Народы моря (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич

Кстати, финикийские купцы покруче не только египетских, но и даже таких же семитов, как они сами, из городов вдали от моря. Если последние торгуются, как умеют, иногда тупо упрямясь в цене, то первые делают это играючи, иногда вроде бы легко уступая, но почему-то всегда оставаясь в большем наваре. У меня появилось подозрение, что будущие сефарды — это потомки финикийцев, а ашкенази — всякий сброд, в том числе и потомки других семитских народов, которым не повезло (или повезло?) стать арабами.

Побывал на берегу и полюбовался нашей добычей и Варак. Четыре крупных крепких раба принесли его в паланкине, крыша и стенки которого были из льняной материи темно-красного цвета. Пузатый коротышка не соизволил покинуть свое транспортное средство, полюбовался захваченными галерами из положения полулежа и потребовал, чтобы я прибыл для разговора. Я снизошел в переносном и прямом смысле — по трапу. Уже знал, что Варак является смесью личного секретаря и премьер-министра правителя Губла, поэтому подарил ему расписной кувшин с милетским вином и нож из нержавеющего железа в ножнах из оленьей кожи, украшенной разноцветным бисером.

— Мне сказали, что галеры не наших соседей и не египетские, но я решил сам убедиться, — сказал Варак, маскируя обычное любопытство или жадность, ведь знал, что обязательно что-нибудь подарю, так здесь принято. — Это хаттские?

— Да, — подтвердил я, хотя вполне возможно, что принадлежат каким-нибудь врагам хеттов.

Главное, что не финикийские или египетские. Остальных, кто бы они ни были, грабить можно.

— Ты уже продал эти галеры? — спросил Варак.

— Да, — ответил я, хотя была только устная, ни к чему не обязывающая договоренность.

— В следующий раз не спеши продавать, покажи мне, — сказал он. — Хочу приобрести именно такие, небольшие, чтобы торговать с Пунтом.

Для торговли с Пунтом подходили любые галеры, и никто не мешал построить их на местной верфи. Как догадываюсь, Варак собирался получить галеры не просто дешево, а еще и поиметь, так сказать, чиновничью ренту. Это американцы будут верить, что время — деньги, а более умные народы знают, что в этой формуле пропущены слова, что правильно звучит она «время во власти — деньги». Причем, чем выше пост, тем время и деньги текут быстрее.

Глава 43

Следующий раз не случился. Возня с продажей товаров и галер затянулась на месяц. Потом задержался еще на две недели, дожидаясь, когда жена родит. Несмотря на то, что рядом была ее мать и рожала не в первый раз, Хана вдруг решила, что умрет во время родов. Все мои попытки объяснить, что такими мыслями она точно накличет беду, не увенчались успехом. В результате быстро и легко родила девочку, получившую привычное для русского уха имя Милка, что в переводе с финикийского обозначало «Правительница (Царица)». Но и предчувствие беды было у жены не совсем напрасным, только подкралась она с неожиданной стороны.

Почти в конце дня, когда моя семья готовилась ужинать, в гости пожаловал начальник дворцового караула — обладатель безмятежного, преднирванного лица. Когда слуга Тадай доложил, что меня хочет видеть по очень важному делу какой-то Звулун, я, приняв его за попрошайку, хотел было послать непрошенного гостя к татарам, которых пока что нет или зовутся по-другому, но затем вспомнил, что нищие здесь по вечерам не работают. У финикийцев считается дурной приметой отдавать что-либо из дома после захода солнца.

— Приведи его, — приказал я слуге.

Увидев, кто пожаловал, понял, что правильно сделал. Судя по очень даже взволнованному выражению лица, Звулун поймал золотую рыбку и поверил, что она исполнит его заветное желание. Роль золотой рыбки выпала мне.

— Какую новость ты спешишь мне сообщить? — задал я вопрос, догадавшись, что со мной хотят поделиться инсайдерской информацией из дворца.

Начальник караула льстиво улыбнулся и произнес сладким голосом:

— Правильно говорят, что ты знаешь мысли людей!

Да что там знать?! У большинства людей мыслей не больше трех, и те написаны на лицах крупным шрифтом. На лице Звулуна было написано, что хочет хапануть нехило.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Сколько ты хочешь за свою информацию? — спросил я, чтобы избавить его от маневров.

Не тут-то было! Финикиец никогда не назовет цену сразу, даже если торгуется с земляком, который знает все приемы не хуже.

— Это очень важная для тебя новость! Очень важная! — произнес он таким тоном, будто заранее знает, что я не поверю.

— Сколько? — требовательно повторил я.

— Доспех, какой делает твой кузнец, — выпалил Звулун и вытер пот со лба, будто произнесенная фраза была по весу не легче того, что он хочет получить.

Леарх уже выковал доспехи всем моим матросам, навербованным на Крите. Ему помогали сыновья и пять рабов, одолженных мной. Работа, в общем-то, не мудреная. Изготовить несколько пластин толщиной миллиметра два, пробить в них дырочки и соединить заклепками между собой и с кожей, закрывающей сверху, чтобы металл не нагревался на солнце. По крайней мере, по трудоемкости не сравнить с литьем нагрудника из бронзы, требующим изготовления формы и дальнейшей доработки холодной ковкой. Наверняка у него найдется уже готовый, но еще не проданный.

— Ты получишь доспех, если твоя новость окажется очень важной, — пообещал я.

Звулун помолчал пару минут, будто собирался с духом перед тем, как совершить предательство, и выпалил:

— Утром тебя позовут к Ифтаху, а во дворце арестуют и передадут речным людям.

Речными людьми финикийцы называли жителей Та-Кемета. Сегодня в порт прибыла военная галера оттуда с многолюдной делегацией, которая сразу же направились с дарами во дворец Ифтаха. Одаривать правителя — это обычная практика, поэтому я не обратил на египтян особого внимания. Разве что отметил в делегации своего старого знакомого Хаемхата, на этот раз не узнавшего меня. Тогда решил, что писец просто не заметил меня. Теперь было понятно, что очень даже заметил, но больше не захотел признаваться в совместной службе в крепости Джару. Наверняка это он, чтобы выслужиться и замолить прежние грехи, сообщил кому следует о том, что я жив и здоров и нахожусь в городе Губл. За это его, видимо, вернули на службу, включив в делегацию.

В том, что гублцы выдадут меня египтянам, чтобы не поссориться с ними и не потерять выгодную торговлю, я не сомневался. Оставалось выяснить, насколько решительно собираются действовать.

— Когда и сколько людей пошлют, чтобы позвать меня? — спросил я.

— Рано утром, как только рассветет, чтобы застать тебя дома. Придет всего трое стражников, и я за старшего, чтобы ты не насторожился, — ответил он.

— Если именно так и будет, доспех получишь у моего тестя, — сказал я. — Его ведь не тронут?

— Речным людям твой тесть не нужен! — весело, словно услышал что-то смешное, произнес Звулун.

Когда начальник караула ушел, я послал слуг за Эйрасом и Потифаром. Оба «жаворонки», ложатся рано, готовились ко сну, поэтому пришли в не самом лучшем настроении. Моя новость сделала их еще мрачнее.

— Только обжились на новом месте — и вот опять! Чем я прогневил богов?! — тяжело вздохнув, молвил тесть.

— Ты можешь остаться здесь, тебе ничего не грозит, — сказал я.

— Нет, не дадут мне здесь жить спокойно. Да и что это будет за жизнь?! — печально произнес он, привыкший быть одним из самых влиятельных купцов города. — Как устроитесь где-нибудь, сообщите мне.

— Обязательно, — пообещал я.

После чего мы обсудили с ним, как распорядиться моим имуществом, если его не отберут, и как будем поддерживать связь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Отпустив тестя, составил с Эйрасом план на ночь и утро. Надо было предупредить всех ахейцев живущих в городе, чтобы подготовились к переезду и возможным осложнениям на пути к порту, и тех, в основном новичков, кто ночевал на парусниках, чтобы поддержали нас. Городские ворота уже закрыты, но желающий выйти из города всегда сможет договориться со стражей, которая за небольшую мзду продуктами или вином спустит со стены на веревке. Вряд ли стражников предупредили о готовящейся утром операции, поэтому неугомонный, пьяный ахеец, решивший ночью добраться до своего судна, не вызовет подозрения. Кстати, ахейцы, по мнению финикийцев, — жуткие пьяницы. В свою очередь, по мнению египтян, финикийцы — такие же жуткие пьяницы, как и ахейцы.