Мужские разговоры за жизнь - Дмитрий Пучков

— То есть, если я правильно понял, ты не веришь в компьютер, ты им пользуешься?

— Примерно так, да.

— Дмитрий Юрьич, интересно узнать. Я понимаю, что ты не всевидящий, но, может, мнение имеешь, да и жил ты в СССР в более взрослом возрасте, чем я (мне всего 17 было, когда Союз развалили), а значит, и общую картину, наверное, видел несколько полнее.

— Камрад, я тоже не в 1917 году родился.

— Во что мог бы развиться Союз, если бы не случилось развала? По каким путям шло бы развитие? Какие были перспективы?

— Перемены в нем были неизбежны и начались не по приколу, а потому что без них уже было нельзя. Во что бы развился — сказать трудно, скорее всего, как Китай, — постепенно продвигался бы.

— И в СССР воровали, и по-крупному воровали, всяко было. Про воровство по мелочи я вообще молчу. Размах явления очень четко характеризует наличие такой организации, как ОБХСС.

— А эта — что характеризует наличие уголовного розыска?!

— Все было прекрасно в Советской России. Всего было в достатке. Хочешь машину? — пошел в магазин и купил, захотел путевку на юга — не вопрос, очередей — а что такое очереди? У нас всего навалом. Собрание сочинений Жюля нашего Верна — да в любом магазине, ни по какой не по записи, телевизор цветной, «Рекорд», да завались, в плане продуктов — гипермаркеты отдыхают, всего завались. Но тут набежали злые горби плюс америкосы и развалили рай, ай-ай-ай.

— Небезынтересно ознакомиться с мнением малолетнего долбоеба, спасибо.

— А я думал, он иронизирует… Нет, что ли? Жалко его тогда, да.

— Зачем тебе его жалко? Гражданин живет внутри своей головы, ему там хорошо.

— А что, разве не так было?

— Зачем ты меня спрашиваешь?

— Разве тот же «Рекорд» не надо было выпрашивать — пошел и купил, как холодильник, тот же «ЗиЛ» (который, правда, до сих пор работает) или вообще «Оку»?

— Выпрашивать — нет, не надо было. Телевизоры были в каждом доме.

— Нет, понятно, для суровых аскетов и мастеров на все руки условия были идеальные. Но для обычного обывателя как-то не очень.

— Этим везде хорошо.

— Почему продукты мои родители привозили только из столицы, а в наших дальнеподмосковных магазинах покупали токмо хлеб и молочные продукты?

— Ну ты поделись, как часто они ездили в столицу и сколько по весу каждый раз обратно перли. Потом расскажи, как у тебя было с весом — не было ли дистрофии, не было ли голодных смертей вокруг тебя.

— По сравнению с вами, Дмитрий Юрьевич, я долбоеб пока еще малолетний и советовать вам, да еще и на вашем сайте…

— Я тебя отродясь в глаза не видел и понятия не имею, кто ты такой.

— Но все-таки, может быть, не стоит горой стоять на пути критиков СССР (ужас какой-то пишут — значит, это все вранье) и так же без разбора верить всем без исключения критикам царского режима (как в заметке о деревенских детях — ужас какой!!! — значит, правда).

— Покажи пальцем на стояние горой, интересно. Спасибо.

— Ведь не исключено, что лет через 100 кто-нибудь будет приводить в пример статьи Политковской (чем ужасней, тем правдивей), чтобы узнать, как там на самом деле было.

— Мудаков всегда богато, в этом не будет ничего удивительного.

— Дмитрий Юрич, как относишься к персоне Суркова и тому немногому, что им написано?

— С одной стороны — слишком мало знаком. С другой стороны — без понятия, с чем сталкивается и работает, со стороны этого увидеть невозможно. Потому деятельность оценивать тоже сложно.

— Хуже коммунистов только антикоммунисты.

— У меня отец был коммунистом. Расскажи, чем он был плох?

— А сейчас любой деревенский житель может купить шоколадных конфет и сервелатика?

— Он только их и жрет плюс запивает все это стаканчиком «Хеннеси».

— «Выпрашивать — нет, не надо было. Телевизоры были в каждом доме». Дом на этапе строительства оборудовался всем необходимым, да. И телевизорами и т. п., причем самыми лучшими.

— Тебе виднее, да.

— Аскетов жаль. Аскетизм, говорят, трудноизлечим.

— Ты себя жалей. У тебя это лучше получается.

— В столицу ездили раз в месяц, вес не знаю, но сумку, кожаную, индийскую, со слонами такую, привозили полную всегда.

— И вам троим, стало быть, этой сумки хватало на месяц. Мегасумка была.

— Ну что вы, какая дистрофия, при советском-то подходе, да на бульончике из синей птицы, да на котлетах из хлеба.

— Да, это особенно хорошо было заметно в военкоматах, где недокормленные призывники падали в голодные обмороки.

— А вообще вы правы, зажрались, захотелось, понимаешь, колбасы вареной без очереди или там стейка пяти степеней прожарки. Зажрались. То ли дело раньше, в столовке за 30 копеек неизвестно из чего сделанной ерунды напрешься — как хорошо.

— Опять-таки — тебе виднее, после харчей из мегасумки.

— «Покажи пальцем на стояние горой, интересно. Спасибо». Да любая тема о СССР.

— То есть показать не можешь, сынок?

— Сразу понятно, каким будет ваше мнение — не троньте историю именно СССР, там не было ничего плохого.

— Врать, сынок, некрасиво.

— Если действительно интересно мнение малолетнего долбоеба…

— Нет, не интересно.

08.04.2008

Цитата:

— Разбойники, знакомые есть у вас?

— Разбойники знакомые есть у каждого. В частности, это люди, которые насаждают в России тюремную культуру. Разбойничьи песни, которые вы слышите в каждом такси. Я не могу их обвинять. Они зарабатывают деньги точно так же, как зарабатывает деньги продавец паленой водки или торговец наркотиками. Но почему-то мы считаем вредным для здоровья пить плохую водку и употреблять наркотики, но не считаем вредным для здоровья слушать мусорную музыку. Почему вы думаете, что для ребенка вреднее употреблять наркотики, чем смотреть криминальную хронику или «Дом-2»? Почему вы думаете, что смерть можно использовать как средство, способствующее выделению адреналина в кровь?

— Но вы ведь не можете отгородиться от этого и жить наедине со своей прекрасной музыкой.

— Понимаете, музыка — это не удовольствие, для получения которого хочется уединиться. Музыка — это лекарство. Она нужна всем. Наша забота, чтобы люди увидели, что музыка нужна всем: не только старикам и интеллигентам, но и молодым людям, и шпане. Главное, чтобы люди могли легко выбрать добро и тяжело выбрать зло.

— Как это?

— Я бы первым делом запретил криминальные программы на НТВ. В Греции тоже делают такие программы. Я даже подрался с одним журналистом, который перед Рождеством снимал беспризорного ребенка и спрашивал его, как тот себя чувствует, что вот у всех детей елка, подарки… И он довел этого ребенка до слез. Я не мог терпеть, когда человеческая боль продается, чтобы получить деньги. Я всегда был против и всегда буду против. И считаю, что государство должно запретить рекламу дьявола. Так и сказать: «Перестаньте рекламировать дьявола!» Вы смотрели «Дом-2»? Потерпите один раз и посмотрите. Это чудовищно. Это строится новое российское общество. Чудовищное. И это не свобода никакая. Это побуждение ко злу (он со своим греческим акцентом говорит «манипуляция на зло»). Люди попадают в зависимость от телевизора и Интернета. Им кажется, что они общаются, а на самом деле они замыкаются в своем одиночестве. Я же помню еще времена, когда не было ни Интернета, ни мобильных телефонов. Как было хорошо! Мы встречались, влюблялись друг в друга. А теперь — как в клубе. Приходишь, сидишь со стаканом, народу вроде вокруг много, музыка вроде громкая, но на самом деле ты совершенно один. Тебе дают свободу, коммуникацию, а взамен забирают душу.

— У вас нет ощущения, что мусорная культура непобедима?

— Победима. Чтобы победить, не нужна атомная бомба. Нужны простые движения. Дирижировать. Водить смычком по струнам. У людей, которые падают в эти ямы мрака, у них есть что-то светлое внутри. Надо просто их вытащить, и для этого ничего сложного не нужно. Просто протянуть руку. У меня был сосед ужасный. И дети у него были ужасные. Когда они говорили, я краснел от стыда. Но однажды я позвал их на концерт. И им понравилось. Они смешно говорили, что им особенно понравилась та часть, где играли громко, и та часть, где играли тихо. Можно победить. Помните, как люди вешали белые ленточки на автомобили против мигалок? Вот так нужно договориться всем, чтобы одно воскресенье не смотреть криминальную хронику и порносериалы.