Осколки недоброго века - Плетнёв Александр Владимирович

Чемберлен ещё не произнёс своё априори подгнившее «Я привёз вам мир»[58]. А Мотоно уже мечтал о своём триумфе – русский царь сам запросил встречи, а это повод! Повод рассчитывать на выгодный для Японии мир. И вот…

Наполненные высочайшей почтительностью к Тэнно, обнадёженные соображения последних дней убежали по проводам телеграфа. И вот…

Ответы-инструкции Токио, выведенные убористыми иероглифами на листах самой лучшей европейской бумаги, лежали в его кейсе. Но теперь…

Теперь они в одно мгновение стали призрачно годны лишь для предания огню.

С закаменевший лицом дипломат прекрасно понял посыл русского царя, вдруг осязав всю вязкость атмосферы – они были рядом, в одной дворцовой зале, на одном «поле»… и за тысячи километров друг от друга, разделённые противоречиями и мировоззрением.

Дальневосточный театр

Решение об операции было принято не вчера.

Но предварительно, ещё раньше, чем вчера и позапозавчера, для всех обязанных служб: обеспечительных, портовых, брандвахтовых, тральных… для случайных лиц и заинтересованных, и просто любопытных… а в итоге именно для неприятельской разведки, выход каждого корабля и всей эскадры был как-то и обязательным образом замотивирован. Штатными, повседневными и, главное, негенеральными боевыми задачами. Хотя иной раз этого делать особо и не требовалось.

Именно вчера броненосцы «Ретвизан» и «Александр», отряды крейсеров Иессена и Рейценштейна, канонерская лодка «Отважный», пароходы-угольщики, минный транспорт и пара «соколов» снялись с якоря, группами и поодиночке, покинули места стоянок, выйдя в море. Изначально разными маршрутами, в итоге сходясь в направлении, долженствуя в итоге прибыть к месту встречи в условленной точке – известной бухте Квельпарта.

Ещё сутками раньше ушла «Лена» в паре с переоборудованным под вспомогательный крейсер «призом» – на трансконтинентальные направления, где уже резвились «Рион» и «Маньчжурия» с задачей лишить Японию подвоза извне через три основных порта – Йокогама, Осака, Кобэ.

Корабли уходили на восход.

Как и планируемое развёртывание на позициях, отряды следовали строго в эшелонированной последовательности. Принципиальная конфигурация, нарисуй маршруты и график движения, выглядела бы, наверное, немного сложной. Но… это если смотреть общим планом. А так, назначив даты и сроки, каждому командиру была поставлена задача, и каждый по отдельности её выполнял.

Мобильному соединению в составе двух крейсерских отрядов предназначалось первыми прибыть к Квельпарту и уничтожить там всё «японское», что обнаружится. На борту одного из кораблей был размещён десантный отряд со всем необходимым снаряжением для береговой операции.

Следующим пунктом был архипелаг Цусима – возможность «пощипать» в его бухтах вспомогательные суда японцев. Далее «Россия», «Громобой», «Паллада», «Ослябя» выходили на перевалочные коммуникации противника. «Аскольд» и «Богатырь», ориентируясь на Цусиму, оставались в оперативной паузе до прояснения обстановки.

В общем, Иессену и Рейценштейну надо было навести основательного шороху.

Позже всех к Квельпарту подтягивался отряд базового обеспечения временной стоянки – угольщики, канонерка брандвахты, дополнительные береговые силы. И уже упомянутый (для плана «Б») минный транспорт и «соколы», оборудованные для постановки мин на ходу.

Флагман уходил сегодня.

Предутреннее солнце куталось в одеяло жмущегося к берегам тумана.

Медным боем отбили склянки, пропела боцманская дудка, мокрые от утреннего тумана и влажной приборки палубы загремели под матросскими башмаками. Вязко заработал шпиль, металлически «пережёвывая» звенья, неторопливо глотая клюзом цепь.

Как только якорь оторвался от грунта, за кормой «Князя Суворова» чёрные воды бухты Белого Волка закрутило водоворотами, погнало прочь – винты плавно и мощно набирали обороты, страгивая с места многотонную махину.

На большую глубину броненосец вышел вслед за тралами.

Впрочем, минных сюрпризов особо не ждали.

Рассыпанный веером эскорт – четыре эскадренных миноносца и крейсер «Новик», словно борзые собаки, – вынюхивал пространство впереди следования отряда: курс, как и сам факт нахождения в море «Суворова», не должен был оказаться под угрозой вольного или невольного свидетельства.

Распоряжение командующего по поводу подвернувшихся судов было весьма радикальным, конечно, не выходя за международные рамки, что требовало особого подхода в щекотливой ситуации.

Погода радовала, горизонт «плавал» в пределах четырёх миль.

Почитай только-только миновали где-то по левому траверзу Роунд, но именно из-за неравномерной дымки охранение прозевало чужую посудину. Её обнаружили уже ютовые сигнальщики «Суворова»:

– На левой раковине судно!

С мостика распоряжением эскорту немедленно заморгал ратьеровый фонарь. Пока принявший сигнал миноносец развернулся, вышел из ордера, помчав на полных парах вдогонку, чужак почти растворился в мареве горизонта.

Нагнав парусно-винтовую шхуну практически в виду Роунда, командир «Бесстрашного» принял, может, и жестокое, но самое простое и верное в данных обстоятельствах решение.

Были бы это случайно подвернувшиеся китайские рыбаки – невольные незадачливые свидетели, – ещё куда ни шло. Но приказу «остановиться» «китаец» не подчинился, продолжая уходить под паром и удачно попутным ветром – до острова оставалось меньше мили. Не испугали его и предупредительные выстрелы.

Целых десять минут неудачной пальбы и двух метких попаданий семидесятипятимиллиметровой пушки миноносца хватило, чтобы пустить шхуну на дно.

Холодные волны разметали обломки и тех немногих, кто цеплялся за поверхность – суровая проза военной необходимости: в хороший бинокль японский наблюдатель мог вполне опознать «бородинца».

– А ведь, по сути, только вышли. А, Василий Васильевич? – На мостик взошёл адмирал.

Со стороны зюйд-веста задувал резкий ветер, поднимая, разгоняя волну, всклокоченно бьющую в скулу. От этого казалось, что многотонный броненосец, словно через силу, раздвигал недовольное море. Летело из-под форштевня, добрасывало далеко вверх, оседая крапом на остеклении мостика.

«Новик» ещё сравнительно легко справлялся, но миноносцам, феерически заплёванным пеной и брызгами, было заметно тяжело… Впрочем, при нужде обеспечивался двадцатиузловый ход… но, пожалуй, не более.

– Так точно, ваше высокопревосходительство, – командир корабля немедленно попытался предоставить свежие данные, – метеорологические бюллетени и в ближайшее время предвещали необходимо дурную погоду.

– Горизонт?

– Пятьдесят-шестьдесят кабельтовых.

– Отлично! – Рожественский окинул взглядом пространство. – Семь футов под килем это хорошо и просторы морей для манёвра радуют, но без берегов живописных, изрезанных черт заливов и бухт скучно-с. Не находите?

– Ваше высокопревосходительство, – в голосе Игнациуса повеяло и уверенностью, и оправданием, – если вы о моём несогласии с Квельпартом, как местом стоянки броненосцев…

– Да бог с вами, – отмахнулся командующий, – нам главное войти в зону связи с «Александром» и «Ретвизаном», соединиться и «висеть» дрейфом… хм, в позе ожидания в центре треугольника меж Цусимой, Квельпартом и Гото.

Рожественский подошёл к штурманскому столику и уж в который раз примерился к карте:

– Да. Фактически на стыке трёх морей: Жёлтого, Японского и Восточного.

Большой политик

Ещё до начала конфликта с Японией, готовность или же неподготовленность России к войне на Дальнем Востоке в правительственных кругах Петербурга оценивалась по-разному. Царские чиновники кто хорохорился, грозя «закидать шапками макак», кто более адекватно поумеривал амбиции, нехотя идя на последовательные уступки японской стороне.