Вся Робин Хобб в одном томе - Робин Хобб

мои люди закричали от радости. Я поступил так, как поступил бы на моем месте любой благородный человек. Я отомстил за насилие над моей женой. — Он помолчал, уставившись в стол, и на его побледневшем лице выступил пот. — Но потом я нашел письма. Она дурачила меня. Ее нежные слова, робость и нерешительность — все это было лишь насмешкой надо мной. — Он понизил голос, выплевывая мне в лицо: — Смеялись ли вы надо мной вместе, когда она тайком навещала тебя? Наслаждались ли теми фарсами на улице, притворяясь, что вы незнакомы? Смеялся ли ты надо мной, когда касался ее тела, целовал ее губы? Губы потаскухи!

— Не смейте так о ней говорить, — предупредил я Тайера с тихой угрозой в голосе, вступившись за беспечную, беззаботную юную девушку, которую некогда знал. — Она не была распутной, сэр. Только одинокой и юной. И испуганной. Она жила сердцем, а не головой. Мечтала о романе с привлекательным офицером каваллы. Девочка, которую обстоятельства вынудили играть роль женщины.

Сомневаюсь, что он услышал хоть слово из того, что я говорил. Он окончательно утратил рассудок.

— Я тебя убил, — повторил он, не сводя с меня глаз. — Я так ясно помню ту ночь. Я держался по-мужски и отомстил, как подобает мужчине. Но теперь все это обернулось позором и бесчестьем. — Его глаза вдруг вспыхнули жестокой надеждой. — Но остальное-то ты совершил, верно? Ты убил ту шлюху, Фалу. И отравил солдат. Ты все равно заслуживал смерти!

— Нет, — спокойно ответил я.

Я медленно обходил стол, приближаясь к нему. Я собью его с ног быстро. Нельзя допустить, чтобы он позвал сержанта.

— Я не делал этого. И я не заслуживал смерти.

Он смотрел на меня. Дыхание с хрипом вырывалось из его груди.

— Как ты оказался здесь? — спросил он, и его голос по-мальчишески сорвался, дав петуха. — Я убил тебя. Как ты мог оказаться здесь, да еще и столь непохожий на чудовище, каким был прежде?

— Магия, — откровенно ответил я.

Я устал с ним спорить. Логика не действует на безумцев. Человека, свалившего собственную вину на свою покойную юную невесту, я мог лишь презирать. У меня не было времени с ним возиться.

— Магия привела меня обратно. И я пришел сюда по единственной причине. Я не дам вам убить еще одного невинного человека. Отдайте мне ключ от камеры, где держат Эмзил. Отдайте ключ, и мы оба исчезнем из вашей жизни. Вам больше никогда не придется о нас думать. Вы сможете о нас забыть.

Тайера выдала рука, метнувшаяся к карману, словно он пытался защитить от меня спрятанные там ключи. Затем он взял себя в руки, и неожиданное спокойствие овладело им.

— Нет, — тихо пробормотал он. — Нет. Ты не настоящий. Это очередной сон, так? Еще один кошмар. — Он обвиняюще указал на меня пальцем. — А доктор говорил, тоник должен избавить меня от кошмаров.

Казалось, он ждет, что я вот-вот исчезну.

— Это не сон. Я настоящий, — возразил я, ударив себя кулаком в грудь. — Но я здесь не за тем, чтобы кому-то повредить. Мне нужен только ключ. Почему бы вам его не отдать? Почему бы не покончить с этим?

Его взгляд заметался по комнате. Я не был уверен, что он вообще меня услышал. Искал ли он выход? Оружие? Если бы Тайер закричал, сержант почти наверняка услышал бы его. Я не хотел иметь дела с ними обоими сразу. Резко повернувшись, я направился к двери. Должно быть, он подумал, что я ухожу; но вместо этого я остановился, задвинул засов и вновь повернулся к нему. Он не шелохнулся. Лишь его глаза чуть округлились.

— Тайер, — ровным голосом начал я, двинувшись к нему — мне нужны только ключи от камеры. И все. Никому больше не нужно ничего знать об этом. Вы можете сжечь письма. Пусть Карсина останется в вашей памяти такой, какой была: милой, нежной и полной любви к вам. Забудьте об отвратительной лжи, взращенной в вашем воображении. Снова станьте прежним.

Он покачал головой. Слезы стояли в его глазах и сбегали по щекам. Голос стал скрипучим.

— Кто-то должен быть за это наказан. Вы одурачили меня. Кто-то должен заплатить. — Он посмотрел на меня, и в его глазах плескалось безумие. — Ты вернулся спеком. Тебя видели. Ты убил многих солдат, моих солдат. Ты заставил их заплатить жизнями за мой поступок. А теперь пришел убить и меня.

— Я не хочу вас убивать, — солгал я. — Только ключи, Тайер. Больше я ничего от вас не хочу.

Я медленно шагнул к нему. Он отступил плавно, словно мы кружились в танце, сдвинувшись скорее к камину, чем к его висящей сабле. Хорошо. Я снова шагнул вперед, а он отступил.

— Кто-то должен быть наказан. Кто-то должен заплатить. — Он повторял эти слова, словно молитву, а потом протянул ко мне руки. — Ты знаешь, что завтра меня подвергнут порке? Я отдал приказ. И я не боюсь. Я знаю, что заслужил это. Это не удовлетворит тебя?

— Нет. — Я не сумел скрыть отвращение. — Вам не следует этого делать. Порка и повешенье невинной женщины ничего не изменят. Только трусы заглаживают так свои ошибки. Если хотите поступить по-мужски, признайтесь в содеянном. Очистите мое имя. Верните мне мою жизнь.

На миг все показалось мне предельно простым. Передо мной стоит человек, способный снять с меня все обвинения, вновь созвать трибунал и очистить мое имя. Против меня не было настоящих свидетельств. Люди поуспокоились. Передо мной забрезжила надежда на избавление. Но он разбил ее вдребезги.

— Нет.

— Почему нет?

Он отступил еще на шаг. Я не шелохнулся. Я ждал ответа.

— Потому… потому что все будут смеяться надо мной. Все узнают, как вы обманули меня и наставили мне рога. Все поймут, каким я был глупцом! А ты… — Он вдруг обвиняюще ткнул в меня пальцем. — Ты убил ту шлюху. Все это знают. Ты совершил преступление, и оно должно быть наказано. И я должен быть наказан!

Он уже почти кричал, и я вздрогнул. Мне не хотелось, чтобы сержант услышал его и подергал дверь.

— Нет, Тайер, — тихо возразил я.

Мои надежды на здравое решение исчезли. Доводов рассудка этот человек не слушал. Мне оставалось только освободить Эмзил и увезти ее отсюда. Я вдруг почувствовал, как утекает драгоценное время. Сержант наверняка ждет, что капитан вот-вот выйдет и отпустит его ночевать. Пора заканчивать с этим балаганом. Я вздохнул, постарался успокоиться и потихоньку, исподволь двинулся к капитану.

— Вы не должны наказывать себя — попытался я говорить ровно и убедительно,