Рысюхин, налейте для храбрости! - Котус

— то есть, оценивает, должен ли он этим заниматься или может отфутболить, и ещё месяц — на рассмотрение по существу. После чего должен принять некое решение — либо отказать, либо наказать, либо передать бумагу кому-то другому. И, поскольку эти чернильные души как бы между собой ни грызлись, но против внешнего врага встают единой стеной, бродить она там, в недрах, может очень долго, причём в случае отказа, сколь угодно формального, её нужно запускать заново с самого начала. В общем, года через два-три, потратив на всякого рода гербовые сборы рублей сто пятьдесят можно получить бумагу о том, что виновному вынесен выговор. Который, между нами, тут же будет без последствий снят «за давностью». Оно вам надо?

— И что? Получается, утереться и терпеть?

— Или плюнуть и идти дальше. С этим конкретным чиновником вы всё равно вряд ли когда ещё столкнётесь.

Короче говоря, злился я сильно, но выхода для злости не было, что злило ещё больше. Какой-то замкнутый круг получался, или, скорее, спираль. Дед обозвал это «система с положительной обратной связью» и заявил, что этот «генератор злости» надо ломать.

«Тут хорошо помогает или морду кому-то набить, или по бабам пойти. Но на первое не согласишься ты, а на второе — молодая жена. Проблема, однако!»

Тем е менее дед навёл на мысль — в конце концов, давно собирался это сделать. Так, официальный приём в Минске готовят профессионалы, народные гуляния во владениях организовать — вообще ни разу не проблема, только и исключительно расходы: выделить выпивку и деньги на закусь, местные сами организуются, под руководством старост и моих управляющих. Остаётся приём в Смолевичах и празднование в Могилёве. Там пусть тесть решает — женская часть семьи себя дискредитировала при подготовке к свадьбе, а у Василь Василича ещё и административный ресурс имеется. Маша, если захочет, пусть отдельный девичник для себя и подруг организует, она, кстати, намекала — а я обещал. Со Смолевичами же сейчас решу.

В общем, выловил я управляющего «Дунаем» и попросил сделать, «как осенью для Беляковых», только солиднее вдвое. А также поставить отдельный стол для особых гостей: графа, мэра и четырёх других баронов с жёнами и наследниками. И предусмотреть в программе место и время для официальных торжественных речей. После согласования количества поставляемого мной спиртного, а также его перечня, и, разумеется, выплаты аванса я уже через полчаса был свободен. Хорошо, что Машу с собой не взял — она бы только меню часа два с половиной обсуждала и исправляла.

Маша, кстати говоря, страдала. Ей нужно было срочно где-то взять два платья, поскольку быть в одном и том же в Минске и в Смолевичах… Думаю, если бы высказал такую идею вслух — то оставил бы её вдовой, а мне такой ход событий совсем не интересен. А мне — два костюма, соответственно. И формой академии здесь не отделаешься, и тот костюм, в котором был на открытии гостиницы также был забракован с негодованием — нельзя на два официальных мероприятия подряд в одном и том же, и всё! То, что списки гостей там и там кроме нас больше вообще не пересекаются — во внимание не принималось. Мол, мы знаем, что нарушаем, и этого достаточно. На просьбу дать почитать, где такое написано — был обфыркан и подвергнут остракизму без какой-либо конкретики, в стиле «понимать надо». Даже то, что я вспомнил Машины слова, что допускается костюм перешить не спасли, мол, для значимых, статусных событий это правило не работает. Во всяком случае — если мы на нём играем главную роль.

И тем не менее — если я сейчас попаду в хелицеры[1] Шпиннермана, то меня вообще порвёт от раздражения — или я порву кого-то. Поэтому я только выбрал покрой, скорее даже стиль. Сперва едва не совершил ошибку выбрав двубортный костюм, стилизованный под военную форму, но дед вовремя напомнил, что пиджак от него, как бы ни назывался, вообще никогда не должен расстёгиваться. Это в жару-то, а если ещё с жилеткой! Но однобортный с одной пуговицей, так называемый спортивный (хотя, как в нём заниматься спортом, хоть той ж гимнастикой — я в душе не представляю) — это слишком расслабленно. Выбрал однобортный, отбился от жилетки — описанием того, как яростно я буду вонять потом уже через час.

Оставил выбор подкладки, невидимых пуговок и прочей придури на Мурку, которая — извращенка, прости, Рысюха — этим всем НАСЛАЖДАЛАСЬ сбежал — в Дубовый Лог и на изнанку. Там искатели нашли лес, не очень даже далеко и на нашем берегу большой реки, выше по течению Щучьей километров на двадцать. Вот туда я и собрался — срывать зло на местной фауне. Для моего развития охота на тварей нулевого уровня была уже абсолютно бесполезна, тем более, что мне до достижения полного потенциала было не далеко. Если бы не последний скачок, связанный с получением синергии стихий, то, возможно, уже его достиг бы. Так что — да, это было именно вымещение злости на непричастных, замаскированное под охрану экспедиции. При том, что это местные леса нужно было охранять от исследователей, а никак не наоборот.

С транспортом на изнанке было глухо: коней сюда водить было всё равно, что на убой, причём способом, напоминающим ритуальное мучительство, а автомобильного транспорта тоже не было изначально. Так что — пешком, всё пешком. А, собственно, почему⁈

Мысль была такая внезапная в свой очевидности, что я аж остановился и застонал от досады на собственную глупость. Дед тут же плеснул на дрова бензином:

«Дошло, наконец, что для появления здесь транспорта его неплохо бы завезти, да?»

«Даже не о том речь, что завезти — бывает, что на изнанке моторы нормально не работают. Я понял, что именно наши грузовики, в смысле — грузовики Кротовского, они словно специально для изнанки делались! Они же на макрах работают, и у них там универсальное гнездо, которое принимает любой макр!»

«Ага, а добываются эти макры здесь. Порой сами под колёса бросаются. Шикарное дело: едешь себе по своим делам, а по дороге топливо собираешь».

«Дед, я что, идиот⁈ Почему только сейчас об этом подумал⁈»

«Не знаю, утешит тебя это или нет, но смотри: поскольку к тебе с этой идеей ещё никто не пришёл, значит, одно из двух. Или ты всё же не идиот, или всё же он, но просто в наименьшей степени среди окружающих!»

И он заржал, довольный. Потом, правда, сжалился:

«Просто до сего