Синдром паники в городе огней - Матей Вишнек

Жорж прошел следом за мсье Камбреленгом к лифтам. Они вместе вошли в один из трех подошедших, и мсье Камбреленг нажал на кнопку шестого этажа.

— Первый этап преодолен, — со смехом сказал мсье Камбреленг, похлопывая Жоржа по плечу. — Этап второй: найти кофейный автомат.

Доехав до шестого этажа и выйдя из лифта, мсье Камбреленг решительно пошел вправо, хотя отнюдь не был уверен, что именно в этом направлении надо искать кофейный автомат. Дом радио определенно напоминал лабиринт. Идя по круговым коридорам, можно было сделать оборот на триста шестьдесят градусов, что и произошло с мсье Камбреленгом и Жоржем: через десять минут ходьбы между двумя рядами закрытых дверей и студий они оказались снова перед лифтом, который доставил их на шестой этаж.

На сей раз мсье Камбреленг с большим вниманием осмотрел окрестности и обнаружил прямо перед лифтом что-то вроде ширмы, за которой скрывалось четыре автомата: с кофе, чаем, сластями и сэндвичами.

— С сахаром или без? — спросил Жоржа мсье Камбреленг.

— С, — ответил тот.

— А я — без, — сказал мсье Камбреленг.

Получив в руки пластиковый стакан с кофе, мсье Камбреленг позволил себе расслабиться.

— Этим ключом открываются все двери, — сказал он, снова хохотнув.

Довольный недоумевающим взглядом Жоржа, мсье Камбреленг разъяснил ему поподробнее свою стратегию: если у тебя в руке стаканчик кофе, ты можешь расхаживать по Дому радио часами напролет, а хочешь, и целые дни напролет, и никто тебя не спросит, кто ты такой и что ты там, в общем-то, делаешь. С кофе в левой руке и, желательно, с мобильником у уха, любой человек беспрепятственно дефилирует по Дому радио, то есть, иными словами, уподобляется сотням журналистов, которые топчут его коридоры с утра до вечера, а некоторые — даже и по ночам, имея в руках два знака своей принадлежности к клану. Конечно, мобильник не на все сто процентов входил в реквизит журналиста — не то что кофе. На месте телефона могли быть наушники, которые употребляют в студиях записи, рукопись или ручка. Когда-то, когда курение было разрешено в общественных местах, таким телефонозаменяющим элементом была сигарета. Кофе и сигарета были униформой журналиста, перемещающегося по сотням коридоров Дома радио. Теперь униформу наполовину урезали, оставив в ее основе кофе.

Жорж искренне оценил интуицию мсье Камбреленга. Сделав пару глотков кофе, он остановил себя, чтобы не дискредитировать ключ, обеспечивающий им доступ в башню. Итак, он последовал за мсье Камбреленгом, который вышагивал не спеша, даже с несколько усталым видом, как журналист, которому приходится курсировать между редакцией и студией звукозаписи. Пока они шли вот так, им встретилось несколько настоящих журналистов, но, впрочем, ни у одного из них не было в руках никаких стаканчиков с кофе. Встретился им еще пожарный, который, вероятно, обходил здание с ночным дозором, и агент внутренней охраны здания. Последний проверял двери, хорошо ли заперты. Никто не обращал никакого внимания на Жоржа и мсье Камбреленга. В какой-то момент они поравнялись с концертным залом, где репетировал оркестр. Мсье Камбреленг внимательно прослушал несколько пассажей и вздохнул:

— Моцарт. «Cosi fan tutte».

Доступ к башне может быть только через один из радиальных коридоров первого или второго этажа, констатировал, поразмыслив, мсье Камбреленг. Они спустились по лестнице на второй этаж и снова попытали счастья в движении по кругу. Круговой коридор ничем не отличался от того, что на шестом этаже, только на дверях были другие надписи, у студий — другие номера и названия. Жорж и мсье Камбреленг нашли четыре радиальных коридора, которые вели в башню, и испробовали их все. Увы, каждый раз, дойдя до входа в башню, они утыкались в запертую дверь.

— Может, через подвал? — высказал мнение Жорж.

Мсье Камбреленг не был в восторге от перспективы прогулки по кишкам Дома радио, но ему не хотелось разочаровывать Жоржа. Поэтому они спустились в подвал здания и принялись инспектировать узкие коридоры, напоминающие внутренность субмарины: десятки труб и цилиндров разных конфигураций занимали львиную долю пространства, а свет был тусклее и запах не слишком приятный. Их следопытство увенчалось успехом, один из коридоров вывел их во внутренний дворик, где были сложены разные строительные материалы. Несколько рабочих в защитных касках возились тут, перетаскивая куда-то внутрь башни огромные бобины с электрическим кабелем.

Мсье Камбреленг бестрепетно проследовал по маршруту строителей, держа на виду стаканчик кофе, как магический объект, предназначенный объяснить всем смысл его присутствия здесь.

Однако никто не задал никаких вопросов ни Жоржу, ни мсье Камбреленгу. Рабочие по-прежнему переносили электрический кабель внутрь башни, а тем временем Жорж и мсье Камбреленг убедились, что башня-то внутри — пустая.

Пусто, голо, оголено, повывезено. Мсье Камбреленг не мог скрыть разочарования.

— Смылись, — сказал он наконец.

Жорж безусловно принял это объяснение. Конечно, все сбежали из страха, как бы их не раскрыли… может быть, как раз в эту минуту тысячи журналистов, ангажированных, чтобы измышлять последние известия, работали в каком-то сверхтайном укрытии, в бог знает какой современной подземной редакции, недосягаемой, оснащенной новейшими системами защиты.

Жоржа просто залихорадило, когда он понял, что башня, по сути дела, находится в его распоряжении, что он может ходить по всем ее этажам и заглядывать во все помещения — вернее, в то, что от них осталось. Все, что составляло обстановку башни (мебель, архивы, компьютеры и пр.), было переправлено неизвестно куда. Эту операцию предприняли, однако, недавно, может быть, день-два тому назад.

Для Жоржа по крайней мере это было ясно. Внутренность башни сохранила признаки разделения на секции. На каждом этаже виднелись следы как убранных внутренних перегородок, так и тысяч увезенных шкафов, столов, магнитофонов и стульев, которые обслуживали целую армию трудившихся там журналистов.

— Тут было как минимум четыре этажа секретных отделов, — сказал Жорж, счастливый, что нашел неоспоримые доводы в пользу их теории.

Повсюду валялись папки и листки, выпавшие, вероятно, в ходе переезда. Жорж подбирал отпечатанные на принтерах страницы и внимательно их рассматривал. На всех были так называемые новости под грифом разных информагентств, и на всех стоял один и тот же штемпель: в проекте.

Когда Жорж прочел это в проекте 3,4,19,30 раз на рассыпанных по полу страницах, у него перехватило дыхание. Вся информация была вымышленная. Жорж показал несколько листков мсье Камбреленгу.

— Нет, вы только взгляните, проекты на будущую неделю, проекты на будущий месяц, проекты на следующий триместр, проекты на будущий год! Вот проходимцы!

Вся Жоржева теория подтверждалась. Средства массовой информации создают новости на потребу публике. Большинство журналистов ничем другим не занимаются, кроме как написанием правдоподобных известий для заполнения выпусков новостей. И наверняка кто-то, в кабине пилотажа этой огромной машины по сотворению новостей, кроил будущее по правилам информации, как зрелища, то есть чуть ли не на манер того, как писались сценарии в Голливуде.

Жорж был так взволнован, что выпил кофе залпом. Ведь он годами анализировал событийную кривую информации.

Конечно, при анализе маленькими сегментами показ текущего момента в новостях не вызывал подозрений. Но большие сегменты, особенно при внимательном взгляде, выдавали стоящую за ними работу. Те, кто кормил население земли новостями, работали большими сегментами, то есть брали сразу год, два, три года, десятилетие. Беря, например, десятилетие, они старались прочертить кривую информации по восходящей, другими словами, поддерживать саспенс через введение остродраматических событий. Каждые три-четыре года была предусмотрена война, каждые два-три года какой-нибудь крупный природный катаклизм, каждые год-два — катаклизм общественный…

— Нет, вы только подумайте, — кричал Жорж, размахивая кипой страниц. — Эти молодчики принуждают нас к жизни по законам Голливуда. То, что они нам подсовывают как новости, на самом деле есть медийное шоу, рассчитанное на приток зрителей.

Жорж скупил в американском книжном магазине неподалеку от Плас Конкорд все до одного пособия по написанию сценариев, которые нашел на полке, отведенной под седьмой вид искусства. Поскольку все они брали за образец голливудские сценарии, то и правила приводили почти одинаковые:

— Действие должно начинаться сразу, как пойдут титры.

— Главные герои должны быть очерчены в первые три минуты.