принял трудное решение.

— Другови! Мы же не ради одного состава сюда приехали. Но в словах Богдана есть справедливое зерно. Оставляем вам с Петаром несколько шашек и радиодетонатор. Если наша затея провалится… — он не