Блиц - Девни Перри
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
По ее мнению, они, вероятно, не имели значения, поскольку это был не Стэнфорд. Может быть, поэтому она не приезжала посмотреть? Потому что все еще злилась, что я перевелась без ее одобрения?
В прошлом году мама пришла на восемь моих домашних игр. После них она приглашала меня поужинать и объясняла, что я сделала не так. Что касается наших выездных игр, она давала советы во время нашего следующего телефонного разговора.
В этом году, из-за своей решимости подписать контракт с Майком Симмонсом, она ничего не сказала о моей игре. И ни разу не упомянула, что прилетит из Небраски, чтобы посмотреть хоть одну. Отсутствие критики и внимания было жутким. Это освобождало.
Было немного больно. Но в основном это принесло облегчение. Впервые я почувствовала, что играю вне ее досягаемости. Для этого мне пришлось перейти в университет поменьше и с более узкой программой. Но это было все равно, что выйти из-под ее зонтика, ожидая, что на меня польет дождь. Вместо этого солнечный свет согрел мое лицо.
Было приятно просто играть и знать, что единственным человеком, который будет наставлять меня позже, будет тренер Куинн. Недавно она дала мне несколько советов о выборе времени, но ее советы отличались от тех, что я получала от других тренеров. Она учила меня, как извлечь максимум пользы из других девушек.
Это был другой взгляд на игру. Дело было не только в моей игре, в моем доминировании, но и в том, как я могла показать другим девочкам, что они тоже могут быть лучшими. Особенно Стиви. В последние несколько игр она играла по-другому. Лучше. Сильнее. Это было… весело.
Прошло много времени с тех пор, как веселье стояло на первом месте в моем списке, когда я рассказывала о волейболе.
Ценой, которую я заплатила за это веселье, была преданность моей матери.
Возможно, это причинило мне больше боли, чем просто немного.
Когда я свернула на нашу сонную улицу, в районе было тихо. Свет лился из окон, когда я ехала по улице, сворачивая на подъездную дорожку к своему дому. Единственным темным домом в квартале был дом Торена.
Где он был сегодня вечером? Ужинал? В гостях у друга? На свидание?
Это не мое дело.
Я заехала в гараж и направилась внутрь. Стиви занималась за обеденным столом, засунув наушники в уши, чтобы заглушить шум от телевизора. Лиз сидела, скрестив ноги, на диване, на заднем плане шел ситком, и она склонилась над блокнотом, лежащим у нее на коленях.
— Привет, — сказала я, входя в гостиную.
— Привет. — Лиз подняла голову и улыбнулась. — Тебе сегодня пришла посылка. Я положила ее тебе на кровать.
— Спасибо. Хорошего вечера.
— Спокойной ночи. — Лиз обычно бросала на меня странный взгляд, когда я уходила в свою комнату до девяти. Но они привыкли к тому, что я провожу не много времени в местах общего пользования. Я готовила на кухне, а в прачечной стирала одежду, но в остальном держалась особняком.
Поэтому я поднялась по лестнице и закрылась в своей спальне, бросив рюкзак на пол, прежде чем взять посылку с кровати.
Быстрым движением я сорвала печать с коробки. Затем вытащила четыре DVD-диска, лежавших внутри, и улыбнулась про себя, осматривая их спереди и сзади.
Торену, возможно, нравятся дрянные фильмы восьмидесятых и девяностых годов. Но это были несколько моих старых любимых фильмов. «Чужой», «Молчание ягнят» и «Оно».
Когда я была моложе, эти фильмы пугали меня до смерти. Я смотрела их тайком по вечерам, когда мама ужинала со своими друзьями и оставляла меня дома одну.
Четвертый фильм я купила, чтобы посмотреть на своем ноутбуке. Я не могла припомнить, чтобы у Торена был такой фильм, но из всех фильмов, которые я смотрела, что-то в нем было такое, что стало моим любимым.
«Парень-каратист 2».
Это было банально. Это было тошнотворно мило. И все равно мне понравилось.
Как бы мне ни хотелось сбежать вниз по лестнице и помчаться к Торену, чтобы положить их у него на пороге, мои соседки определенно стали бы задавать вопросы, поэтому я отложила DVD в сторону и еще час изучала их, прежде чем закончить. Я почистила зубы и натянула удобные спортивные штаны, затем легла на кровать и стала читать на своем «Киндл», выключив свет и закрыв дверь, прислушиваясь к тому, когда же Лиз наконец уйдет в свою спальню.
Я подождала еще полчаса, пока не перевалило за одиннадцать, затем взяла фильмы и выскользнула из своей комнаты. Бесшумно спустилась по лестнице на цыпочках, убедившись, что свет нигде не горит и Стиви тоже легла спать. Затаив дыхание, я подкралась к входной двери.
Пульс отдавался в ушах, когда я открыла замок, напрягшись, когда он щелкнул. Боже, это было глупо. В доме было тихо и темно. В гостиной было пусто, и единственным звуком был доносившийся из вентиляционных отверстий свист воздуха.
Я вышла на улицу, вздохнула, только когда дверь закрылась, и побежала к Торену.
В окнах его гостиной мерцал тусклый свет, как будто он смотрел телевизор. Я вскочила на единственную ступеньку его крыльца, положив фильмы на его коврик. Затем развернулась, собираясь сбежать домой, и замерла.
Мое сердце бешено колотилось в груди с такой силой, словно я пробежала двадцать миль, а не двадцать футов.
Иди домой. Иди домой, Дженнсин.
Я повернулась к его двери, прикусив нижнюю губу. К черту все. Быстрым движением пальцев я постучала в его дверь. Если он не откроет, то через десять секунд я уйду домой.
Десять Миссисипи. Девять Миссисипи. Восемь Миссисипи.
Когда я досчитала до нуля, дверь все еще была закрыта.
Мое сердце упало, когда я развернулась, чтобы уйти, но прежде чем успела сойти с бетонной ступеньки, дверь распахнулась. И тут он появился, заполнив собой весь зал, и выглядел еще красивее, чем когда-либо.
Двенадцать Миссисипи. Мне пришлось дать ему двенадцать секунд.
— Привет.
