Кубик 6 - Михаил Петрович Гаёхо

вторых. Для первой частицы есть вероятность погибнуть в любой момент, а вторая, как уже говорилось, бессмертна со своей собственной точки зрения, — то есть существует определенный случаем мир, в котором она живет вечно.

Но если есть мир для одной частицы второго типа, то на тех же условиях есть определенный случаем мир, в котором долгоживущими будут абсолютно все частицы второго типа. Не важно, что вероятность соответствующего случая неизмеримо мала, достаточно того, что она существует.

Можно пойти и дальше. Вот, есть — частицы-плюс и частицы-минус, которые притягиваются друг к другу и, встретившись, гибнут. Но что такое встреча двух сущностей, для которых в точности не определено ни место, ни время? Взаимное блуждание внутри облака возможностей в ожидании случая. Следовательно, среди возможных миров есть такой, в котором нашей плюс-минус паре придется ждать этого случая вечно. Есть также мир, в котором это будет справедливо для всех таких пар. Гибнущие станут живущими.

Для стороннего наблюдателя, если представить такого, этот организованный случаем мир будет выглядеть так, словно в нем между частицей-плюс и частицей-минус при их сближении начинает действовать некая сила отталкивания. То есть закон, сформулированный как закон случая, проявляет себя как закон силы. И частица-плюс, приблизившись к частице-минус, начнет, например, вращаться вокруг нее (с известной уже оговоркой относительно смысла этого вращения), образуя пару.

Привыкнем уже к определенному ходу мысли. В начале, естественно, есть слово — описание события или условия, которое должно быть выполнено. А если есть условие, то есть и возможность его выполнения — пусть, как уже говорилось, с вероятностью сколь угодно малой. А если есть возможность, то среди многих миров есть тот, в котором эта возможность осуществляется. И есть закон природы, обеспечивающий эту возможность.

Что дальше? Можно задать множество новых условий, порождающих новые законы. Так, чтобы в мире, который будет определен этими условиями, было обеспечено существование сложных и разнообразных комбинаций из тех частиц, которые мы сделали долгоживущими.

А те, которые прежде были долгоживущими, пусть распадутся, чтоб не мешали.

И вот, построен новый мир, отличный от нашего. Может быть, достаточно сложный, чтобы в нем появились живые существа, даже разумные. Но можно ли считать, что он построен? Скорее уж не построен, потому что и ранее существовал, как одна из возможностей. Не построен, а назван, выделен из многих.

— Потому, кстати, и яма эта с ее рисунками может существовать, не будучи никем построена, — добавил Бе пятый, — и лабиринт тоже.

— Какой такой лабиринт? — удивился Эф третий.

— Кажется мне, что есть какой-то изъян в последнем скачке мысли, — произнес Му второй, обратив к говорившему свой знаменитый профиль.

112

— Жив бог, — приветствовал их служитель у дверей храма.

— Радуйся, — отвечали двое.

— Розги в третьей комнате, пинки в пятой, — сказал служитель.

Не обращая на него внимания, двое направились прямо к залу размышлений и вошли.

— Вот оно, — сказал господин Че, а солдат присвистнул.

За накрытым столом в черных креслах сидели господа длинной воли — пять человек как один, но сразу было видно, что на самом деле это один человек в пяти, потому что во главе стола восседал отшельник Хо (чернобородый) собственной персоной, но сидевший рядом Лю четырнадцатый тоже был отшельником Хо, и Лю девятый, Аш первый, Бе пятый, переименованный так из седьмого — все они были отшельником Хо с бородами разного цвета.

— Все так, — сказал отшельник, — я в них, они во мне, и какой простор открылся для мысли, передаваемой от тела к телу.

Все пятеро повернули головы навстречу вошедшим и смотрели одинаковым взглядом поверх усов и бород.

«Хорошо, что они не говорят хором», — подумал солдат.

— Теперь наша мысль может быть пятикратно умножена, передаваясь от тела к телу во всей полноте своей радости, — сказал отшельник.

— Ты получил то, что хотел? — спросил солдат, подойдя к столу. — Дай и другим попользоваться.

— Не совсем, — возразил отшельник. — Нас здесь пять голов, а я хотел дойти до шестерки. Правильное число — это шесть.

— А этого ты не считаешь? — Солдат кивнул на рыжебородого, спавшего в длинном кресле с откинутой спинкой.

— Смотря как смотреть. — Отшельник хихикнул и подмигнул, и четыре соседние головы одновременно подмигнули тем же глазом. — А я вижу, что один из вас пришел со своей мыслью. Я готов взять эту мысль и мыслить ее, чтобы она повторилась шестикратно, в полноте своей радости переходя от тела к телу. Я готов взять ее вместе с телом, ее временным пристанищем. Шесть — это правильное число.

Он засмеялся скрипучим особенным смехом, и четыре головы тоже засмеялись, в упор глядя на господина Че. Тот побледнел, и готов был упасть. «Хо забирает его», — понял солдат и, достав из сумки автомат, выстрелил. Приклад ударил в плечо. Пуля пронеслась над столом среди кувшинов вина и ваз с фруктами и ударилась в стену.

Все вздрогнули. Солдат направил ствол на отшельника, переводя его с одной головы на другую.

— Ты будешь стрелять в меня? — удивился отшельник. — И твое оружие не даст осечки? Рука не отнимется? Глаз не ослепнет? Пуля не уйдет в потолок?

— Не уйдет, будь спокоен. — Свободной рукой солдат снял с шеи свой кубик и обмотал цепочку вокруг автомата. Отвел ствол в сторону и выстрелил, еще и еще раз. Пули вылетали в окно, не разбивая стекол, а оставляя в них маленькие круглые дырочки. Приклад бил в плечо солдата, давая уверенность в силе, которую он держит в руках, и солдат был в восторге. Он расстрелял все патроны в рожке. Вспомнилось, как на стрельбах, еще не зная свойств автомата, он одним нажатием курка выпустил на волю полный рожок патронов. Впрочем, он не был уверен в том, что этот случай действительно имел место.

— Ну! — Солдат протянул руку.

— Ты убедил меня. — Отшельник положил в протянутую ладонь свой камень.

— Теперь я один из шести, — сказал господин Че, забирая кубик у солдата, — и пока мы в халатах, ты можешь называть меня «товарищ».

— Я видел твою радость, — сказал он, когда выходили из храма, — но зря ты расстрелял столько патронов. Все пригодится, когда начнется война.

113

Один должен был