Никита Хрущев. Реформатор - Сергей Хрущев

Через короткое время с неудобным Старосом окончательно разделались, из Зеленограда его попросту уволили. Разобиженный Старос переехал во Владивосток, в Дальневосточном академическом научном центре начал разрабатывать казавшуюся тогда почти фантастической проблему искусственного интеллекта, получил обнадеживающие результаты, но и там не ужился, вконец испортил отношения с академическим начальством. Продолжая доказывать свою значимость, он попытался выбраться в академию. Естественно, безуспешно, в Академии наук, как и в любой другой бюрократической организации, не любят бунтарей. После очередного, третьего по счету, неизбрания в членкоры Академии наук СССР и связанных с этим треволнений, Старос в марте 1979 года умер.

Умеющий уживаться Берг продолжал жить и работать в Ленинграде. В отличие от Староса, он ни на что не претендовал, ни с кем не боролся, совершенствовал изобретенную им «камерную» технологию производства микрочипов, а в нерабочее время перестраивал квартиру, сломал перегородки между комнатами, соорудил шикарную ванну-бассейн сконструировал, располагавшее к раздумьям комфортабельное кресло-унитаз. Умер он тоже мирно — в 1998 году, в возрасте восьмидесяти двух лет.[70]

От цен единого уровня к Новочеркасской трагедии

В мае 1962 года торжественно отметили 40-летие детской пионерской организации, советского аналога западных скаутов, а 1 июня 1962 года отца пригласили на приуроченное к торжественной дате открытие нового шикарного Дома пионеров в Москве на Ленинских горах. Праздник удался на славу. Выступали танцоры, певцы, спортсмены, все пионерского возраста, ну а взрослые говорили речи. Выступил и отец. Очень коротко. В это же время в далеком Новочеркасске забастовали рабочие электровозостроительного завода. Отец о происходящем еще ничего не знал. Собственно, в тот момент там еще и не произошло ничего такого, о чем следовало докладывать главе правительства.

Так что же случилось в Новочеркасске 1 июня?

Начну с предыстории. Напомню, что летом 1960 года Пленум ЦК постановил разработать и внедрить в практику «цены единого уровня», то есть такие, когда произведенная продукция оплачивается потребителем напрямую, а не за счет перекрестной системы доплат, дотаций и других финансовых ухищрений.

При Сталине индустриализация проводилась за счет ограбления крестьян, принуждаемых работать за трудодни-палочки, когда на приемных пунктах за килограмм зерна платили меньше, чем стоила одна лишь его доставка. С другой стороны, промышленные товары, от тракторов до трусов, продавались втридорога. Установленная государством система цен, так называемые «ножницы» «выстригали» из труда крестьян сверхприбыли, которые и вкладывались туда, куда Сталин в то время считал их нужным вложить. Неповиновение, один лишь намек на неповиновение, карался жестоко, чтобы другим неповадно было. Так крестьяне и работали из-под палки, но рабский труд непроизводителен, хлеба, не говоря уже о чем-либо ином, в стране хронически не хватало.

Отец считал, что без материальной заинтересованности производителя в своем труде воз советской экономики с места не сдвинуть. Только прозрачная система цен позволяла установить такие отношения между продавцом и покупателем, которые базируются на заинтересованности производителя в результатах своего труда, заинтересованности сделать производство эффективным и менее затратным, а значит, и более прибыльным. Одновременно покупателю предоставляется возможность выбрать товар по своему вкусу, и оплата товара сполна должна стимулировать производителя.

В 1953 году отец отменил наиболее одиозные налоги и одновременно увеличил закупочные цены. Все с той же целью, ибо эффективен только мотивированный труд. Отец называл эти естественные взаимоотношения производителя и потребителя — материальным стимулированием. В народе выражались проще: «как потопаешь, так и полопаешь». Выражения разные, но суть неизменна.

Собственно, к восстановлению мотивации труда на селе (в промышленности дела обстояли получше) и направлял отец в последние годы все свои усилия: снижал налоги, повышал закупочные цены, пытался установить фиксированный, на несколько лет вперед, оброк со ста гектаров пашни. За труд следует платить столько, чтобы человеку хотелось работать и удавалось заработать. «Какой дурак, извините меня за грубость, — повторял отец из совещания в совещание, — станет увеличивать производство мяса, если чем больше он его производит, тем больше хозяйство — совхоз или колхоз — терпит убыток».

Однако сделать отношения производителя-крестьянина и потребителя-горожанина естественными, когда потребитель платит производителю цену, способную всерьез заинтересовать его, никак не получалось. Все упиралось в крайне низкие розничные, магазинные цены на продукты питания. Их еще называли политическими или социально-ориентированными.

Государство увеличивало закупочные цены, оставляя розничные неизменно низкими. Отец понимал, если товар: зерно, мясо, молоко закупаются по более высокой цене, то и продаваться они должны не задешево, но поделать ничего не мог. Повысь он цену на хлеб… Вот и приходилось вводить до крайности раздражавшие людей запреты.

Но государственный карман — из него доплачивалась разница между растущими закупочными и неизменными розничными ценами на хлеб, на мясо, на молоко — не бездонный. Собственно, в стратегии цен мало что изменилось. Если при Сталине грабили крестьян в интересах металлургов и машиностроителей, то теперь пытались отдать долги за счет ограбления кого-то еще и в другом месте, например, завышая цены на одежду или мебель. Деньги из ниоткуда не берутся. Что в одном месте прибавится, то в другом — убудет. Получался тришкин кафтан. Страна погружалась в экономический сюрреализм, ведущий ее к банкротству. Вырваться из него, сделать труд крестьян мотивированным, прибыльным, этот «капиталистический» термин отец употреблял все чаще, можно только нарушив догму «неповышения цен при социализме». Эту очевидную истину провозглашали и собранные Засядько в Госэкономсовете ученые-экономисты. Их выводы подтверждались реалиями жизни, сельскохозяйственное производство последние два года отказывалось расти, хоть плачь.

В марте на Пленуме ЦК отец говорил, что из продуктов питания у нас нет перебоев только с хлебом. Мясо и молоко можно купить далеко не всегда и не везде. Всё, как и прежде, упиралось в недостаток кормов, кукуруза приживалась плохо, она требовала труда, а без соответствующей оплаты, без заинтересованности никто не хотел заниматься тщательной обработкой полей, рыхлением, прополкой. Вот она и хирела, едва проклюнувшись из земли.