Чудовище без красавицы - Дарья Донцова

– О господи, – закричала Тома, – что с тобой, Олежек?

– Говорит, проказа, – сообщила я.

Лерка взвизгнула и вжалась в угол. Юрка всплеснул руками:

– Бомж!

– Ага, – кивнул Олег, – он самый.

– Спокойствие, – провозгласил Филя, – только спокойствие, был контакт?

– Да.

– Тесный?

– Что ты имеешь в виду?

– Ну обнимал носителя, целовал, вступал с ним в половые отношения?

– Со свидетелем убийства, – взревел муж, – с жутким бомжом?!!

Юрка захихикал:

– А чего, он всегда со всеми задерживаемыми сношается.

– Может, это сифилис, раз такие привычки, – прогудела из угла Лерка и уставилась во все глаза на Олега.

Мне не понравился ее хищный взгляд, и я кинула Олегу пижамные брюки.

– Оденься.

– Давно это было? – вопрошал Филя. – Ну когда с бомжом дело имели?

– На той неделе, – ответил Олег.

– Ну, – засмеялся ветеринар, – у проказы инкубационный период то ли двадцать, то ли двадцать пять лет, точно не помню. Маловероятно, что у тебя лепра, скорей чесотка. Ты с ним ручкался?

– Ага, – ответил муж, – ручку давал, протокол подписывать.

Ветеринар задумчиво бормотал:

– Опять же не похоже. Отчего по всему телу, нет, ребята, надо врача звать.

– И санобработку пригласить, – зудела Лерка, – он сегодня на кухню входил, в ванную, туалетом пользовался, мне, например, совсем не хочется пятнами покрываться.

– Заткнись, – велел Сеня.

– Вот у нас на зоне мастырщик был, – завел Ленинид, – симулянт то есть. Неохота ему работать, сожрет упаковку анальгина разом, и готово, точь-в-точь такими прыщами идет, докторица каждый раз пугалась.

– Ну-ка, – спросил Филя, – что у тебя на тумбочке за лекарства? Может, и впрямь аллергия.

Быстрым шагом он подошел к кровати.

– Так, вольтарен, реопирин, метиндол, диклофенак в свечах… Что пил?

– Как прописали, – ответил Олег, – по две таблетки три раза в день, правда, не получилось, я только вечером принял.

– Какое?

– Что какое?

– Лекарство какое: вольтарен, реопирин или метиндол?

– Все! – оповестил муж.

Филя прикусил нижнюю губу, потом потряс коробочкой, где лежали свечи с диклофенаком.

– И это тоже съел? Одной не хватает!

– Нет, – обозлился Олег, – я их в задницу себе засунул! Конечно, съел, жутко противно, просто отвратительно, касторка нектаром покажется, кто только для больных людей такое выпускает! Меня чуть не стошнило, до сих пор во рту вкус жира!!!

Я зарылась лицом в подушку и затряслась от смеха. Бедный, бедный, никогда до сих пор ничем не болевший майор не знал, что следует делать со свечами.

– Вот тут ты оказался не прав, – сдавленным голосом прошептал Филя, – во-первых, свечи не жрут, а, как бы тебе ни казалось странным, на самом деле засовывают в задницу, принимают, так сказать, не орально, а анально. Во-вторых, метиндол, реопирин и вольтарен – это разные названия одного и того же лекарства. Ты просто слопал огромную дозу и получил соответствующую кожную реакцию.

– Но, – начал заикаться Олег, – но все эти коробочки лежали у кровати! Вилка! Это все ты виновата!

Я выглянула из подушек:

– Доктор, между прочим, написал названия лекарств на бумаге.

– Наверное, – вмешалась Тома, – наверное, он просто думал, если не будет одного, ты купишь другое!

Я растерянно смотрела на пятнистого мужа. А что, даже красиво, словно леопард.

– Ну и дура ты, Вилка, – отмерла Лерка, – и Олег хорош: проказа, проказа… Ну какого черта всех разбудили?

– Что теперь делать? – спросил Сеня.

Филя перечислил препараты:

– Диазолин, супрастин, кларитин… Впрочем, нет, опять все разом слопает. Есть дома антигистаминные препараты?

– От глистов, что ли? – спросил папашка.

– У нас гутталакс, цитрамон и теперь еще вот эти, от радикулита, – удрученно сказала я, – только при чем тут глисты?

– Ладно, – крякнул Филя, – завтра утром сам куплю. Ты, Олежка, ложись, это не смертельно.

Юра захихикал:

– Слышь, Куприн, свечка-то вкусная была?

– Сам попробуй, – буркнул Олег, ныряя под одеяло, – можешь хоть все слопать.

ГЛАВА 26

Санэпидемстанция располагалась в здании, напоминавшем школу. Трехэтажное, из красного кирпича, с большими, просторными коридорами, высокими потолками и огромными окнами. Мартина Андреевна пришла к десяти. Я, сидевшая у ее кабинета с девяти утра, изображала самое сладкое выражение на лице и тут же взяла быка за рога:

– Дорогая Мартина Андреевна, мне посоветовала к вам обратиться Лена Федулова.

– Несчастная Леночка, – грустно сказала дама, – слушаю вас внимательно, в чем проблема.

Минут пять я рассказывала о желании открыть кафе на территории, подведомственной Мартине, потом выслушала кучу абсолютно бесполезных советов, достала кошелек.

– Нет-нет, – замахала руками дама, – для Леночкиных подружек консультации абсолютно бесплатно. Когда откроетесь, тогда посмотрим…

– Большое спасибо, – ответила я, – вы давно были знакомы с Леной?

– Всю жизнь, – вздохнула Мартина, – с момента рождения.

– Да ну?

– Я живу в соседней квартире с Марьей Михайловной, – пояснила врач, – дружила еще с покойной Люсей.

– Это кто? – удивилась я.

– Люсенька – мать Лены, – пояснила Мартина.

– А Марья Михайловна тогда кто? – изумилась я. – Бабушка Никиты, я всегда считала, что она мать Леночки?

Доктор вздохнула:

– Нет. Марья Михайловна сестра Людмилы, старшая. Милочка родила Лену очень рано, только-только школу окончила. Марья Михайловна очень расстраивалась, что сестра осталась без высшего образования. Мила удивительно рисовала, они все в этой семье художницы, дар передается, очевидно, по женской линии. Никиточка очень приятный ребенок, но богом не отмечен. Хотя, если учесть, кто у него отец!

Доктор поджала губы, потом продолжила:

– Ну, а когда Люсенька скончалась, Марья Михайловна стала воспитывать племянницу. Она никогда не скрывала от Лены правду, все свои знали, что Марья Михайловна на самом деле ее тетя. Но Леночка звала ее мамочкой и очень любила, слушалась во всем, один только раз наперекор пошла, когда замуж за этого торгаша выскочила! С Марьей Михайловной просто припадок случился, когда она правду узнала! Хотите чаю?

Я кивнула.

– Бедная, бедная Леночка, – вздыхала врач, – я с самого начала чувствовала, что этот брак плохо завершится!

– Но они казались такой счастливой парой!

Мартина всплеснула руками:

– Господь с вами! Леночку убили из-за того, что муженек занялся торговлей наркотиками! Героин! Вроде прятал дома огромную партию, чуть ли не двадцать кило, милиция не нашла, хоть обыск делала, а братки явились к Лене! Ну, а дальше неизвестно, то ли она, дурочка, не отдавала порошок, то ли и впрямь не знала, где муженек-подонок отраву хранил! Ужас! Марья Михайловна как чувствовала, хоть и не материнское сердце, а вещун… Как она убивалась, когда Лена замуж выходила!

– Надо же, – пробормотала я, – мы с Леночкой были очень близки в последний год, мне всегда казалось, что теща обожает зятя. Знаете, она всегда так уважительно о нем говорила: «Павлик бизнесмен, Павлик носит Лену на руках, Павлик великолепный отец».

– А что ей оставалось! – всплеснула руками собеседница.

– Ну выгнала бы его!

– Так они же отдельно жили!

– Ведь не сразу, несколько лет у Марьи Михайловны кантовались. Мне еще Леночка рассказывала, что обижалась на мать, та сидит целыми днями дома, а потребовала, чтобы няньку наняли, лень было к Никите подойти.

– Какая чушь! – возмутилась Мартина. – Да, Марья Михайловна сидит, как вы выразились, дома, но она пишет картины. Ее работы продаются, и несколько лет, до того, как Павел начал зарабатывать, они жили на средства, которые добывала теща. Естественно, она не могла заниматься младенцем. Да если хотите знать, Марья Михайловна умнейшая, тактичная дама. Знаете, что она мне накануне свадьбы Леночки сказала?

– Нет, откуда.

– Так слушайте.

Мартина уже спала, когда в дверь осторожно позвонили. Она привыкла к тому, что соседи, занедужив, частенько бегут к ней за советом, конечно, она давно работает на санэпидемстанции, но за плечами медицинский институт и пара лет на «Скорой помощи». Так что померить давление, посоветовать лекарство от поноса и даже перебинтовать несерьезную рану Мартина вполне может. Не глядя в глазок, она распахнула дверь и увидела Марью Михайловну.

– Вы заболели? Давление опять скачет? – спросила врач, увидав красные глаза соседки.

Но дама покачала головой:

– Можно у тебя посижу минут десять?

Тут Мартина увидела, что Марья Михайловна просто плачет.

– Господи, – перепугалась доктор, – да что стряслось?

– В общем, ничего особенного, Лена замуж собралась.

– Но ей же только пятнадцать! – оторопела Мартина.

– Через месяц шестнадцать стукнет.

– Ну, ерунда, зачем вы так расстроились! В этом возрасте они все себя Джульеттами мнят, – засмеялась врач. – Пройдет!