Сложенный веер - Сильва Плэт

— Как ты успел.

— А рассказывать нечего. Я знал, что он сейчас будет меня убивать… и что это уже не бой. А убийства из-за спины — это наше всё, мы — Дар-Эсили — мастера подковерных игр и дворцовых пакостей. Ты же знаешь, нас нельзя…

— Ага. Удушить, проткнуть отравленным кинжалом… У вас интуиция.

— Ну, как-то так…

Друзья надолго замолкают. Сид лежит неподвижно, прислушиваясь к ощущениям в конечностях. Тишина. Вдруг свет, проникающий сквозь ресницы, заслоняется темной растрепанной гривой и мягкие губы целуют его в лоб.

— Эй, — только и может произнести он. — Ты же не умеешь танцевать.

— Вот поэтому я делаю это сейчас, когда тебе даже в голову не придет заняться моим обучением, мой карун.

Губы усмехаются где-то в районе виска, и спутанные волосы поднимаются, открывая ему свет.

О том, что война с Виридисом, из-за которой на несколько лет будет наложен запрет на дуэм, была объявлена на следующий день после поединка, Хьелль ему так и не рассказал. Сид узнал через неделю, когда смог сам вставать с постели.

Часть третья

Мечи и крылья

Глава I. Все пытаются разобраться

Алиссия Ковальская, действительный член Звездного совета

— Хьелль, может быть, ты попросишь своего друга, чтобы он прекратил валять дурака?

— Ну знаешь, у него работа такая. Валять дурака, делать из всех дураков… Он больше ничего не умеет. Но делает это на славу, не хуже, чем я машу мечом. Ёее… ты можешь чесать сильнее?

— Ты только что просил быть аккуратнее и не драть.

— Совершенно верно. Чешем сильно и аккуратно. Вычесываем, а не дерем. Прижигаем там, где кровит, и обезболиваем все подряд. Элементарно и не в первый раз. Какие проблемы, доктор?

— Никаких, кроме того, что первый раз был четырнадцать лет назад. А на Земле, знаешь ли, не на ком практиковаться. Бесполезные навыки утрачиваются.

— Как это не на ком? У вас полно этих… которые есть у всех… кроме Аккалабата… вы их едите.

— Птиц?

— Ну да. Наловила бы себе и практиковалась.

— Как ты себе это представляешь? Утром член Звездного совета Алиссия Ковальская садится на крылечко, берет под мышку курицу и начинает ее вычесывать.

— Демоническая картина. Только я бы посоветовал не курицу, а что-то более эстетичное…

— Например?

— …Вспомнил — дельфина!

— Павлина!

— Ну да. Или что-нибудь героическое, вроде осла.

— Орла, дурак малахольный.

— Да, орла или дельфина. Вполне солидные птицы. И не утром на крыльце, а непосредственно на заседании Звездного совета. Я бы тебе набор прислал — по уходу. С костяными гребнями. Инкрустированные ручки и все такое.

— Меня бы тут же сослали в психушку.

— Ваш Звездный совет тоже не выглядит особенно психически здоровым.

— С этого момента поподробнее.

— Лисс, зачем мы им сдались? Они не наелись Дилайной? Ни на одной окраине Конфедерации больше ничего не происходит? Оуу….

— Лежи смирно, не дрыгайся.

— Я не дрыгаюсь, когда ты не дергаешь. В отличие от Звездного совета.

— Их, как ты изволил выразиться, «дернули». Локсия. Она вступила в Конфедерацию в прошлом году и оказалась сотым членом. Естественно, были празднования… речи, торжественные заседания, телеграммы от глав государств и правительств. Под шумок они протащили резолюцию. Об обязательстве Звездного совета вмешаться. Их посол размазывал слезы по лицу и бил себя в грудь. Говорил про геноцид и военную агрессию. Эти слова для наших бегунов на политические дистанции — как стартовый пистолет. Чуть-чуть на левый бок переляг… и расправь маховые, там слиплось все, я не долезаю щеткой. Вот так, хорошо. Потерпи еще, немного осталось.

— Размочи из пульверизатора. Скребешь прям по мясу.

— Ага. Больше не буду, извини.

— Так что конкретно вы обещали Локсии?

— …Хьелль, зачем вам нужна эта война? Тебе лично?

— Лисс, тебе не понравится то, что я сейчас скажу.

— Говори уже, а то перья выщиплю. Я закончила, кстати. Сейчас уберу все эти ошметки, а ты пока соберись с мыслями. Вдруг мне понравится.

— Уверен, что нет.

— Не тяни, выкладывай. Щетки помыть?

— Не надо, я потом сам. Лисс… в общем…

— Только не ври мне, хорошо?

— Так. Если ты это ляпнула, чтобы заполнить паузу, то я прощаю. Если ты серьезно думаешь, что я способен тебе соврать… то это…

— То это — что?

— Это Чахи знает, что такое… Я когда-нибудь давал повод?

— Нет. Но ты не был маршалом Аккалабата.

— Ерунда.

— Это не ерунда. Люди меняются. У них появляются новые обязательства и приоритеты. Ты не обязан…

— Все, хватит. Лисс, тебя интересует причина, почему мы напали на Локсию. Я тебе ее назову, а как поступить с этим знанием — тебе решать. В общем… это моя война, Лисс. Я ее затеял.

Хьелль Дар-Халем три года назад

— Я вчера был у королевы.

Хьелль поднимает меч плашмя на уровень глаз, словно выискивает невидимые пылинки. Прищуренный взгляд скользит по безукоризненно наточенному лезвию и упирается в солнце.

— Я. Вчера. Был. У Королевы.

Лезвие меча опускается, неслышно входит в ножны. Разговаривать неохота. За три последних месяца Хьелль не слышал от новоиспеченного лорд-канцлера ничего, кроме придворных сплетен и рассказов о грядущих триумфах аккалабатской дипломатии. Скучно. Но это Сид, можно и потерпеть. Спросить что-нибудь нейтральное.

— Старая карга расщедрилась на эгребское нового урожая? Или это не входит в число твоих новообретенных привилегий?

— Она говорит, что в следующий раз хочет видеть меня женатым.

— Ооооо… поздравляю.

— Хьелль, старуха настроена серьезно. Она даже не стала распинаться про обязанности канцлера имперского двора и продолжение линии Дар-Эсилей. Просто дала мне три дня.

— Невозможно. Траур по твоему отцу еще не закончен.

— Три дня, Хьелль. И я должен назвать ей имя новой леди Дар-Эсиль.

Впервые за время разговора темные глаза встречаются со светлыми, взгляд осторожно раздвигает ресницы, пытаясь проникнуть за бесцветную радужку, почти сливающуюся с белками. Тонет в ней, как в зыбком болотном тумане. Отказавшись от попыток угадать, спускается, следуя линией носа к тонким губам. Губы произносят:

— Хьелль, ты мой лучший друг. И мой дойе. Но существует еще учебный корпус. Там можно взять мальчишку.

— Именно потому, что ты мой лучший друг, учебного корпуса в этом смысле для тебя не существует. Я не смогу с этим жить. Ты сам не сможешь.