Последняя битва - Андрей Посняков

С большой поляны, оборудованной под футбольное поле, доносились азартные крики болельщиков. Пойти, сфотографировать их, что ли? Нет, потом, сначала – технику. Ну и Эриха, близнеца-братца.

Эрих встретил его громким приветственным криком – как раз вылезал из танка. Герхард тут же его и снял – счастливого, улыбающегося, с измазанным машинным маслом носом.

– Толковый парень твой братец, – ухмыльнулся в усы Венцель, невысокого роста мужчина лет сорока с обожженным лицом и застывшим взглядом. Потомственный рабочий из Рура, танкист, воевавший у знаменитого Роммеля в Африке и еле успевший выбраться из горящего танка. Венцеля наградили крестом, ампутировали руку и вот не бросили – нашли дело. Старый танкист иногда рассказывал о войне, и названия городов и поселков в его историях звучали музыкой далекой восточной сказки – Эль-Аламейн, Тобрук, Александрия. Несмотря ни на что, Венцель англичан – он называл их «Томми» – вовсе не ненавидел, скорей относился вполне уважительно – все ж таки воевал с ними. Некоторые за это Венцеля недолюбливали, даже хотели писать в гестапо – слишком у многих погибли под английскими бомбами родственники и друзья. Слишком у многих…

– Хочешь проехаться? – Эрих подмигнул брату и обернулся. – Венцель, можно я его научу?

– Давай. – Старый танкист улыбнулся. – Только после того, как откатают все наши.

Громко рычал двигатель, танк – не очень быстро – лохматил гусеницами поляну.

– Жаль, не так уж и крут наш танк, – заметил кто-то из толпившихся вокруг ребят. – Вот бы нам «Тигр»! Или «Пантеру».

– Сначала на этом научись, – засмеялся Эрих. – Успеем еще повоевать и на «Тиграх».

– Лучше б не успели, – себе под нос пробурчал Венцель. Так тихо, что никто его не услышал. Никто, кроме Герхарда.

– Забирайся, садись, – когда все откатали, гостеприимно пригласил братец. – Да не туда, ниже, на место водителя. Уселся? Ну как, удобно?

– Да не особо, – с любопытством осматриваясь, признался Герхард. – Тесновато как-то.

– Тесновато ему… Вот смотри… – Эрих склонился над братом. – Видишь педали? Вот тормоз, а это – сцепление.

– Что-то руля не вижу. Как поворачивать?

Эрих захохотал:

– Ну ты даешь, братец! Руль! Ты б еще у паровоза руль спрашивал! Вон рычаги… у каждого две рукоятки, видишь? Чтоб повернуть, надо затормозить гусеницу – левую или правую, ясно?

Герхард кивнул.

– Теперь смотри на панель, – продолжал инструктаж Эрих. – Приборы: температура масла, спидометр, тахометр. Последний – самый важный. Видишь красную зону – от двух с половиной тысяч оборотов и выше? Будет там стрелка – запорешь двигатель. Поэтому запоминай скорости: на первой передаче – не более пяти километров в час, на второй – одиннадцать, на третьей – двадцать, четвертая… впрочем, четвертая и пятая тебе пока без надобности. Как передачи переключать, думаю, знаешь: сцепление – рычаг.

Эрих немного помолчал и похлопал брата по плечу:

– Ну как, готов?

– Гм… – Герхард задумался, правда, ненадолго – братец уже запустил двигатель! Подтолкнул в плечо: давай, мол, не трусь! Убрался на командирское место.

Включив первую передачу, Герхард прибавил газу и плавно отпустил сцепление. Танк послушно тронулся, быстро разгоняясь. Помня про тахометр, Герхард быстро врубил вторую передачу и уставился в смотровую щель. Обзор был плохой, но все же кое-что видно: лес, деревья, кусты… вот какое большое дерево… почему-то прямо по курсу. Приближается. И довольно быстро.

– Поворачивай, поворачивай! – что есть силы орал Эрих.

Из-за грохота двигателя Герхард его не слышал, но и сам сооражал, что надо бы повернуть. Ухватил рычаг, дернул рукоятку… И так резко развернул машину, что едва не улетел с кресла! Эрих заглушил двигатель.

– Что ж, для первого раза неплохо, – ухмыльнувшись, Венцель подошел к застывшей машине и похлопал вылезшего на броню Герхарда по плечу. – И учитель у тебя неплохой, верно, Эрих?

Оббежав вокруг танка, Эрих уселся рядом с братом.

– Гляжу, не хромаешь, больше? – Герхард вытер со лба пот.

– Нет, все прошло.

– Ну тогда завтра побежишь кросс. Уж будь уверен, Мюллер тебя выдернет!

– Куда это он побежит? – неожиданно нахмурился Венцель. – А кто профилактику делать будет? Смазывать, заправлять, чистить?

– Так кросс же! Начальник лагеря баннфюрер Мюллер сказал…

– Плевать, что он сказал! – Венцель явно обозлился. – Лучшего своего танкиста отдавать на какой-то там кросс? Что, в лагере бездельников мало? Пойду, прочищу мозги кому следует…

Старый танкист ушел, и Эрих показал брату язык:

– Что, съел? Обломись со своим кроссом. Уж меня-то Венцель в обиду не даст!

Герхард хотел было сказать что-нибудь обидное, да только махнул рукой – вот еще, ссориться с братом. Немаленькие, слава богу, уже по четырнадцать лет обоим!

Спрыгнув с брони, еще раз сфотографировал танк, потом отдал фотоаппарат Эриху, забрался к башне, позируя:

– Ну как?

– Прямо Гудериан! Все девчонки твои.

Вечером, на отрядном костре, каждый отчитывался о том, что он сделал за день. Герхард даже удостоился похвалы за свою идею фотогазеты и получил заверения, что все необходимые для нее материалы – краски, кисти, бумага – вне всякого сомнения будут предоставлены в требуемом количестве.

– Старайся, Герхард! И может быть, мы отправим эту газету в Берлин вместе с отчетом о лагере.

Старайся… Герхард и рад бы стараться. Кабы вот завтра еще не бежать. Нет, пусть даже бежать, но с «Лейкой». Не на время, а так… фотокорреспондентом. Сказать, что ли, об этом баннфюреру? Впрочем, успеется – сейчас он и слушать не будет, занят – надобно ведь еще провести общелагерное вечернее построение, да не как-нибудь, а на уровне. Как всегда – на высоком! На высочайшем!

– Хайль! – подбежав, отдал честь отрядному флагу малолетний пимпф-связной. Смешной такой головастик, впрочем, как и все эти малыши.

– Хайль, – со всей серьезностью отозвался командир отряда, шарфюрер Ганс фон Эппл, длинный, коротко стриженный парень. – Что-то случилось?

– Прослушайте объявление, – важно доложил пимпф. – Сегодня, ровно в двадцать ноль-ноль по берлинскому времени на костровой поляне будут показаны свежие выпуски «Ди Дойче Вохеншау». Явка обязательна для всех, кроме кухонного наряда и караульных.

– Хроника? – Ганс улыбнулся. – Добро!

Все тоже обрадовались, что и говорить, куда как веселее смотреть военную хронику, чем слушать нудные политбеседы о национал-социализме, о германской расе и крови и о великой миссии немецкого народа и рейха.

Хроника Герхарду понравилась. Хорошо было снято. Сначала шел выпуск о зенитчиках и о славных летчиках рейха. Оператор, похоже, сам сидел в тесной кабине сто десятого «Мессершмитта», камера тряслась, но хорошо были видны трассирующие очереди, а когда под бодрый комментарий диктора понесся к земле подбитый английский бомбер, вся молодежь, поднявшись в едином порыве, вскричала:

– Хайль! Хайль! Хайль!

Следующий выпуск был о подводных лодках, потом снова о летчиках и под конец – репортаж из России. Морозная, покрытая снегом земля, пехотинцы на лыжах и в маскхалатах, выкрашенные в белый цвет танки. Восточный фронт, загадочная, дикая и пугающая Россия. Там погиб отец… Победные рапорты доктора Геббельса о ходе восточной кампании, конечно, вселяли некоторый оптимизм, как и заверения фюрера о скором появлении «чудо-оружия», но… Но в тихих рассказах раненых и отпускников явственно сквозила смутная, пока еще не осознанная тревога. Герхард, как и все его ровесники, не считал себя ни паникером, ни трусом, и мысли не допускал, что хоть когда-нибудь на благословенную землю рейха ступит нога вражеского солдата-поработителя, но… Все знали, что они будут делать, если к границам рейха придут русские – воевать, воевать, воевать! Сражаться до последней капли крови и умереть. За Великий Германский рейх, за немецкий народ, за фюрера.

После кинохроники, воодушевленные, запели песни, хотя никто не предлагал петь, не командовал, как-то все само собой получилось. Ребята из старшего отряда разожгли общий костер, плеснули бензина… И взвилось до самого неба оранжевое буйное пламя! И полетели вокруг сверкающие горячие искры, такие же горячие, как и сердца собравшейся молодежи.

Перед самым отбоем в палатку заглянул Ганс, предупредил:

– Не забудьте о завтрашнем кроссе.

Ага, забудешь, как же!

Ганс вдруг улыбнулся:

– Скажу по секрету – Мюллер не будет особо зверствовать, даже секундомер не возьмет. Только пробегите.

– Да уж пробежим.

– И вот еще, – уже уходя, вспомнил вдруг командир. – Майеры не бегут. Слышите, Герхард, Эрих?

– Да! Вот здорово.

– Повезло вам, парни.

– А почему не бежим? – насторожился Герхард. – Что такое случилось?

– Да ничего не случилось, – пожал плечами отрядный фюрер Ганс. – Эриха отпросил Венцель, что-то там надо ему чистить…