Фрагменты прошлого (ЛП) - Стоун Виктория Хелен

Было ли это не чем иным, как обманом с того момента, как она раскрыла причины своего пребывания здесь? Неужели Габриэль поощрял ее интерес только для того, чтобы выкачать из нее побольше информации?

Она горько рассмеялась над своим неудачным выбором образов, затем притормозила, проезжая мимо гостиницы.

Здесь жила ее мать. В этом доме. С ее отцом, сестрами и Дороти. Ханна поехала дальше, но почувствовала, что ее тянет обратно в гостиницу. Может быть, если бы она оставалась там все это время, то почувствовала бы больше правды, вместо того, чтобы теряться в фантазиях романтических хиппи.

Она припарковалась у коттеджа, но вместо того, чтобы войти внутрь, оставила свои вещи в машине и вернулась по дороге туда, где родилась. Она не вошла внутрь. Она должна, предположила она. Это было как раз во время регистрации заезда, так что некоторые номера, должно быть, были свободны и ждали новых гостей. В одной из этих комнат жила ее семья. Вся ее семья. Отец, две матери, две сестры. И Ханна. Живое доказательство ужасного предательства.

Но она не хотела входить. Она стояла на дорожке рядом с сараем и смотрела на окна.

Ей следовало спросить Марию, как выглядела ее мать. Какой она была раньше. Может быть, если бы она позвонила через несколько недель, Мария захотела бы рассказать ей больше, но сердце Ханны болело оттого, что она наконец нашла кого-то, кто знал ее мать, и забыла спросить.

Была ли Рейн веселой, теплой и беззаботной? Или умный, серьезной и мрачной? А может тихой и грустной?

Имело ли это вообще значение?

Теперь она знала, что со стороны ее отца было много тьмы и беспокойства, которые можно было винить во всех недостатках Ханны. Безусловно, ее дедушка был ненадежным и необузданным. Достаточно беспокойным, чтобы переезжать с места на место, от жены к жене и от веры к вере.

Может быть, ее отец тоже был бы таким, если бы не работал так чертовски усердно всю оставшуюся жизнь, чтобы остепениться и никогда больше не совершать ошибок.

Ханна смотрела в окна в поисках призрака своего прошлого, но никого не видела. Даже горничной не было. Пока не услышала шаги слева от себя и повернулась, чтобы увидеть Джо.

— Вернулась, чтобы еще позадавать? — рявкнул он.

— Нет. Я просто осматриваюсь.

Он буркнул что-то в ответ, хотя не было никаких признаков того, был ли ответ положительным или отрицательным. Но когда он прошел мимо, направляясь к сараю, Ханна поняла, что у нее действительно есть вопрос.

— На самом деле. Если вы не возражаете…?

Он не остановился.

— Я не прекращу работу ради тебя.

Ладно. Она последовала за ним к двери сарая.

— Женщина, с которой вы пришли сюда. Как ее звали?

Он бросил на нее сердитый взгляд, прежде чем повернулся, чтобы повесить гаечный ключ на стену.

— Кора, — ответил он. — Не то чтобы это было твое дело.

Ханна зажмурила глаза, чтобы попытаться остановить шок от ужаса.

— Джо?

— Да?

— Она ушла с Джейкобом?

— Да.

— То есть ты…? Ты ждешь, когда она вернется сюда? Ты поэтому остался?

Его рука замерла на середине сортировки ящика с незакрепленными болтами.

— Почему ты спрашиваешь об этом?

— Просто это…

Господи, как она должна это сказать? И было ли у нее вообще какое-то право? Это может быть неправдой. Это не было проверено. Это была просто история, которая могла быть простым совпадением. Но она чертовски хорошо знала, что это не так.

— Послушай, леди, — сказал он, — Я не собираюсь торчать здесь в ожидании давно потерянной любви. Она явно не вернется.

— Может быть, она бы так и сделала, если бы могла.

Он пожал плечами.

— Может быть. Но я не настолько глуп, чтобы думать, что это может случиться. Уже нет. Это было чертовски давно, и ты тоже ничего здесь не найдешь. Если только ты не ищешь латте или хлеб без глютена. У нас есть и то, и другое в изобилии.

Точно. Он не тосковал по Коре. Он больше не ждал. И она не имела права распространять слухи, не так ли?

Но это было больше, чем просто слух. Она знала, что это так. Она знала это еще до того, как он назвал ей имя Коры.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Джо.

Он взглянул на нее, прежде чем присел на корточки, чтобы порыться в коробке с рабочими перчатками.

— Что?

— Я кое-что слышала. О Джейкобе. Мой друг помогал мне разобраться в здешней истории, и он нашел статью из мексиканской газеты.

Джо хмыкнул.

— Человек, называющий себя Джейкоб Христо, купил там ранчо в 1973 году. Он жил там с тремя женщинами, еще одним мужчиной и ребенком. Все они были найдены мертвыми год спустя.

Джо, казалось, нашел перчатки, которые искал, и встал. Он хлопнул ими по руке.

— В статье говорилось, что одну из женщин звали Кора.

Джо кивнул. Он кивнул, как будто уже знал, но она видела, как краска отхлынула от его шеи и осталась призрачно-белой.

— Другими женщинами были Вайолет и Фрэнсис.

Перчатки снова скользнули в его ладонь, затем он склонил голову.

— Тогда, должно быть, это они.

— Власти заподозрили отравление. Я просто… я подумала, что тебе следует знать.

— Все в порядке.

Но все было не в порядке. Его голова все еще была склонена, по бокам шеи вздулись тугие сухожилия. Она не знала его достаточно хорошо, чтобы протянуть ему руку помощи. Она не могла утешить его.

— Мне жаль, — прошептала она.

Джо снова хмыкнул, и она подумала, что это все, что он мог предложить, но затем он заговорил. Его голос был каменным.

— Я сказал ей, что он опасен. Я повторял ей это снова и снова. Но у него была какая-то власть над ней. И в ее глазах горел огонь. Я не знаю, почему.

— Мне жаль, — повторила Ханна.

— Я надеялся, что она достаточно скоро поумнеет.

— Она бы так и сделала. Будь у нее шанс, я уверена, она бы вернулась.

— Да, — сказал он, но в его голосе не было убежденности.

— Я не уверена, должна ли я была рассказывать тебе все это, но… Я знаю, как это дерьмово, когда тебя оставляют в неизвестности.

— Спасибо, — сказал он. Затем Джо в последний раз хлопнул себя перчатками по руке и поднял глаза, чтобы встретиться с ней взглядом.

— Спасибо. Я ценю это.

— Всегда пожалуйста.

— Я думал, что от тебя будут одни неприятности, когда ты появился здесь.

— Ха. Нет причин сейчас менять свое мнение.

— С тобой все в порядке. Просто вернула много воспоминаний, и мне это не понравилось.

— Я прошу прощения за это. Но теперь я знаю правду. Я знаю о многоженстве. Я знаю, кто моя мать. Я знаю, что она сбежала после моего рождения и никогда не возвращалась. Так что после сегодняшнего я больше не буду тебе мешать. Я могу продолжать искать ее так же легко из Айовы, как и здесь.

— Так ты собираешься продолжать поиски?

— Я не знаю. Не должна. Но я в некотором роде беспокойная душа.

Он отвернулся. Перчатки теперь были крепко сжаты в его руке, костяшки пальцев побелели.

— Почему? — настаивала она. — Ты знаешь что-то еще? Все, что угодно, поможет. Я имею в виду, я даже не знаю ее настоящего имени. Это не очень хорошо для начала.

Вместо ответа он двинулся к ней, наклонив голову, чтобы она вышла из дверного проема. Он подошел к древнему квадроциклу и сел на водительское сиденье. Очевидно, с него было достаточно разговоров.

Ханна вздохнула, но она не могла винить мужчину, если он хотел побыть один. Он только что узнал, что женщина, которую он любил, была мертва уже несколько десятилетий.

Джо завел двигатель.

— Ты едешь? — прокричал он, перекрывая грохот.

Ханна указала на себя, как будто он мог говорить с кем-то другим. Джо мотнул головой в сторону сиденья, и она забралась внутрь, пытаясь скрыть свою нервозность. Несколько дней назад она бы никуда не пошла с этим мужчиной. Но, черт возьми, если все пойдет наперекосяк, она всегда сможет выпрыгнуть из квадроцикла. Там не было никаких дверей.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Машина рванулась вперед, так что она схватилась за перекладину и держалась изо всех сил. Они не могли ехать со скоростью более двадцати миль в час, но это было больше похоже на пятьдесят, когда они подпрыгивали на колеях и делали повороты. Как только они добрались до главной дороги, ведущей к коттеджам, все оказалось не так уж плохо. Дорога по прямой. Она, вероятно, выживет. Это действительно был не тот путь, которым она хотела идти.