Зажечь звезду - Софья Ролдугина

— Я не вижу, я чувствую, — откликнулся брат.

— Чего?

— Ты вслух спросила. Твари, что наделали… Мэйсон — труп.

Я вздрогнула. Некромант тихонько полустонал-полувсхлипывал на полу. Пальцы с обломанными до крови ногтями бессильно скребли пол.

— Почему труп?

Хэл присел на край дивана, не отводя взгляда от наставника.

— А ты не догадываешься, почему? — его голос сорвался. — Это проклятие! Не заклинание! Его нельзя просто снять! Нужно знать условие, которое ставили, когда проклинали человека!

— Знать условие… или быть равейной, — задумчиво добавила я. Мне было до странного спокойно — как будто и не сходил с ума близкий человек, проклятый смертью. Кажется, одна из реакций на сильный стресс — как раз полное отсутствие чувств и ясность разума. Логические цепочки ветвятся с каждой секундой, воспоминания перетряхиваются в поисках той единственной зацепки. Нити… белые нити… где-то я уже видела подобное… нет, ощущала…

…нитка, свисающая со свитера… дергаю ее… Рэмерт недовольно оборачивается: чего тебе? …нитка цепляется за мой рукав да так там и остается…

…ночь, кошмар, тварь за стеной…

…светоч…

…сжигаю в кулаке нитку, выуженную из волос… словно гора с плеч свалилась…

…нет, не кошмары, но чувствую себя, словно вообще не спал…

…сияющий цветок в хрустальном бокале…

— Не позволяй ему умереть! — я бросилась прочь из комнаты. Хэл проводил меня удивленным взглядом.

Переходы, переходы… пока только вниз, а я уже устала… Через столовую, через пустые залы… По лестнице вверх… когда же кончатся эти ступеньки… Моя комната! Я толкнула дверь…

— Э-э… эстиль, эт-то не то, ч-ч-что вы подумали…

Стыдно, взрослые маги, а оправдываются, как дети. Ну, залезли с обыском, ну, хозяйка не вовремя пришла… С кем не бывает? Или я такая страшная?

— Ничего, вы мне не помешаете, — улыбнулась я.

Бокал с цветком стоял на прежнем месте — они даже не обратили на него внимания. А Рэмерт сразу заметил. Рэмерт… вот кто сейчас важен.

Схватить светоч — и по коридору. Уже у покоев некроманта я сообразила, что вполне могла воспроизвести узор и на месте создать новый цветок. Повторять — не создавать.

— Это что? — спросил Хэл. Я не ответила, только досадливо тряхнула головой, как муху отгоняя. Как будто сам не видит… Интересно, а что теперь делать? Прикладывать к паутине, раз уж я ее вижу?

В отчаянии я сжала цветок в ладони.

Вспышка.

…На лицо лилось что-то ужасно противное. Терпеть это было невозможно. Липнет, воняет, да еще и в нос заливается. Я раскашлялась… и очнулась.

— Жива? — брат угрюмо подтолкнул под спину подушку. Я сморщилась. Вот еще, не настолько у меня плохое самочувствие.

— Какой гадостью вы меня поливали?

— Это не гадость. Это холодный кофе, — хмыкнул Рэмерт.

Рэмерт!

Живой, здоровый, вменяемый и, как всегда, неопрятный. И никаких следов паутины. Получилось! Забыв про испачканное лицо, я вскочила с дивана и бросилась некроманту на шею.

Ну, не совсем бросилась. Скорее, проковыляла на подгибающихся ногах и повисла на нем, как на единственной опоре.

— Ну что ты, детка, — эффектно, с хрипотцой Рэмерт у меня над ухом. — Не стоит так серьезно воспринимать один-единственный поцелуй. Или ты надеешься на продолжение?

Я молча порадовалась тому, что из-за кофе вряд ли кто-то может разглядеть мои пылающие щеки и торопливо отодвинулась от некроманта. На щеке у него остался четкий коричневый отпечаток.

— Он к тебе приставал? А теперь еще и руки распускает? Убью… — пораженно выдохнул Хэл, а потом вдруг с размаху впечатал Мэйсону кулаком в челюсть. Некромант, не будь дураком, ответил. И понеслось…

Конечно, Хэл потом очень долго и путано извинялся, глядя в сторону и натягивая рукава на пальцы. Рэмерт не менее косноязычно объяснял, что ничего такого он не имел в виду. А я сдавленно ругала обоих, пытаясь оттереть мокрым полотенцем злополучный кофе. Они что, не могли найти что-то другое, чтобы привести меня в чувство?

— Ну, рассказывай, как дошел до жизни такой? — поинтересовалась я, наконец, у некроманта. Брата аж перекосило, когда он услышал, как я обращаюсь к его любимому учителю на «ты», но нового витка боевых действий не последовало.

— Я и сам не понял, в какой момент это все началось… Пожалуй, еще полгода назад — навалилась странная депрессия. Глухая такая тоска. Еда казалась безвкусной, ученики — тупыми, коллеги — занудными. Я не знал, куда податься… Это тянулось довольно вяло, пока не приехала ты. И я как будто ожил. Знаешь, у меня даже было подозрение, что я запал на тебя… Хелкар, не надо на меня так смотреть, я бы, конечно, не потащил твою сестру в посте… То есть не имел дурных намерений. Найта, хватит ржать как кобыла, я помню про круг… Да, и про юбку тоже помню. На самом деле, конечно, это была не любовь, просто, глядя на тебя, я снова хотел жить. Ты так реагировала на все — до смешного открыто. А потом начались сны. О прошлом. О том, что я не хотел вспоминать. Самое противное, что это не были кошмары — просто пройденный этап. Школа, наёмничество, рейды… Какая-то муть про людей, который я и не помнил-то толком. И в этих снах — опять безнадега. Особенно запомнился один — я сижу в пустом классе, оставленный после уроков. Класс заперт, я стучу в дверь, пытаясь объяснить, что школу я уже закончил и давно самостоятельный человек и мне здесь не место, но никто не слышит. До сих пор мурашки по спине. Чтобы как-то отвлечься, с головой ушел в работу над проектом. Ночи в библиотеке… Это были самые счастливые ночи за последние двадцать лет. Самое смешное, что я был счастлив только потому, что мне ничего не снилось. Но потом я начал слышать голоса… а сны стали по-настоящему кошмарными. Особенно часто снилась мне некая Сэнди. Дура и стерва. Вешалась на меня одно время, чтобы ее на экзамене не завалил и с курсовой помог. После того, как я ей объяснил, что не люблю, когда меня используют — забралась в библиотеку и стащила книгу по высшей некромантии. Там одних смертельных проклятий было больше десятка, а уж прочей гадости… Короче, ее тело нашли в очень неприглядном виде — черная магия не любит слабаков и дураков. Одно время я винил себя в ее гибели, однако позже узнал, что в этой книге она искала заклятие подчинения — ясно зачем. И вся моя жалость испарилась в неизвестном направлении. Так вот, эта Сэнди взяла манеру каждую ночь загробным голосом звать меня на тот свет, перечисляя при этом мои прегрешения…

Рэмерт говорил несерьезно, то и дело перемежая речь ироническими гримасами и жестами. Но я вспоминала, как он вел себя тогда, три месяца назад, и сейчас тоже… И мне становилось страшно. Поневоле я начинала испытывать настоящее уважение к этому человеку: почти полгода он боролся со смертельным проклятием, не рассказывая никому о своих мучениях. Навязанное настроение, сны, голоса мертвецов… И он почти выстоял! Почти…