Счастливая земля - Лукаш Орбитовский

художников, один в костюме, другой в толстовке, просидели целый день в баре «Корсо», выпивая и ругая весь мир. Каждые несколько часов выбирались в ксеро, чтобы восстановить силы и слегка подкатить к Дорис.

Ксеро стало модным. Люди рекомендовали друг другу это место. Информация о пункте и кофе появилась и на порталах. Сперва краткая, потом расширенная. Неожиданно для Дорис и к неприкрытой злости Сташека под арки начали заходить журналисты и кулинарные блогеры. Спрашивали, как ей пришла в голову такая мысль и как она делает такой кофе. Дорис рассказывала и объясняла – то, что можно было объяснить. Ее улыбающееся лицо появилось на страницах местных газет.

Не все были довольны ее присутствием. Хозяева местных заведений заметили, что перед ксеро собирается толпа и хлещет кофе задаром или за полцены. Оказалось, что на полцены тоже должны быть чеки. Вскоре к Дорис пришел мрачный инспектор в компании старого знакомого. Сказал, что дальше так продолжаться не может, однако старый знакомый отвел его в сторону и разъяснил, как будет лучше. Ушли и больше никогда не вернулись. Этим старым знакомым был Кратош.

Ремонт Центрального вокзала внезапно заглох, и люди бродили по частично заблокированным подземельям, переходили улицы напролом, сводя с ума водителей. Национальный стадион получил козырек от дождя. У дорог строили экраны, полные птиц. В этих коридорах машины разгонялись и бились друг о друга, а ветер врывался в скелет стройки на Магдаленке, неся воду и семена трав.

32

Сташек пришел в ксеро под вечер и не сумел попасть внутрь. Махал Дорис из-за спин других, но она не смогла его разглядеть. Стоял, кусая губы. Подождал до восьми, когда Дорис осталась одна перед закрытием, и сказал, что с него довольно. Он не будет ждать, как обычный клиент, чтобы войти внутрь. Дорис ответила, что он не маленький ребенок и, когда работала его фирма, людям тоже приходилось ждать, причем иногда бессмысленно.

– Хорошо, что я здесь, – добавила она. – Иначе мы пошли бы ко дну на пару.

Сташек ответил, что она бросила его в самый трудный момент и что теперь он должен в одиночку справляться с проблемами. Как знать, может быть, если бы Дорис осталась в фирме, дела пошли бы лучше. Девушка захлопнула крышку ксерокса и закрыла дверь.

– А кто ходил с тобой за Кратошем?

– Ни хрена из этого не вышло.

– Ты неблагодарный сукин сын.

Сташек напомнил ей о квартире. Она швырнула в него ключами, он еле уклонился. В дверь заглядывали поздние клиенты и жестами спрашивали, открыто ли еще.

33

Ни одно такси не согласилось приехать к Сташеку. Люди проводили его в трамвай, подсказали потом, где выйти. Он немного заблудился среди домов. Видел светлые и темные силуэты, видел немного мутного цвета. Прохожие казались призраками. Он сказал себе, что очень устал. Отдохнет, и все пройдет. Он нашел нужный подъезд. Вызвал лифт.

Мать молча впустила его внутрь. Подала табурет, чтобы он мог присесть и снять обувь. Потом он присел в комнате. На столе появился обед, словно всегда его ждал.

– Почему ты пришел без Дорис?

– У нас не получилось.

– Ты такой же, как твой отец. Не злись. Ты такой же, как он, в хорошем и в плохом. Отец был по-своему великим человеком. Я не умела до него достучаться, и мне казалось, что он меня не любит. Таких людей, как ты или он, не переделать. Я бы очень хотела просто положить тебя в кровать и ждать, пока ты поправишься. А твой отец именно так и говорил вслед людям: «У нас не получилось».

– Я еще могу все сделать лучше. Надо только привести себя в порядок, собраться. Слишком много всего развалилось, да, буквально в одну минуту.

– Нам нельзя было никогда уезжать из Рыкусмыку. Теперь-то я это знаю, но кто бы мог подумать. Сперва Варшава уничтожила меня и твоего папу. Потом отец притащил сюда тебя, и я знала, что все так закончится. Что однажды ты придешь, как пришел сегодня.

– Ты могла бы и остаться.

– Но ведь ты сказал, что никогда не вернешься! Даже на праздники, ни на что, никогда в жизни. Я думала, что ты шутишь. Но нет. Что мне оставалось делать? Я тоже хотела хоть что-то спасти. Мне казалось, что фирма рухнет и это я спасу, подниму на ноги твоего папу. Я и не думала, что он попросту умрет, а все обрушится на тебя. Скажи мне, ты не думал возвратиться в Рыкусмыку?

– Даже не знаю. Интересно, как там сейчас.

– Ничего не изменилось.

– Что мне делать, мама?

– Ты такой же, как отец. Он тоже был просто пареньком из Рыкусмыку. Забил себе голову мечтами. Попал в хорошее время, но не зашел бы так далеко, как ты. Отец не пережил бы никакого падения, и я иногда думаю, что он умер, чтобы не видеть того, что сейчас происходит. Я живу, потому что люблю себя терзать. Отец не спас бы Инвестбуд, и ты тоже не сможешь. Мне жаль, но это правда. Но можешь сделать кое-что другое. Верни Дорис.

Сташек все время ел. Ответил, что толку с этого будет мало, потому что Дорис сейчас самореализуется, делая один кофе за другим, и он, Сташек, уже совсем ей не нужен. Сказал, что у него нет денег.

– Есть много богатых, а она выбрала тебя. И снова мне вспоминается папа. Я задумывалась, почему я выдержала здесь это все. Иногда думаю, что, если бы он позвонил, я побежала бы к нему. Есть женщины, которым нужно унижение, – говорила так, будто эти слова подготовила давным-давно. – Мы уехали, чтобы что-то иметь, а у нас ничего нет. Мы все потеряли. У нас было свое место и свой дом, совсем не идеальный. Я хорошо знаю, что такое Рыкусмыку. Помню неразорвавшиеся снаряды в домах. И людскую зависть помню тоже. В Рыкусмыку окна были всегда не занавешены. Все знали все обо всех. Но это вдобавок было нашим. А теперь этого нет. То, что было важно, пропало за черным туманом.

Сташек щурил глаза. Хотел сказать, что тоже это так видит, но это была неправда. Видел только темный фон и тень матери посреди.

– Отец скучал по тебе и жалел, – сказал он внезапно.

– Но не пришел ко мне. Поэтому ты должен пойти к Дорис. Иногда мне кажется, что, если бы он сделал это, был бы жив.

34

Адвокат Пирошек сказал, что не одна, так другая, и предложил немного кокаина для расслабления сердца. Сташек отказался. Он любил выпить, но в кокаине скрывалось что-то беспокоящее, что-то такое, чего он не смог бы контролировать.

Он долго готовился к выходу. Все рубашки для него были слишком велики и слишком серы. Выбрал кожаную куртку и футболку Tommy Hilfinger. Подтянул ремнем слишком широкие штаны. Купил себе джинсы Abercrombie & Fitch, старые тут же выбросил.

Они начали в пивных, в забегаловке, где сидеть приходилось практически на полу, со стен смотрели золотистые боги, а бармен носил кепку и черные кольца в ушах. Люди подходили. Никто не обращал внимания на запрет курения. Адвокат Пирошек лучился юмором и добрыми советами. По его мнению, в офисе кровати не ставят и спать с секретаршей не лучшая идея. Сказал, что люди должны быть равными между собой, особенно в отношениях. Богатые должны трахаться с богатыми, а бедные с бедными, в халупе, обложенной навозом. Сташек признал его правоту. Теперь он был внизу, а Дорис наверху, и он хотел это изменить.

Они пили быстро, попеременно бурбон и шоты. Пирошек подошел к бару, разговорился с двумя девушками, одна из которых была тенью другой, с красными волосами и огромным золотым сердцем, висящим на шее. Через минуту кивнул Сташеку. Тот подошел, а троица у бара начала петь ему Happy Birthday. Он включился в игру. Пирошек сказал, что сейчас они выпьют за здоровье его друга, и они выпили.

Девушка с золотым сердцем расспрашивала Сташека, чем он занимается и как у него дела; он представил ей прошлое как настоящее. Даже рассказывал, как заработать на кризисе. Они все больше сближались, Сташек и кризис, Сташек