Испытатели - С Вишенков

-- Эх, черт! -- с сожалением сказал Супрун. -- И парня жаль, и жаль, что временная площадка мала и непригодна для ночных полетов, иначе можно было бы показать немцам, где раки зимуют. Ладно! В долгу не останемся, отплатим!

Полк Супруна вел успешные воздушные бои с врагом. Здесь, в небе Белоруссии, борясь против отборных и численно превосходящих частей корпуса Рихтгофена, летчики-испытатели Кубышкин, Хомяков, Кувшинов и другие летчики полка за первые же дни войны успели открыть и приумножить счет одержанных побед.

Летчики каждый день подводили итоги боев, делясь выводами, обобщая их. На одном из разборов, подытоживая опыт, Супрун говорил:

-- Фрицы пока что ничего нового не придумали. Машины те же. Вы их в свое время испытывали и свойства их знаете. Правда, на сегодняшний день у них самолетов больше. Зато наши лучше. Так что у нас есть полная возможность подравнивать счет. Кроме того, наши заводы, -- мы это и у себя в полку чувствуем, -- добавляют нам все больше машин, и недалек тот день, когда у нас их будет больше. От нас немало зависит, чтобы этот день наступил быстрее. Вот мой вчерашний бой с "Ме-110". Интересный бой. Я его атаковал сзади, с первого захода не сбил и проскочил вперед. Тут он погнался за мной и жарил вслед из всех своих шести точек. Я -- вверх. Он -- за мной. Я, конечно, знаю, что в наборе высоты ему за мной не угнаться. Вы это тоже знаете, летали на "Мессере", но немец-то этого не знал и лез вверх. Ну, думаю, надо его обязательно угробить, и как-нибудь похитрее. Сбавил скорость -- и давай его на высоту заманивать. А он уж обрадовался. "Догоняю", думает и пускает по мне целые снопы снарядов и пуль. А я держусь рядом, прямо над его кабиной, но так, что захочет он прицелиться -- обязательно надо ему нос машины сильно задирать, а я в это время отойду дальше. Ну, и получается, как в пословице: близок локоток, да не укусишь. А немец в такой азарт вошел, что обязательно укусить хотел. Забылся он, передрал машину, затрепыхал крыльями, потерял скорость и тюкнулся носом вниз. Я только того и ждал. Перевернулся ранверсманом -- и за ним. С одной очереди сбил. Вот вам преимущество нашей машины перед немецкой! Из этого надо делать выводы, как лучше драться с немцами, и этот опыт следует сделать достоянием строевых летчиков наших воздушных сил.

Вскоре группы летчиков-испытателей стали инструктировать летные части по всем фронтам Отечественной войны. Их работа приносила обильные плоды в виде сбитых фашистских самолетов.

Командир истребительного полка особого назначения Герой Советского Союза подполковник Супрун придумывал все новые способы, чтобы возможно быстрее уравнять в численности наши и немецкие самолеты.

Однажды он заметил, что фашисты облюбовали трассу и летают по ней большими и малыми группами. Тогда Супрун принялся устраивать своеобразные воздушные засады. Группы "воздушных охотников", часто ведомые им самим, вылетали на перехват врага.

Таких "воздушных охотников" появлялось все больше и в других авиачастях. "Охотники" бродили по воздушным дорогам, находили и уничтожали противника.

За боевые подвиги и героизм, проявленные в борьбе с фашистскими захватчиками, правительство в июле 1941 года наградило Супруна второй медалью "Золотая Звезда".

Он был одним из первых дважды Героев Советского Союза в Отечественной войне и первым дважды Героем среди летчиков-испытателей.

Слава о Степане Супруне летела по фронту и стране, достигла его родных мест, и земляки с уважением произносили его имя, показывали молодежи станок, за которым Герой когда-то работал, выбирали место, где будет поставлен его бюст, и почтительно кланялись его старикам-родителям.

Обзор и огонь

Немцы остервенело рвались к Москве, и на ее дальних подступах кипели жестокие бои.

Части полковника Стефановского эшелонами поднимались в воздух и бомбо-пушечными ударами громили врага.

К вечеру, за час до захода солнца, штаб передал новое приказание. Немецкие танки, не сумев прорваться в одном месте, бросились в другое и теперь атакуют наши позиции в десяти километрах юго-западнее Белый. Командование приказывало вылететь на штурмовку немецких колонн.

Первыми взмыли "Чайки", за ними "И-16", потом "Петляковы", "МИГ", и к последнему звену, предварительно всех проводив, пристроился и сам полковник на своем "МИГ-3".

Он летел, набирая высоту, и минут через пятнадцать увидел шоссе и белые дымки разрывов на ней.

"Чайки" штурмуют, -- подумал полковник. -- Через пару минут начнут "ишаки".

Но через две-три минуты внимание полковника было привлечено не тем, что творилось на земле, а происходящим в воздухе. С запада на восток, насколько охватывал взор, одна за другой летели стаи вражеских самолетов: шестерками, десятками, дюжинами -- "Юнкерсы", "Дорье", "Мессершмитты".

Не меняя курса, полковник минуту погодя увидел, как его истребители, закончив штурмовку, завязывали воздушные бои, препятствуя фашистским самолетам воздействовать на боевые порядки наших войск.

"Правильно поступают", подумал полковник и, немного развернув самолет вправо, чтобы лучше просмотреть местность, увидел две группы "Ме-109", летевшие навстречу его звену.

Немцы шли двумя параллельными линиями, по шесть машин в каждой, и находились выше звена "МИГ".

"Увидят или нет? -- мелькнула мысль у полковника. -- Будет бой или не будет?"

"Мессершмитты" тем временем продолжали лететь на восток, казалось, не замечая, что делается вблизи и ниже их. Звено полковника Стефановского, летя им навстречу, должно было попасть в своеобразный воздушный коридор. Полковник принял решение и по радио дал команду звену развернуться вправо и атаковать левую шестерку, а сам стал делать левый разворот с набором, чтобы зайти в тыл правой. Полминуты спустя, изменив на 180 градусов курс, он очутился в хвосте и выше последнего "Мессершмитта" из правой шестерки, все еще продолжавшей следовать на восток. Шестерка летела гуськом, расположившись лестницей, то есть каждый следующий самолет имел некоторое превышение над предыдущим. Полковник подобным же образом пристроился седьмым и с удивлением заметил, что немцы совершенно равнодушны к его присутствию. Двинув рычаг форсажа мотора, нагнал летевшего в хвосте немца и со стометровой дистанции открыл по нему прицельный огонь.

Немец даже не обернулся, и это было так похоже на пренебрежение, что полковник, разозлившись, сократил дистанцию еще на полсотни метров и зачастил по нему короткими очередями.

Немец, однако, продолжал лететь, как ни в чем не бывало, и никто из вражеской шестерки, как видно, не беспокоился. Эта спесь врага подлила масла в огонь, клокотавший в груди Стефановского. Полковник вне себя от ярости ринулся вперед, и рев мотора, слившись с беспрерывным рокотом длинных пулеметных очередей, превратился в сплошной вой. Полковник едва успел отжать ручку и отвернуть влево, чтобы не столкнуться с закувыркавшимся в последнем своем полете немцем. Пикируя и то и дело оглядываясь назад, чтобы не дать зайти себе в хвост, полковник вдруг заметил, что задняя полусфера просматривается настолько плохо, что он даже потерял из виду пятерку "Мессеров".