Призванная быть любимой - Терин Рем

Только наша неугомонная Юля и на этом не успокоилась. Убедившись, что Ворс жив, она потянулась к Сириусу почти ползком. Мы придвинули к ней мантикору, а жена, снова войдя в транс, довольно быстро излечила и инициировала его!

Жена тут же вырубилась от жесточайшего истощения, а мы убрали трупы от кибиток, поправили повреждённое колесо и собирались в путь. Но жена очнулась, и у малышки началась истерика. Я даже не представляю, как она всё это выдержала, но её слезам я был рад. Пусть лучше выкричится сейчас, чем примет такую боль в себя. Мы все её утешали, и вот она, растолкав остальных, потянулась к нам с Ворсом. Она нас простила! Целовала и гладила, потиралась о нас лицом и плакала, а мы сами едва сдерживались от затопившего все чувства облегчения и счастья.

Юлия Морозова

Прошло несколько дней с тех пор, как мы покинули деревню ирлингов. Мы вышли из-под защиты Вечного леса, и меня начало снедать беспокойство. Видимо, чувствуя моё состояние, мужчины были настороже. Они старались не показывать, но напряжение витало в воздухе, даже малыш Сириус не отходил от меня ни на шаг. И вот ранним утром на нас напали.

В свою бытность на Земле, я часто читала романы про храбрых попаданок, которые громили полчища чудовищ одним взмахом руки, при этом сводя с ума повелителей государств. Так вот, у меня всё было совершенно иначе: это был сущий ад, и единственное, что я испытывала, – страх. Я спряталась возле небольшого деревца, а рядом со мной, пытаясь грозно рычать, сходил с ума Сириус. Рей сделал какие-то сложные пассы руками, и вокруг нас с ним образовался прозрачный, слегка мерцающий купол, в который время от времени врезались стрелы и метательные ножи. Сам он отстреливался из лука. Немного на расстоянии от нас кипел и бурлил кровью и грязью настоящий ад: молнии, вырывая огромные клочья земли, рвались неподалеку, оглушая громом, горела земля, слышались вскрики и стоны, а я жалким комочком прижималась к дереву, стараясь не мешать Рею. И единственной мыслью было: «Лишь бы они остались целы!»

Мужчины сражались как львы: Ададжи, как архангел Рафаил, сметал подступавших к нему эльфов, разя своими длинными клинками, наги сначала магичили, вызвав огненный и водный столб и каменного голема, которые направились в сторону летевших файерболов и чёрных молний. А потом бились чем-то похожим на нагинаты. Ворс и Алексет прикрывали всех от метательного оружия и стрел, успевая при этом посылать файерболы и фиолетовые всполохи во врагов. Мои мужчины были очень хороши, но эльфов было намного больше, и пусть половина выбыла из строя, их оставалось ещё очень много, а силы мужей подходили к концу. Я почти физически ощущала их усталость и напряжение. И вдруг недалеко от меня вспыхнуло серебристое окно портала, из которого выскользнул мужчина, по виду человек, и метнул что-то сдвоенное в меня. Я, словно в замедленной съёмке, наблюдала, как эта гадость разъединилась, пробила щит Рея и несётся прямо мне в лицо. Я ничего не успевала сделать – тело просто окаменело – и уже прощалась с жизнью, прикрыв глаза, как в меня ударилось что-то мягкое, лишь немного оцарапав щёку. Это малыш Сириус принял на себя удар и сейчас изломанной игрушкой рядом захлёбывался в крови. А рядом упал Ворс, прикрывший от удара Шайша.

Боль. Адская боль ворвалась в моё сознание. Стыд и осознание беспомощности. Ярость, неверие в происходящее и страх разорвали всё моё существо. Нет, у меня не загорелись руки, и во врагов не полетели файерболы, просто мой мир подёрнулся серой пеленой, и маленькими цветными огоньками в ней были жизни. Я видела своих мужчин цветными огоньками, всех остальных – зелёными. Я чувствовала ликование этих гнилостных огоньков, их жажду крови, чувствовала их стремления и помыслы, и сейчас они хотели убить меня и мужей. Ярость взяла верх над всеми моими чувствами, и я просто погасила эти огни, выдернув из них основу, а меня накрыла чудовищная боль от десятков смертей. Наверное, я кричала. Осознала себя лежащей на земле, выгнувшейся дугой. Мне было очень больно, но рядом стонал Ворс и с жалобными хрипами умирал Сириус. С трудом став на четвереньки, я подползла к Ворсу. Он умирал: его грудь была пробита острым клинком.

– Рей, Алексет! Амулеты, быстро! – я закричала изо всех сил сорванным голосом.

Мужчины окружили меня и подали необходимое, а в моей душе была полная уверенность в том, что я делаю. Вид крови и боли любимого заставлял руки сильно дрожать, но знания, дарованные мне Богиней, не иначе, заставляли уверенно двигаться, вынимая клинок из раны, зажимая края.

И снова мир подёрнулся серым маревом, только теперь передо мной мерцал бордовый тёплый огонек мужа. Я вытянула силу из всех амулетов, но этого было мало. Я чувствовала, что у меня не хватает энергии и он сейчас потухнет. Огонёк становился всё слабее и как-то трогательно дрожал, угасая. А меня одолело отчаяние: я не могу его потерять, не могу больше не видеть его умных серых глаз, его доброй ухмылки или тихой радости, я даже нахмурившимся его больше не увижу. Осознание грядущей потери заставило вливать в него уже не силы, а свою жизнь, и вот мы оба замерли на грани, за которой пустота, а я почувствовала две горячие искры во мне, ласковые и любимые до слёз. Они тянули нас обратно. Наши девочки, наши крошки.

В себя приходила тяжело. Было очень больно, но я знала: он жив. На четвереньках, придерживаемая чьими-то заботливыми руками, я подползла к Ворсу, и он открыл мои любимые серые глаза. Счастье, с головой затопившее меня, было бы безоблачным, если бы рядом со всхлипами не бился в агонии Сириус. Алексет и Рей вытащили из него кинжал и сращивали края раны, но малыш был уже слишком слаб. Я не дура и рисковать детьми и жизнью ради питомца не собиралась, но в тот момент я была уверена, что всё у меня получится. Уже намного проще провалившись в транс, я посмотрела на его маленькую звезду. Огонёк был маленьким, дрожащим, но очень ярким. Вот уж действительно Сириус – ярчайшая из звезд. И я начала раздувать этот огонёк, пока он не перестал дрожать и колебаться. Когда я очнулась, от усталости стонала каждая моя клетка. Так и не увидев, что с малышом, я провалилась в спасительное забытьё.