Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том III - Дэн Абнетт

Локен взял руку Тарика и дал ему поднять себя на ноги.

— Я же говорил тебе, что я не создан для таких битв.

— Ты создан для любых битв. Ты знаешь это, и не думай, что Империум должен лишь защищаться. Ты — Лунный Волк, и нет ничего опаснее загнанного волка.

— Так ты думаешь, что мы загнаны в угол?

— Ладно, может, это было не лучшее сравнение, — усмехнулся Торгаддон. — Но ты меня понимаешь. Сильные враги знают, когда ты слаб. Тогда они чувствуют голод и приходят за тобой. Так что тебе нужно поступить?

— Не дать им узнать о своей слабости?

— Или лучше не быть слабым. Быть сильным. Я помню, что магистр войны сказал прежде, чем всё, как ты знаешь, скатилось в дерьмо. Он сказал, что человек может контролировать лишь свои действия, а не их последствия. Контролируй свои действия, Гарви. Помни, что в самые тяжёлые времена ты можешь делать лишь то, что считаешь правильным.

Локен услышал, как на дальней стороне купола лязгнул воздушный шлюз.

— Мне пора идти, — сказал Торгаддон, протягивая руку.

Гарвель посмотрел на него, но руки не пожал.

— Ты действительно здесь или это мой разум убеждает меня в том, как мне следует поступить?

— Я не знаю, — признался Торгаддон. — Любое объяснения звучит невероятно, да и откуда мне знать? Мне голову отрубили.

— Тарик, не шути. Не сейчас.

— Гарви, я не знаю, что тебе ответить, — сказал Тарик, внезапно ставший серьёзным, и это преображение лишь ещё больше встревожило Локена. — У меня нет завязанного в узелок прекрасного объяснения с вишенкой. Хотя я чувствую себя настоящим, мне кажется, что после смерти со мной произошло нечто ужасное.

— После смерти? Что может быть хуже?

— Не знаю. Но думаю, что только ты сможешь это исправить.

Локен слышал шаги, резкий стук бронированных сапог говорил, что приближается другой легионер. Он оглянулся на тропу, увидел на плитках высокую, широкую тень и закрыл глаза. Он хотел, чтобы это было лишь сном, но знал, что это правда, правда слишком ужасная, чтобы её забыть.

Когда он открыл глаза, то Торгаддон исчез, словно его и не было.

Локен выдохнул воздух, который словно вечность был заперт в его груди, и навстречу ему вышел воин в стального цвета доспехах без символики легиона. Яктон Круз, воин, когда-то известный среди Лунных Волков как «Вполуха», а теперь ставший одним из Странствующих Рыцарей Малкадора, уважительно кивнул Локену и поднял руку в знак приветствия.

— Круз, что привело тебя сюда?

— Тебя вызвали, и на сей раз пора дать ответ.

— Кто вызвал меня?

— Малкадор, — ответил Круз так, словно это не мог быть никто другой.

— Тогда я приду.

— Придёшь? — ответ явно удивил Яктона.

— Да, — Локен склонился к краю водопада, чтобы поднять камень. — Дай мне минутку.

Он бросил камень через озеро и довольно улыбнулся, видя, как он падает и взлетает, а затем отскакивает обратно в центр пруда — в отражение драгоценной третьей планеты Солнечной Системы.

Круз с любопытством наблюдал за полётом камня.

— Что это было? — спросил он.

— Торгаддон и я играли так на берегу водного сада. У него никогда не получалось, а я всегда мог забросить камни дальше прочих.

Круз кивнул, явно не понимая, о чём говорит брат.

— А что у тебя на ладони? — спросил Вполуха.

Локен посмотрел на свою руку и улыбнулся, видя, что желтеющий синяк принимает вид горбатой луны.

— Напоминание.

— Напоминание о чём?

— О том, что мне предстоит сделать, — ответил Гарвель Локен.

Гай Хейли

Бей и отступай

Кто-то точил клинок.

Когда-то сынов Ноктюрна было много, но теперь осталось лишь четверо. Брат Джаффор, угрюмый Гефест, беспокойный Га’сол и безмолвный До’нак. Они притаились среди скал над тропой. Друг друга они знали плохо — сама их встреча в безумной бойне стала чудом. Они шептали. Уже много дней воины не осмеливались использовать общую вокс-сеть, а их голоса были едва слышны сквозь ветер и лязг точильного камня. Га’сол расправил плечи, разминая затёкшие руки.

— Когда они придут?

Джаффор поднял руку, призывая его к тишине.

— Терпение, бой близок.

— И не дёргайся. Так ты можешь выдать нас врагам.

Лицо Га’сола покраснело от слов Гефеста.

— Простите, господа.

— Не извиняйся. Твоё обучение должно было бы быть другим, но так ты станешь сильнее.

До’нак точил клинок.

Скаут кивнул. Гефест невесело усмехнулся.

— Угу… если мы выживем.

Старый воин не был терпелив с юнцом. Джаффор не знал, было ли дело лишь в гневе или недавних зверствах.

— Брат, помни о духе грядущего боя.

— А кто вспомнит о наших духах? Мои сны преследуют образы ужасного предательства — братьев, убитых теми, кого они звали друзьями.

— Просто позаботься о юнце.

Джаффор целился туда, где была заложена импровизированная взрывчатка.

— Меня больше беспокоит До’нак. Он не сказал ни слова с тех пор, как мы его нашли. Пламя в его глазах затухает, замерли кузни сердец.

А До’нак просто точил клинок.

— Пойми, даже космодесантник не может вынести всё, — кивнул Гефест. — Ты ведь тоже это чувствуешь?

Джаффор ответил тихо, еле слышно.

— Чувствую, брат. Мои сердца болят, мой разум едва может вместить ужас бойни. Мои глаза полны скорби… — он повернулся к Гефесту. — Но гнев сильнее всего. Мы — воины четырёх разных рот, но все рождены в яростном пламени. Наше братство нерушимо. Это успокаивает и придаёт сил. Даже другим легионам не сломить наши узы. День расплаты придёт. Так я отвечу любому, кто в нас усомнится.

Гефест мрачно кивнул. Когда он заговорил, то был спокойнее.

— И поэтому мы следуем за тобой, брат.

— Не всё ещё потеряно. То, что предатели так долго прочёсывают эту местность, даёт мне надежду. Я не верю, что мы последние воины Императора на Исстване-V. — Ха-ха. А если да?

Джаффор поёжился.

— Тогда мы будем сражаться до самого конца. Тихо. Повелители Ночи идут.

Они замерли, словно скалы вокруг, и ждали, пока чуткие уши не услышали далёкий вой двигателей. Га’сол поднял глаза.

— Вы слышали?

— Мотоциклы… — прошептал Гефест. — Отступаем?

— Слишком поздно, — покачал головой Джаффор. — Смотрите…

Кто-то показался на тропе. Это явно был легионер, но без доспехов, и бледную плоть его покрывали свежие рубцы. Он брёл к оврагу, где поставили ловушки Саламандры.

— Сейчас? — Га’сол потянулся к детонатору, но Джаффор остановил его взмахом руки.

— Стой! Это не предатель!

Взревели двигатели, и на склон выехал воин в полуночно-синих доспехах. Он мчался по неровной теснине с головокружительной скоростью.

Предатель гнал измотанную жертву, хлеща её жутким кнутом, и резкий смех вырывался из стилизованных усилителей шлема. Показались четыре других мотоциклиста, кровь запачкала молнии на их доспехах. Сердца Джаффора вскипели от ненависти, и он посмотрел на Га’сола. Лицо скаута зарделось от предвкушения.

— Подожди, пока их пленник вырвется…

Одинокий легионер ещё был в зоне взрыва, но мотоциклисты его нагоняли. Ещё немного, и они уйдут.

Сердце Джаффора кольнуло.

— Давай, Га’сол, ну же!

И прогремел взрыв — ужасный взрыв множества зарядов, разогнавший крадущиеся тени.

Первый Повелитель Ночи вылетел из седла как марионетка с обрезанными нитями, его мотоцикл перевернулся и рухнул с крутого обрыва. Остальные остановились, пытаясь разглядеть в поднявшейся пыли тех, кто на них напал. Джаффор ринулся вперёд, целясь в предателя, который снимал шлем. Он дорого заплатит.

Раскалённый поток прометия вырвался из огнемёта Джаффора. Воя от боли, предатель рухнул, плоть сползла с его костей. Повелители Ночи дали по газам и открыли огонь.

Предательство не сделало их худшими воинами. Болты застучали по скалам, но Гефест и До’нак безнаказанно стреляли из укрытия. Один из воинов вскинул было плазменный пистолет, но получил болт в грудь и обвис на руле. Повелителей Ночи осталось двое — один разогнал двигатели, пока его товарищ стрелял, и помчался по склону.

Дико петляя, он устремился к Джаффору. Он взмахнул цепным мечом, метя в голову Саламандру, но мотоцикл занесло на неровной поверхности. Повелитель Ночи протянул руку, чтобы не упасть… Она так и не прикоснулась к земле. Болт взорвался в латнице предателя, разрывая металл и плоть. Когда воин упал, Джаффор посмотрел налево. Брат До’нак шагал вперёд, держа оружие в обоих руках. Он подошёл к поверженному Повелителю Ночи и спокойно всадил ему болт в глаз.

Последний предатель развернул мотоцикл, наводя сдвоенные болтеры, но выстрел Гефеста пробил сросшиеся кости, разорвал ему грудь.

Повисла внезапная, жуткая тишина. Пахло кровью и топливом. Джаффор скривился. — Хороший бой, братья, — тяжело вздохнул Саламандр. — Пусть они истекают кровью из тысячи ран.