Игра по своим правилам (СИ) - Романов Герман Иванович

Не до того было японским адмиралам — русские снаряды «стреножили», как говорят кавалерийские офицеры, сразу три боевых единицы вражеской линии. Заметно сбавили ход «Ясима» и «Сагами» в отряде броненосцев, и «захромал» флагманский «Идзумо» самого вице-адмирала Камимуры. А наместник продолжал наседать со своими кораблями, и дистанция заметно сокращалась, и теперь русские стали стрелять более метко и результативнее. Еще полчаса и станет ясно — кто кого одолеет.

— «Победа» горит! Надо выводить броненосец из линии, у нас не так много кораблей. А японцы по Зацаренному вдвоем сейчас бьют, смотрите как точно, попадание за попаданием!

Макаров думал только одно мгновение, принимая простое решение. Заменить «Победу» некем, только поставить под удар «Ослябю», концевым к «Ретвизану». «Пересвету» нужно держать полный ход, необходимо преследовать «Идзумо». Жаль, «Сисоя» нет, а то бы старого «прадедушку» можно было в строй поставить. А потому Степан Осипович отдал нужные распоряжения и с удовлетворением увидел, как быстро они были выполнены — «Ослябя» вышел из колонны, описал петлю, и пристроился за «Ретвизаном». «Победа» вышла в сторону — на ней принялись тушить пожары, быстро исправлять повреждения. А ведь это самый защищенный броненосец из троицы, к тому же после перевооружения, самый сильный и лучше забронированный. А ведь отделали его «Цукуба» с «Икомой» — действительно «убийцы крейсеров», не зря их так именуют.

— Пусть «Нахимов» поспешит к «Императору Николаю». Добить «Касугу» важнее, чем бесплодно гоняться за «мелкотой». Пора ему подраться в линии — японцы сбавили ход, и теперь его новые пушки могут пригодиться. А «князья» вдвоем справятся, у них полный броневой пояс.

Сражение продолжалось, вот только вражеские крейсера стали стрелять гораздо медленнее, теперь залпы не падали один за другим, может раз в минуту, а то чуть больше — стало ясно, что запас снарядов в башнях подошел к концу, и теперь их достают из погребов в два приема. Да и казематные и палубные шестидюймовые пушки теперь не палили как оглашенные, скорее огрызались, медленно и неточно. Да и ход снизился до шестнадцати узлов — имелись и повреждения, и щуплые японские кочегары замучились бросать уголь лопатами в раскаленные топки.

— Сходимся ближе, тогда начнем пробивать их броню уверенно. Жаль, что пушки не поставили как на «Победе», наши шестидюймовые снаряды для их «шкуры» как чесотка…

— Генерал-адмирал приказывает «Нахимову» занять место в боевой линии, «Императору Александру» из нее выйти!

Приказ вызвал удивление у Степана Осиповича, но присмотревшись в бинокль, адмирал увидел, что новейший броненосец осел в воду по верхнюю кромку главного броневого пояса, и имеет небольшой крен на борт. А это плохо — именно так выглядят повреждения от попаданий ниже ватерлинии, где броня тоньше. А возможно от сотрясений расшатались броневые плиты и серьезная течь. К тому же продолжали бушевать пожары — сегодня японцы сосредоточили огонь не по флагманскому «Цесаревичу», а по второму мателоту. А вот идея поставить «Нахимова» вторым Макарову не понравилась — концевым против «Касуги» понятно, лучше передвинуть вперед «Николая», имеющего куда более серьезное бронирование и артиллерию. К тому же слишком сложный нужно провести маневр. Однако присмотревшись, он понял, что неправильно истолковал приказ — старый фрегат встал именно концевым, и начал стрелять по «Касуге», в то время как броненосцы князя Ухтомского начали пристрелку по «Ясиме».

— Смотрите, «Ослябя»!

— Бог ты мой…

— Он же перевернется, нельзя же так! Крен растет!

Степан Осипович бросился к амбразуре и онемел от ужаса — недавно вступивший в бой с «чилийцами» броненосец выкатился из строя, заметно накренившись — нижние казематы ушли в воду. А кошмарное видение не растаяло, броненосец не выпрямился, он почти лег на борт, трубы дымили, дым стелился над морем.

— Разворот начали, тут снаряд — перо руля заклинило, а ход большой. Возможно, и крен был, «Ослябя» чуть на нос осел, — послышался голос Моласа, который чудом собрал волю в кулак. И постарался трезво взглянуть на ситуацию. Макаров же с трудом собрался, сцепив зубы — потеря огромного броненосца, столь нелепая, потрясла его до глубины души. Этого не могло быть, но, тем не менее произошло наяву — броненосец окончательно повалился на борт, и началась агония.

Адмирал перекрестился, также поступили все офицеры и матросы. Степан Осипович охрипшим голосом произнес:

— Скорби предадимся потом, долг повелевает нам сражаться! Сигнал на «Победу» — пусть возвращается в линию. Приказ Иессену — «отвлекайте на себя неприятеля, сражайтесь один»!

Последнее распоряжение можно было не отдавать — командир броненосца капитан 1 ранга Щенснович и так трусом никогда не был, а теперь разъяренный гибелью мателота Карл Петрович не стал сдерживать ярость. «Ретвизан», густо дымя трубами, повернул на неприятеля. И на «Победе» стали набирать ход еще до получения приказа — всего четверть часа и не случилось бы трагедии с «Ослябей». Всего пятнадцать минут, и живые моряки стали погибшими, хотя кого-то из команды удастся спасти — миноносцы сразу бросились на помощь.

— Да что же это такое происходит, прах подери⁈

Молас ругался как сапожник, а сам Степан Осипович даже слова произнести не мог. Только что на вступившем в бой «Адмирале Нахимове» произошла катастрофа, которую как невероятным везением японцев и объяснить невозможно, однако «золотой выстрел» порой случается, и его последствия навсегда остаются в памяти всех свидетелей.

В средней башне главного калибра старого фрегата произошел ужасной силы взрыв, за малым чуть не разломивший корабль на две половинки. Легкий башенный колпак, надетый сверху на барбет, подбросило вверх, и огненный столб пламени и дыма поднялся в небо — единственную трубу снесло как соломинку, в мгновение ока.

— Иди десятидюймовый снаряд барбет проломил, там броня сталежелезная, восемь дюймов, или колпак — там и дюйма нет. И взрыв погреба как следствие пожара, — теперь сам Макаров разъяснил всем ситуацию, покачав головой — у японцев в том отряде только «Касуга» имел единственную такую пушку, способную влет пробить броню «Нахимова». Однако старый фрегат не разломился, хотя и тонул, но медленно, минут десять продержится. К нему спешили миноносцы, и можно было надеяться, что большую часть команды спасут, вряд ли при взрыве погибло много матросов.

— Сражаемся, господа, мы на войне, а на ней потери неизбежны! Стреляйте, и может быть, последний снаряд принесет нам победу!

Крейсер имевший расположение барбетов с пушками главного калибра по носу и корме и по бортам. Так что идея «дредноута» появилась лет за двадцать до его появления…

Глава 40

— С «Алмаза» передали беспроволочным телеграфом — «англичане идут напролом, на сигналы не отвечают, навели орудия, но не стреляют».

Генерал-адмирал только заскрипел зубами на такое сообщение, которое нисколько не разъясняло ситуацию, а больше ее запутывало. И сейчас он взахлеб курил папиросу, не решив, как надлежит действовать.

— Ваше высокопревосходительство, у нас есть где-то еще час, потом мы не сможем уйти, если англичане настроены напасть на нас, — Витгефт как всегда говорил спокойно, только по капелькам пота на лбу можно было понять, что нервы у начальника штаба сейчас напряжены до предела.

— А они обязательно нападут? Или только пугают нас по своему обыкновению пустой угрозой атаки? Дабы помочь своим желтолицым союзникам хоть как-то надавить на нас?

— Может быть все, ваше высокопревосходительство, — спокойным голосом отозвался Вильгельм Карлович. — Если британцы не стреляют по «Алмазу» сейчас то может быть хитрят, так как сразу покажут свои намерения. Ведь мы можем сразу прекратить сражение и отходить, избежав генеральной баталии, невыгодной для нас при таком превосходстве неприятеля в силах. Ведь им желательно уничтожить нас тут всех и сразу, чем потом вести изнурительную борьбу по всему Желтому морю.