Где найдешь, где потеряешь. - Ксения Нестерова

по территории квартиры. Зажиревшие, привередливые, они даже не обращали внимания на крошки и очистки, валяющиеся везде.

Высокий сухонький старичок с косматой, заросшей и, видно, уже давно не мытой головой был одет в рваный халат, из-под воротника которого торчала старенькая, давно потерявшая цвет рубашка. Изношенные древние ботинки были переконструированы путем обрезания задников в тапочки-шлепанцы и надеты на голые ноги. Старик постоянно ощупывал себя, как бы проверяя, все ли у него на месте: туловище, голова, ноги, — и, похоже, был рад убедиться, что пока еще все на месте.

— Проходи, — сказал он, неожиданно шустро, юркнув в комнату.

Анфиса решила не снимать шубы — боялась, что тараканы набьются в нее по ошибке. Да и повесить ее было негде.

«Как червяк в яблоке», — подумала Анфиса, глядя, как старичок перемещается по заваленной хламом квартире.

Единственным местом в комнате, где хлама было поменьше, оказался старый диван. «Его спальное место», — догадалась Анфиса.

Старичок сел на диван и, в очередной раз ощупав свои ноги, предложил гостье сесть рядом.

Но Анфисе не хотелось следовать его примеру. «Там, наверное, и клопов море, — подумала она, брезгливо передернув плечами. — Без санобработки мне сегодня не обойтись. А иначе всех этих тварей к себе притащу». Она огляделась и заметила деревянный старый венский стул.

— Можно? — кивнула она на стул.

Старичок ничего не ответил, и Анфиса, сняв довольно тяжелую коробку со стула, села на него.

— Мне нужен Николай, — начала она объяснять старичку. — Он ваш родственник или сын?

— Еще чего, — возмутился старичок. — Братана сынок.

Развязное слово «братан», приобретшее в последнее время явно криминальный оттенок, было странно слышать из уст старика.

— А где он живет? — настаивала она.

— Братан-то? — Неожиданно старичок захихикал. — Братан-то мой живет на кладбище.

— А, — только и ответила Анфиса.

— Вот те и... Вместе с батяней и маманей, — объяснил старичок и проверил, на месте ли голова.

Анфиса же уже догадалась, что не на месте, ей стало и жаль старика, и в тот же момент жутко. Но все же жалость взяла верх, и она, вспомнив, что по дороге купила бананов, полезла в пакет и, отломив один от ветки, протянула старику.

— Нате съешьте...

Старик взял банан и удивленно покрутил его в руке. Анфиса догадалась, что он то ли раньше их никогда не ел, то ли забыл,что это такое. Взяв банан обратно, она очистила от кожуры и вернула старику.

— Ешьте, теперь можно, — сказала она, кивнув в подтверждение, чтобы он лучше ее понял.

Старик ее послушал и откусил. Первый раз очень нерешительно, но потом уже с удовольствием зачавкал бананом.

— Сладко, гостинец, мягкое... — довольно сказал он, когда покончил с бананом.

— А Николай где живет? — вновь приступила к расспросу Анфиса.

— Не знаю и никогда не знал. Колька-засранец, когда ему нужно, сам приезжает, — ответил старик.

Анфиса сразу поняла, что он говорит правду. Ему действительно ни к чему знать про своего племянника, он живет жизнью старого больного человека.

— Мне сказали, что он после лечения заезжал к вам...

— После дурдома-то был. Конечно, помню. — Старик захихикал.

— Вы знаете, что он там был? — удивилась Анфиса.

— Конечно. — Старик вновь захихикал. — А мы все там были: и папанька наш, и я, и братан мой... Только Колька-поганец, ишь ты, решил природу перехитрить... Не пациентом, а врачом стать. Да не тут-то было. Она, — он поднял многозначительно палец вверх, — свое все равно возьмет. От нее не убежишь... Так что Колька тоже был.

Говорил он в этот момент абсолютно здраво, как будто рассудок к нему вернулся. Даже ощупывать себя перестал.

— А где он сейчас работает, знаете? — Анфиса не надеялась получить ответ, но все же спросила.

— Конечно. Я работал, братан работал, и Колька работает. А почему ему не работать? — вдруг спросил он.

— А где — он вам не говорил? — спросила Анфиса.

— В морге, покойников режет, хи-хи, — старичок перекривился. — Берет и режет. Берет и режет... Вот так, — он взмахнул рукой, и Анфиса резко отпрянула. Во угодила в квартиру!

— Патологоанатом? — спросила она.

— Ага. Анатом. Берет и режет. Покойников. А может, и не только покойников... — он многозначительно замолчал.

Анфиса уставилась на него.

— А чего, — пожал плечами старик. — Ему нравится резать, да. А иначе чего... Хи-хи... Берет и режет...

Рассудок вновь оставил стариками его руки запрыгали по телу.

— А денежку дашь? — спросил он Анфису.

— Дам, конечно. — От последних его слов Анфисе стало совсем не по себе. Она решила, что делать здесь больше нечего, пора уходить. Достав связку бананов, она их все очистила и, найдя в куче барахла старую газету, сложила на нее бананы.

— Это ешьте, — показала она старику.

— Вкусное, гостинец, мягкое... — повторил он и сразу же стал жевать банан. — А денежку дашь?

Анфиса достала из кошелька бумажную купюру и протянула старику.

Он отрицательно замотал головой.

— Это не денежка, денежка звенит, — недовольно произнес он, считая, что поймал ее на обмане.

Анфиса поняла его и быстро выгребла все монетки, что были у нее в кошельке, протянув старику. Он с удовольствием взял, сложил две ладошки вместе и позвенел монетками. Убедившись, что это действительно денежки, довольно улыбнулся.

— До свидания, — сказала Анфиса, открывая дверь. Ей хотелось побыстрее уйти из этой квартиры. Чувство страха, жалости и почему-то стыда за всех нормальных людей перед этим, живущим в таких нечеловеческих условиях сумасшедшим стариком перемещались в ней.

— Приходи еще, — сказал он ей на прощание.

Анфиса не могла ждать лифт, она быстро спускалась вниз по ступенькам. На пятом этаже вынуждена была остановиться, вдруг закружилась голова, и она почувствовала, что может вновь упасть в обморок. «Бессонная ночь сказалась», — подумала она. Головокружение прошло, и она уже спокойно дошла до первого этажа.

На улице у подъезда она остановилась, чтобы успокоиться окончательно, вдохнула свежего воздуха, но запах тления никак не покидал ее...

В подъезде за ее спиной хлопнула дверь, Анфиса обернулась, но оттуда никто не вышел... «Странно, — подумала она. — Хлопнула... но ведь никто и не шел в подъезд...» — Не придав этому значения, она поспешила к метро.

* * *

— Идиотка! — орал Штырь. — Ты что из подъезда-то высунулась?! Засыпать все дело хочешь?

— Я думала, что она уже пошла к метро. Откуда я знала, что она там как столб торчит, — оправдывалась Катька.

Условные звонки в дверь оторвали Штыря от базара с Катькой.

— Иди открой! Да посмотри, кто там, — приказал он девице.

— Так условный же, — Катерина криво улыбнулась. И так уже заведенный Штырь этого стерпеть не мог, Катерина тут же поплатилась за свою нахальную улыбку, получив звонкую пощечину.

— Ну ты че., больно же, — заныла она, схватясь за щеку, но тут же встала и пошла в прихожую. Через минуту вернулась в сопровождении Степана.

— Ну? — зло спросил Штырь.

— Что ну? Смылся Сидоренко-то. Правильно эта курва сказала, — он кивнул на Катьку.

— Ну ты, не очень-то наезжай... — взвилась обиженная Катерина, от Степана она таких вольностей терпеть была не намерена. Он всего лишь пешка Штыря, а она как-никак его любовница.

Но никто не обратил на ее слова внимания, и Степан продолжал докладывать внимательно слушающему Штырю:

— Точно, она туда ездила его искать, а он слинял... Я же говорил, его пасти нужно было... А ты вce — ее, ее... — Степан был зол, а злость придавала ему уверенности в своей правоте. — Теперь и он смотался. Сначала Антон, а теперь и он... Во, — он выставил Штырю руку со сложенной из пальцев фигой, — нам показал, понял!

— И кто виноват? Я виноват, да? — сощурился Штырь.

— Ну, и не я, — вызывающе ответил Степан.

— Ты на кого бочку катишь, уродец чернобыльский! — взревел Штырь. Он перехватил руку Степана.

с фигой, быстро заломил ее за спину и опрокинул его лицом вниз на диван, на котором сидела Катька.

— Ой, мальчики! — вскрикнула та, отодвигаясь в сторонку и давая Штырю возможность как следует уложить Степана. — Как интересно! Обожаю, когда вы деретесь! — Она была в восторге, решив, что это месть Штыря Степану за ее оскорбление.

— Пусти! — уткнувшись лицом в диван, хрипел Степан.

— Ты, «шестерка», на кого рот разеваешь? Наркош, недоносок! Ты благодаря кому еще жив, а?! — Штырь заломил руку сильнее.

— Ладно, ладно, — прошипел Степан. — Не прав.

— То-то, — Штырь отпустил, и Степан встал, покряхтывая.

— Ты, Штырь, не демократ, — неожиданно спокойно произнес Степан, потирая руку. — Критики не терпишь, даже если сам не прав.

— Опять нарываешься? — осведомился Штырь.

— Во дает! — удивилась Катька. Она была очень довольна, что не только ей сегодня досталось от Штыря. И вдруг она увидела на диване смятые купюры, выпавшие, по всей видимости, из кармана рубашки Степана. — А это что? — И она проворно схватила скомканную кучку.